Мифология. Бессмертные истории о богах и героях - читать онлайн книгу. Автор: Эдит Гамильтон cтр.№ 68

Одна из дочерей Приама, Кассандра, была пророчицей. Аполлон, полюбив царевну, наделил ее даром предсказания. Но она отвергла его любовь, и он решил жестоко отомстить. Лишить Кассандру способности провидеть будущее он не мог (так повелось, что дар, однажды ниспосланный богами, уже нельзя отозвать назад), зато сделал так, чтобы вещим словам царевны отныне никто не верил. Раз за разом она предсказывала троянцам, что с ними произойдет, но ее не слушали. Когда Кассандра заявила, что в деревянном коне скрываются греки, от нее только отмахнулись. Такова была ее горькая участь — знать о надвигающейся беде и не иметь ни малейшей возможности ее предотвратить. Пока греки громили город, Кассандра пряталась в храме Афины, обнимая изваяние богини в надежде на ее защиту ^[246]. Греки нашли царевну и не пощадили. Аякс — разумеется, не тот великий герой, который претендовал вместе с Одиссеем на доспехи Ахилла и к этому времени был уже мертв, а его менее доблестный тезка ^[247] — оторвал Кассандру от алтаря и выволок из святилища ^[248]. Никто из греков не воспротивился такому святотатству. Афина, разгневавшись не на шутку, отправилась к Посейдону и рассказала, как поглумились над ней греки. «…Возврат хотела б я ахейцев сделать горьким. / <…> Едва домой из Трои корабли / Направятся <…> испепелю их… / Ты ж, бог, заставь Эгейские пути / Греметь от треволнений и в пучину / Открой водовороты да наполни / Их трупами земли Евбейской: пусть / Научатся мои чертоги чтить, / Да и других бессмертных не порочить» ^[249], — попросила она.

Посейдон согласился. Теперь, когда от Трои остались лишь груды пепла, можно было обратить ярость на других. В светопреставлении, настигшем греков после отплытия от троянского берега, Агамемнон растерял почти все свои корабли, Менелая бурей отнесло в Египет, а главный обидчик Афины, святотатец Аякс, утонул. В разгар бури его корабль разбился и пошел ко дну, но Аяксу тогда удалось доплыть до берега. И он бы спасся, если бы не крикнул в запале, что морю не дано его потопить. Такую заносчивость боги не прощают никогда. Посейдон отколол кусок щербатой скалы, за которую цеплялся нечестивец. Аякс рухнул в воду, и его навечно поглотила пучина.

Одиссей не погиб, но если на его долю пришлось меньше злоключений, чем выпало остальным грекам, то длились они гораздо дольше. Десять лет после победы над троянцами пришлось ему скитаться, прежде чем он добрался до дома. Сын, которого Одиссей оставил младенцем, ко времени возвращения отца превратился в юношу, ведь с того дня, как царь отправился воевать в Трою, минуло двадцать лет.

На его родной Итаке дела шли хуже некуда. Все считали царя давно погибшим, кроме его жены Пенелопы ^[250] и сына Телемаха. Да и они тоже почти отчаялись, но все-таки не до конца, тогда как остальные записали Пенелопу во вдовы и уговаривали ее искать себе нового мужа. Со всех окрестных островов и, безусловно, с самой Итаки во дворец стеклись женихи, рассчитывая добиться руки Пенелопы. Она же отвергала всех, лелея надежду, пусть и совсем слабую, на возвращение Одиссея. Толпа ухажеров была ей, как и Телемаху, попросту ненавистна, и не без оснований. Эти алчные грубияны и наглецы дни напролет просиживали в большом зале дворца, уничтожая запасы Одиссеевых кладовых, забивая на мясо его быков, овец и свиней, осушая бочки вина, сжигая без счета дрова в очагах и помыкая его слугами. Женихи заявили, что не уйдут до тех пор, пока Пенелопа не выберет одного из них себе в мужья. С Телемахом они обращались снисходительно, как с малым ребенком, которого не стоит принимать всерьез. Терпеть это матери и сыну становилось все труднее, но что им было делать. Два человека, один из которых женщина, никак не могли совладать с целой толпой негодяев.

Поначалу Пенелопа надеялась изнурить женихов напрасным ожиданием. Она сказала, что выйдет замуж только после того, как соткет тонкий, изысканный саван для отца Одиссея, престарелого Лаэрта, на случай если придет его смертный час. Препятствовать этому благому замыслу женихи не посмели и согласились отложить выбор до завершения трудов. Ждать им пришлось бы вечно, поскольку за ночь Пенелопа распускала все, что успевала соткать за день. Однако в конце концов ее разоблачили: кто-то из служанок шепнул женихам, и те застали Пенелопу за уничтожением дневной работы. Надо ли говорить, что после этого они стали вести себя еще более бесцеремонно и управы на них не было никакой. Вот так обстояли дела на Итаке, когда истекал десятый год странствий Одиссея.

За кощунство, проявленное обидчиками Кассандры, Афина ополчилась на всех греков разом, хотя раньше, во времена Троянской войны, благоволила им, особенно Одиссею. Она восторгалась его изворотливым умом, проницательностью, находчивостью и всегда готова была ему содействовать. После падения Трои богиня распространила свой гнев и на него, поэтому Одиссей вместе со всеми был застигнут бурей, которая забросила его корабли настолько далеко, что он так и не смог вернуться на прежний курс и много лет скитался, попадая из одной передряги в другую.

Однако десять лет достаточный срок, чтобы гнев сошел на нет. Боги — все, кроме Посейдона ^[251], — постепенно прониклись к Одиссею сочувствием, но больше других его жалела Афина. Преисполнившись прежней симпатии к нему, богиня решила положить конец его злоключениям и помочь вернуться домой. Наконец ей представился удобный случай осуществить задуманное. Однажды, к несказанной радости Афины, на собрании олимпийцев в чертогах Зевса Посейдона не оказалось ^[252]. Владыка морей отправился на юг, к эфиопам, жившим на дальнем берегу Океана, и ясно было, что пировать с ними он будет долго. Афина немедля поведала остальным о печальной участи Одиссея. В данный момент, сообщила она, царя Итаки, по сути, держит в плену на своем острове нимфа Калипсо, которая любит его и не хочет никуда отпускать. Относится она к Одиссею с теплотой, заботой и не отказывает ему ни в чем, кроме возможности покинуть остров. Но тому свет не мил. Одиссей тоскует по дому, по жене и сыну. Целыми днями сидит он на берегу, тщетно высматривая, не мелькнет ли на горизонте парус, и отчаянно желая увидеть хотя бы дым родного очага.