Слепой. Антикварное золото - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Воронин cтр.№ 20

Сознание своей взрослости, предвкушение праздника и подарков, ожидание чуда, содержащегося в хрустящем коричневом свертке, — все это было так остро и сильно, как бывает только в детстве, когда чувства еще не успели притупиться от долгого и небрежного использования. И такими же, если не более сильными, были разочарование и обида, когда под волшебной оберточной бумагой обнаружился мятый и помутневший от частых стирок полиэтиленовый пакет, а в нем — горсть дешевых шоколадных конфет и связанная руками все той же троюродной тетки кофта. Не свитер, не джемпер даже, а вот именно кофта — почти девчоночья, противного бледно-фиолетового цвета, да еще и с красными пуговицами! Хорош подарочек, нечего сказать…

Дмитрий развернул холстину, и детское чувство разочарования вернулось. Там, внутри, была не икона в тяжелом золотом окладе (а хоть бы и без оклада, только бы старинная и редкая!) и даже не просроченные полвека назад сталинские облигации, а просто какая-то тетрадь — правда, тоже старая и даже старинная, разбухшая и потрепанная, в покоробленном кожаном переплете, на котором поблескивала потускневшим, частично стершимся золотом затейливая монограмма: «Д.А.К.».

Крестовский осторожно, чтобы не повредить, открыл тетрадь и озадаченно хмыкнул: первая страница была густо, убористо исписана какой-то абракадаброй. Чернила порыжели и выцвели, однако текст оставался достаточно разборчивым для того, чтобы понять: это не текст, а какая-то дребедень. Строчки тянулись сплошняком, без пробелов и переносов, а буквы в них никоим образом не желали складываться во что-либо осмысленное. Кроме того, тут были не только буквы, но и цифры, без видимой системы разбросанные по всему, с позволения сказать, тексту, и даже какие-то непонятные значки — не то иероглифы, не то и вовсе бессмысленные закорючки.

Дмитрий быстро перелистал тетрадь. Она была исписана примерно на три четверти — и все той же не поддающейся прочтению белибердой. «Точно, псих какой-то писал, — решил он. — Интересно, были у нас в роду сумасшедшие? Черт, и спросить не у кого…»

Тут ему подумалось, что версия о сумасшествии не выдерживает критики. Даже если это был тихий, милый, забавный и всеми любимый придурок, его каракули вряд ли заслуживали того, чтобы бережно хранить их десятилетиями, нести, передавая от поколения к поколению, сквозь войны и революции, нищету и скитания…

Скорее уж это был какой-то шифр.

И вот тут-то, стоило ему подумать о шифре, Дмитрия осенило: ба! «Д. А. К.»! Дмитрий Аполлонович Крестовский, вот это кто! Дамский угодник, задира и дуэлянт, авантюрист, запятнавший родовую честь, — словом, кто угодно, но только не тихий сумасшедший, лопочущий что-то на птичьем языке и заполняющий тетради бессмысленными каракулями! Так вот это чья тетрадочка! Вот кто исписал бог знает сколько страниц самолично изобретенным шифром!

Беспутный предок вряд ли стал бы шифровать сентиментальные воспоминания о том, как мадемуазель Мими подарила ему кружевной платочек (хорошо, если не засморканный). Этот парень был тот еще ходок, и платочков этих у него, надо полагать, насчитывалось четыре сундука и два комода. Репутация у него была — врагу не пожелаешь, так что воспоминания о каких-нибудь своих неблаговидных проделках он тоже вряд ли стал бы шифровать — чего шифровать-то, когда похождения твои известны каждой собаке, да еще и с такими присочиненными подробностями, о каких ты и сам не подозреваешь?

Тетрадочка запросто могла содержать в себе что-то важное или, как минимум, очень любопытное.

Дмитрий вернулся к первой странице и присмотрелся к шифру внимательнее. Его губы тронула снисходительная улыбка: да, это шифр! Тайна, понимаете ли, за семью печатями… То ли предок сам был не шибко умен, то ли придерживался крайне нелестного мнения об умственных способностях окружающих. Тайнопись-то детская!

Шифр и впрямь был самый что ни на есть примитивный. Значки-иероглифы вставлялись в текст либо вместо пробелов, либо вместо знаков препинания, либо вместо каких-то букв. Судя по всему, каждая буква алфавита была заменена произвольно подобранной парой — другой буквой, цифрой или вот таким непонятным значком.

— Ха! — громко произнес Дмитрий. — Извини, тезка, но все твои секреты мы за полчаса расколем в лучшем виде.

Примерно такой же шифр, как тот, которым пользовался предок Дмитрия, был описан классиком детективного жанра в «Пляшущих человечках». Там соль фокуса заключалась в том, что никто не понимал, зачем преступник рисует схематические изображения человеческих фигурок в различных позах. А как только великий сыщик Шерлок Холмс сообразил, что это на самом деле не рисунки, а надписи, в которых человеческие фигурки служат заменой буквам, расколоть шифр не составило никакого труда…

Забыв о своем намерении навести в коридоре порядок, Дмитрий рассеянно выбрался из груды старых вещей, сходил в гостиную за ручкой и бумагой, а затем устроился со своей находкой на кухне, закурил и взялся за расшифровку.

Локомотив, призванный доставить его к месту последнего упокоения, дал свисток и с лязгом тронулся с места. Но увлеченный работой Дмитрий Крестовский этого, естественно, не заметил.

Ирина Константиновна Андронова, искусствовед, вошла в уютное кафе, с давних пор облюбованное служителями муз — художниками, писателями, музыкантами, а также коллекционерами. Захаживали сюда, хотя и намного реже, актеры театра и кино; кто тут не появлялся, так это поп-звезды — независимо от величины и яркости, их здесь не жаловали, а звезды этого не любят. Бывали здесь также и недавние бандиты, а ныне преуспевающие бизнесмены, измученные жаждой культурного общения и мечтающие прикоснуться к большому искусству через посредство его адептов. Этих здесь немного побаивались, но в общем любили: будучи, как правило, вполне разумными людьми, они отлично понимали, какое место занимают в мире искусства, и вели себя соответственно — тихо, вежливо, культурно и предупредительно (насколько были способны).

Ирина любила приходить сюда. Здесь было по-настоящему уютно, здесь вкусно и не слишком дорого кормили, здесь был богатый винный погреб и привычный круг общения.

Но сегодня, входя в полутемный зал, Ирина Андронова чувствовала себя немного не в своей тарелке. Это неприятное чувство было вызвано причинами, по которым она была здесь.

Ей было необходимо поговорить с Маевским, но так, чтобы встреча и разговор выглядели случайными. Якобы невзначай пересечься с ним можно было в «Какаду» — так называлось кафе, где господин коллекционер любил обедать, по ходу этого приятного дела развлекая окружающих своими байками. Проще всего Ирине казалось прийти в кафе заранее и подождать, но Сиверов решительно отверг этот план. «Случайности в нашем деле должны быть тщательно организованы, — назидательно объявил он. — Что же, завидев его в дверях, вы вскочите и начнете зазывать его за свой столик? Зная, как вы относитесь к его историям, он сразу сообразит, что нужен вам позарез, и насторожится. Придется врать, выкручиваться, а вы этого совершенно не умеете…»

По поводу последнего заявления Ирине было что возразить: ну где, спрашивается, этот тип видел женщину, неспособную обвести мужика вокруг пальца? Но в общем и целом Глеб Петрович, как обычно, был прав, и она согласилась с предложенным им планом: проследить за Маевским, чтобы «случайно» появиться в кафе сразу же вслед за ним, пока он в силу присущей ему общительности не поймал другого собеседника.