Мифология. Бессмертные истории о богах и героях - читать онлайн книгу. Автор: Эдит Гамильтон cтр.№ 63

Удача тут же переметнулась на сторону греков. Аякс мощным ударом камня поверг на землю Гектора, правда, ранить его не успел — героя поднял и выволок с поля брани Эней. После этого греки сумели отстоять корабли, обратили в бегство оставшихся без Гектора троянцев и, может быть, взяли бы в тот же день Трою, если бы не пробудился Зевс. Воспрянув ото сна, он увидел стремительно отступающих троянцев и распростертого на земле бездыханного Гектора. Громовержцу сразу стало ясно все. Гера! Это ее козни, ее коварство. Он едва сдержался, чтобы не исполосовать ее молниями. Зная, что силой она с Громовержцем не сладит, Гера принялась выкручиваться, отрицая свою причастность к поражению троянцев. Это все Посейдон, уверяла она. Повелитель морей действительно вопреки запрету Зевса помогал грекам, но лишь поддавшись на уговоры Геры. Тем не менее Зевс обрадовался предлогу не наказывать ее и, отослав интриганку на Олимп, призвал свою радужную вестницу Ириду, чтобы та передала Посейдону повеление убираться с поля боя. Бог морей неохотно повиновался. Удача вновь отвернулась от греков.

Аполлон воскресил к жизни лежащего в недвижном беспамятстве Гектора и вдохнул в него неодолимую силу. Греки бросились прочь от этих двоих, бога и героя, словно отара перепуганных овец от горных львов. В смятении помчались они к своим кораблям. Под натиском преследующих их троянцев оборонный вал, который греки много раньше возвели перед своими позициями, рассыпался, будто песчаная стенка, которую, играя, лепят дети на морском берегу, чтобы потом радостно развалить. Троянцы подступили к самым кораблям и уже готовились поджечь их. Грекам оставалось только геройски погибнуть.

За этим столпотворением в ужасе наблюдал дражайший друг Ахилла Патрокл, все отчетливее понимая, что больше не может оставаться в стороне. Глядя на побоище, он прокричал Ахиллу: «Величайшее горе постигло ахеян! / Все между ими, которые в рати храбрейшими слыли, / В стане лежат, иль в стрельбе, или в битве пронзенные медью. / <…> Но ты, Ахиллес, один непреклонен! / О, да не знаю я гнева такого, как ты сохраняешь … / <…> В бой отпусти ты меня и вверь мне своих мирмидонян… / Дай рамена облачить мне твоим оружием славным: / Может быть, в брани меня за тебя принимая, трояне / Бой прекратят; а данайские воины в поле отдохнут, / Боем уже изнуренные; отдых в сражениях краток. / Мы, ополчение свежее, рать, истомленную боем, / К граду легко отразим от судов и от сеней ахейских». При этих его словах один из греческих кораблей запылал, словно факел. Ахилл заявил, что готов отправить свою дружину, но сам защищать ахейцев не может, поскольку Агамемнон оскорбил его честь: «…Гнев мой не прежде смягчу, как уже перед собственным станом, / Здесь, пред судами моими раздастся тревога и битва. / Ты, соглашаюсь, моим облекися оружием славным, / Будь воеводой моих мирмидонян, пылающих боем: / <…> вижу, прибитые к морю / Держатся только на бреге, на узком, последнем пространстве / Рати ахеян; на них же обрушилась целая Троя… <…> / Так да не будет, Патрокл! Отрази от судов истребленье…»

Патрокл облачился в сияющие доспехи, хорошо знакомые всем троянцам и повергающие их в трепет, и повел в бой дружину Ахилла — мирмидонян. Сперва троянцы дрогнули под ударом этой фаланги, думая, что воинов ведет сам Ахилл. Тем более что Патрокл какое-то время сражался не менее доблестно, чем великий греческий герой. Но в конце концов он сошелся один на один с Гектором, и участь его была решена, как у вепря в схватке со львом. Душа Патрокла, вылетевшая из тела, пронзенного смертоносным Гекторовым копьем, устремилась в царство Аида. Гектор сорвал с поверженного противника доспехи и надел на себя, отбросив свои. Казалось, вместе с ними он обрел всю мощь и боевой дух Ахилла, и теперь противостоять ему не смог бы никто из греков.

С наступлением темноты битва прекратилась. Ахилл сидел у своего шатра, дожидаясь возвращения Патрокла. Но вместо друга он увидел сына старика Нестора, быстроногого Антилоха, который стремглав бежал к нему, заливаясь горючими слезами. «От меня ты услышишь горькую весть… Пал наш Патрокл! и… совлек все оружие Гектор могучий!» — возвестил юноша. Его слова повергли Ахилла в такую мрачную скорбь, что все вокруг начали опасаться за его жизнь. Услышав стенания, поднялась из глубоких морских пещер мать Ахилла, нимфа Фетида, чтобы утешить сына. Он сказал ей, что намерен отомстить за друга: «Сердце мое не велит мне / Жить и в обществе быть человеческом, ежели Гектор, / Первый, моим копием пораженный, души не извергнет / И за грабеж над Патроклом любезнейшим мне не заплатит!» Рыдающая Фетида призывала его вспомнить, что ему самому предначертано умереть тотчас вслед за Гектором. Ахилл был непреклонен: «Я ни Патрокла от смерти не спас, ни другим благородным / Не был защитой друзьям, от могучего Гектора падшим… / <…> Гневом таким преисполнил меня властелин Агамемнон. / Но забываем мы все прежде бывшее… / Я выхожу, да главы мне любезной губителя встречу, / Гектора! Смерть же принять готов я, когда ни рассудят / Здесь мне назначить ее всемогущий Кронион и боги!»

Фетида перестала его отговаривать. Она попросила только об одном: «Не вступай в боевую тревогу, / Снова пока не приду я и сам ты меня не увидишь: / Завтра я рано сюда с восходящим солнцем явлюсь / И прекрасный доспех для тебя принесу от Гефеста».

Великолепное, богато украшенное снаряжение и вправду было достойно своего искусного божественного создателя, ни одному из смертных не доводилось еще иметь такое. Мирмидонян охватил благоговейный трепет, а в глазах Ахилла, немедленно облачившегося в драгоценные доспехи, сверкнула грозная радость. Вот тогда он наконец покинул шатер, в котором так долго отсиживался, и отправился к месту сбора греков. Зрелище ему предстало жалкое: Диомед, Одиссей, Агамемнон и многие другие тяжело ранены и еле передвигаются. Устыдившись, Ахилл признал, насколько бездумно с его стороны было позволить себе забыть обо всем из-за потери какой-то девицы. Но теперь все позади, он готов возглавить греков снова. Пора немедленно снаряжаться на битву. Вожди встретили его призывы громким ликованием, но Одиссей охладил их пыл, возразив, что сперва нужно как следует подкрепить силы пищей и вином, потому что «…муж ни один во весь день, от восхода до запада солнца, / Пищею не подкрепленный, не в силах выдерживать боя». Ахилл негодующе возразил, что ни крошки в рот не возьмет и ни глотка не сделает, пока его драгоценный друг и другие павшие не будут отомщены: «Трупы еще перед нами лежат пораженных, которых / Гектор свирепый убил… / Вы же народ приглашаете к пище! <…> / Я бы теперь же советовал в битву идти… / Прежде сего никакое питье, никакая мне пища / Верно в уста не войдет, перед другом моим бездыханным! / <…> Нет, у меня в помышленьи не пища: / Битва, и кровь, и врагов умирающих страшные стоны!»

Дождавшись, когда остальные утолят голод, он повел греков в бой. Все боги знали, что двум великим героям предстоит последняя схватка. Исход ее небожителям тоже был ведом. Отец Зевс положил на одну чашу своих золотых весов судьбы смертный жребий Гектора, на другую — Ахилла. Погибнуть суждено было троянцу: вниз потянуло его жребий.