Скажи, что тебе жаль - читать онлайн книгу. Автор: Мелинда Ли cтр.№ 26

Презумпция невиновности – полная фикция.

Весь день он провел на поступлении в тюрьму: его полностью раздели и осмотрели, потом провели дезинфекцию и окатили из душа. Дезинфекционный порошок попал в глаза, они покраснели и до сих пор слезились. Никогда в жизни он еще не испытывал такого унижения и страха, как во время всех этих процедур. Все его представления о человечности были разбиты вдребезги – он скорее чувствовал себя животным, хотя с обитателями зоопарков явно обращались с большим уважением.

Он положил на привинченную к стене металлическую скамью выданную ему оранжевую робу и оделся. Хорошо хоть, что на нем были белые трусы – белье всех остальных цветов подлежало конфискации. Если бы утром он, например, выбрал те, что в клеточку, сейчас щеголял бы вообще без трусов. И что-то подсказывало ему, что без нижнего белья ощущение беззащитности было на порядок сильнее…

Он думал, что тюремная роба – это что-то вроде спортивного костюма, но на деле она оказалась больше похожей на грубо сшитую форму для медперсонала. Он натянул штаны и сунул ноги в казенные резиновые тапочки, которые напоминали те, что заставляли надевать в школьном бассейне. Верхняя часть робы была на несколько размеров больше нужного, и холод легко проникал внутрь сквозь тонкую ткань.

Сидя на жесткой холодной скамье, он сосредоточился на дыхании. Его ужасала каждая мысль, возникавшая в голове, и нужно было успокоиться. Это не то место, где стоит показывать страх. Он стал проигрывать в голове шахматную партию, просчитывать ход за ходом – хаос потихоньку уступал место порядку.

Дверь вдруг открылась, своим металлическим лязгом вонзив в Ника стрелу страха, и в камеру вошел крупный белый мужчина с оранжевой робой в руках. Все в нем было большим, начиная с кулаков размером с голову и заканчивая покрытыми татуировками широченной грудной клеткой и огромными руками. Его лицо обрамляла густая светлая борода, не менее обильной была и растительность на груди. Он неторопливо и в полном спокойствии оделся, что со всей очевидностью выдавало в нем знакомство с данным помещением. Ник старался не подавать вида, пряча испуг, однако судя по выражению веселой иронии на лице его нового соседа это ему удавалось слабо.

– Меня зовут Босс, – представился он, произнеся последнее слово так, будто это был королевский титул. Он присел на скамейку напротив Ника и, мельком глянув на него, спросил: – Первый раз здесь?

Ник не знал, что лучше: сказать правду или соврать. Он чувствовал себя не просто не в своей тарелке – тут лучше подошло бы сравнение с экспедицией на Марс или другую враждебную планету. Все, о чем он сейчас мог думать – это как унять дрожь в руках, ведь не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понимать, что проявлять слабость в тюрьме – все равно что оказаться в море, кишащем акулами, с кровоточащей раной.

– Можешь не отвечать. И так видно, что малек, – коротко хохотнул Босс. – Вести себя тихо – хороший вариант, только не позволяй думать, что ты боишься разговора. Будешь игнорировать начальника блока – тоже задницу надерут. Ну и, само собой, надо уметь постоять за себя, а не то каюк тебе.

Ник кивнул, будто все понял, хотя на самом деле мысли скакали и путались. Пока что только одно он ощущал четко: он угодил в жуткий водоворот, и шансов выплыть на поверхность не просматривалось.

Босс уселся поудобнее и вытянул свои мощные ноги.

– У меня уже третья ходка. Дам тебе один совет. Мы здесь держимся вместе, белые с белыми. Нас меньше, а гребаной политкорректностью здесь и не пахнет. Надо просто выжить, так что держись себе подобных.

Ник молча слушал.

– Голову не поднимай, рот не открывай. Вопросов не задавай. Кто бы что тебе ни говорил, сплетни не распускай: стукачи тут долго не живут. – Босс поднял руку, демонстрируя внутреннюю сторону предплечья. – Видишь?

– Угу. – Ник не был уверен насчет значения символа сдвоенной молнии и числа 88, но неверно истолковать изображение свастики было невозможно.

Босс был сторонником превосходства белой расы.

– Мальку типа тебя без защиты тут крышка. Быстро чьей-нибудь подружкой станешь. – Он похлопал пальцем по свастике. – А вот это защита.

Вот черт.

Ник не подумал про банды. Он понятия не имел о том, как строится тюремная жизнь, и это только подогревало его страхи. Стать частью банды – это звучало очень серьезно, как некое ответственное решение, принятие которого навсегда отсекало путь назад.

Серьезный поступок с необратимыми последствиями.

– Многие в тюрьме сильно не любят насильников. А вот мне лично это до лампочки.

Ник резко выпрямился, его словно обдало холодной волной:

– Вы знаете, кто я?!

– Скоро все узнают, кто ты есть. В тюрьме больше делать нечего, только языком трепать. Новости расходятся быстро, – пожал плечами Босс. – Как я сказал, я ничего против тебя не имею. Бабам нужно знать свое место, а некоторых приходится как следует проучить. Но найдутся отдельные чуваки, которые не против будут тебя завалить, просто из-за того, что ты сделал. А другим захочется прикончить тебя чисто забавы ради. Всегда помни о том, что некоторые из этих ребят получают такие приговоры, что свободы им уже никогда не видать, и они это осознают. Терять им нечего.

– Я этого не делал, – слетело с губ Ника.

– Это уж как водится. Мы тут все чисты, как стеклышко. Все по ложному обвинению, – усмехнулся Босс. – У тебя один шанс уцелеть! – Он снова выразительно постучал по свастике.

– А вы за что здесь? – спросил Ник. Раз Босса ни капли не напрягало обвинение в изнасиловании и убийстве, сам он, видимо, тоже проходил по тяжелой статье.

– Непреднамеренное убийство, но я, само собой, не виноват ни разу. – Он откинулся назад и сложил руки на груди. – Я бы на твоем месте играл в это ложное обвинение, насколько будет возможно. У любого может возникнуть симпатия к тому, кто случайно попал под горячую руку кровожадного правосудия. Ну, а если не сработает… – Босс опять показал на татуировку. – Потому что охране глубоко пофиг.

Снова лязгнула дверь, и в камеру вошли еще двое нагих мужчин. Черному парню было около двадцати пяти, он был высок и мускулист, всю его спину покрывали татуировки. Второй новоприбывший был белым подростком лет девятнадцати, высоким и тощим, как зубочистка. Даже из своего угла камеры Ник мог сосчитать его позвонки. Босс иронично фыркнул, наблюдая за тем, как пацан облачается в штаны на три размера больше. Тот трясся от страха так, что казалось, вот-вот описается.

Ник на минуту задумался – а не поселился ли и у него в глазах такой же взгляд перепуганного до потери сознания кролика. Уж лучше бы нет. Он молча благодарил свою лень, в силу которой не брился каждый день, и сейчас густая четырехдневная щетина придавала ему более взрослый вид, а также необходимость заниматься физическим трудом, благодаря которому на теле за прошедшее с окончания школы время проступили кое-какие мускулы. А вот тощий пацан выглядел как готовая живая мишень.