Каннибалы - читать онлайн книгу. Автор: Юлия Яковлева cтр.№ 23

Вот и опять люди оказались лучше, чем Света о них думала.

Администратор с бейджем на лацкане хорошего пиджака («Армен», прочитала Света) тихо воскликнул: «Боже милостивый». Прибежала брюнетка в узкой юбке и блузке с бантом: ассистент.

Света удивилась, что их вообще выслушали.

Смирнову (дома она не усидела, дома осталась бабушка Костика), уже не хлюпающую, но с ужасным, ужасным лицом, усадили на шелковый полосатый диван в уютном закутке фойе. На столике перед ней стоял чай. На многоэтажном блюде сэндвичи и пирожные. Девушка из «Леры» к ним не притронулась.

– Это уже подвижка, уже подвижка, – повторяла она матери Костика.

Отель был шикарный. В нем останавливалась однажды певица Мадонна. Простые гости тоже были не просты. Камеры были натыканы везде.

– Попробуйте выпить хотя бы чаю, – сочувственно уговаривала ассистентка в узкой юбке, низко наклоняясь, так что Света чувствовала ее духи, и прочла, скосив глаза, на бейдже: «Карина». Есть хотелось, но было стыдно жевать в присутствии чужой беды.

Смирновой кусок не лез в горло.

Администратор Армен вернулся. Уши красные. Вероятно, служба охраны отеля упиралась, сделала вывод Света. И вероятно, администратор Армен превысил полномочия – такие уши обычно пылают после разговора с каким-нибудь Большим Боссом.

Но и Большой Босс «Евразии» проявил понимание.

– Идемте, – пригласил Армен.

«В отель, что ли, устроиться», – подумала Света, вставая. В «Евразии» ей понравилось все: бежевые цвета, запахи, букеты в огромных вазах, люди. Сидеть со Смирновой, полубезумной от страха за сына, опять и опять повторять: «Да не к кому Ирке в гости идти. Нет у нее в Москве родственников – она сама из жопы какой-то сюда приехала. Вы же Иру знаете. Она очень, очень ответственная», – сил уже не было. Света чувствовала себя какой-то обугленной. Как дерево, по которому все шарахает и шарахает молния. Со стыдом за себя сделала вид, что Армен пригласил и ее, увязалась за Олегом и Сашей по тихим коврам. Когда они ее заметили, уже пора было входить в лифт. Олег все же промолчал.

27

От множества экранов в комнате было сухо и жарко. Охранники держались неприветливо. Но и здесь Света ошиблась. Олега они выслушали внимательно, соображали вдумчиво, замечания вставляли дельные. Изучили фото Костика.

– Какой мелкий, ужас, – не выдержал один. Оба обернулись к экранам.

– Посмотрим.

На экранах была «Евразия» – вид снаружи, вид изнутри – как бы разбитая на мозаику.

– Вот здесь театр попадает, – показал на один из экранов охранник. Если бы не сказал, Света не догадалась бы. Театр там не выглядел театром. Просто кусок стены с окнами, балкончик. Внизу тротуар, край проезжей части.

– Негусто.

– Лучше, чем ничего.

– Посмотрим, – охранник принялся отматывать сегодняшний день. Задом наперед побежали люди, в окнах дергались и мерцали отражающиеся облака.

Каждый раз, когда мелькали две фигурки – одна повыше, другая пониже, охранник бил по клавише «стоп». Пара, отец с ребенком, дети разного возраста. Опять бежали задом наперед одиночки. В углу экрана неуловимо для глаза менялись цифры – время отматывалось назад.

Просмотрели на всякий случай на час раньше, чем была выложена фотка в инстаграме. Ничего.

Надежды было мало, но все равно – досадно.

– Извините, – произнес один охранник, как будто это была его вина.

Теперь экраны снова показывали настоящее время.

– А больше камер нет? – понадеялся Саша.

Охранник покачал головой. Не хотел казаться черствым, выпроваживая волонтеров сразу за дверь.

– А у кого еще могут быть камеры на театр?

Но охранник уже таращился на экран. Пальцем бил по одной клавише: зум, зум, зум…

Картинка приближалась с тошнотворной быстротой, от которой желудок сводило, как в машине, когда укачивает.

Олег выхватил телефон. Саша никак не мог попасть в рукав куртки. Кто из них заорал?

– В полицию, в полицию звони!

У охранника словно заклинило палец: зум, зум, зум…

28

Антракт задерживали.

Публика, вытесненная в фойе, за запертые двери зрительного зала, уже допила шампанское в буфетах, уже опустели туалеты, уже сделаны и запощены селфи, уже люди начали беспокоиться. Гулкий голос вальяжно объяснял – спутнице и всем, кто услышит: «Это президент. Из-за него антракт задерживают». Всегда и везде, в любой толпе, в любом кафе, в любом человеческом собрании находится такой человек, который знает просто-напросто все.

За кулисами недоумение также росло.

В театре рыскала полиция. Много полиции. Что-то искали. Везде заглядывали.

– Может, позвонили, что бомба, – предположил в буфете артист миманса Волосов.

Внутреннее радио опять призвало всех сохранять спокойствие.

От этого всем стало еще больше не по себе.

Даша ходила из угла в угол гримерки, то и дело зевала; глаза при этом были не сонные, а широко открытые и блестящие. «Психует», – подумал Славик, выключил радио в гримерке совсем. Передумал – так можно пропустить важное: просто убавил звук. Антракт так затянулся, что разогретые мышцы уже остыли.

– Такое бывает. Наверное, просто опять какой-нибудь псих позвонил, якобы в театре бомба.

Зря сказал. Поздно. Лицо Даши под гримом, казалось, треснуло.

Славик не пугался, когда мама плакала. Мама плакала тихо, накрывшись пледом и отвернувшись к спинке дивана. Почему говорят, что «маменькин сынок» это плохо? Мамин сын – заботливый сын. Он обнимал ее круглую спину, жалел. Она тогда поворачивала мокрое лицо, улыбалась: «Ничего, я просто устала».

Когда театральные бабы закатывают истерику – это совсем другое! Истерики его пугали.

Но Даша не заплакала.

– Теперь антракт. Бомба якобы, да? Бомба?!. Я не понимаю, – быстро, не глядя на него, заговорила она. – За что они меня так ненавидят? Я же ничего плохого им не сделала!

Спина у Даши была не круглая. Прямая, как спинка стула. Славик осторожно положил руку на костлявое твердое плечо. Она не скинула, а как бы вышла из-под нее.

Но что еще делать – он не знал.

– Идем. Разогреемся по новой, – позвала она. – Когда начнут – мы будем готовы. Пошли.

Он поспешно поднялся.

За кулисами искрила всеобщая нервозность. Славик осязал ее, но теперь его было не пронять. Не то что раньше. Он снова был спокоен. Такая почти физическая тишина, как после зажившего разрыва связки: ничего больше не болит, все на месте, все как надо. Он снова сильный. Она знает, что делать. Она подскажет, как быть.