Слепой. Антикварное золото - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Воронин cтр.№ 12

Диггера надо было убрать. Сделать это было проще простого, и никто бы особенно не удивился: рыжего дурака наверняка сто раз предупреждали, что рано или поздно он не вернется из очередной одиночной вылазки в катакомбы. Глеб оглянулся через плечо. Мальчишка уже не сидел, а стоял, хорошо различимый на фоне освещенной фонариком стены, и изо всех сил вглядывался в темноту, где скрылся таинственный Черный Монах. Он представлял собой завидную мишень; Глеб наполовину вытянул из кармана тяжелый «стечкин», а потом молча покачал головой и разжал пальцы. Пистолет беззвучно скользнул обратно в карман, Глеб повернулся к рыжему диггеру спиной и решительно зашагал прочь…

Таким этот мальчишка ему и запомнился: одинокая темная фигура на освещенном фоне, одетая в мешковатый прорезиненный комбинезон и высокие непромокаемые ботинки, туго перехваченные у лодыжек кожаными ремешками…

За годы, прошедшие с момента их единственной встречи, рыжий диггер почти не изменился. Да и Глеб, судя по тому, с какой легкостью был узнан, тоже сохранился неплохо. «Интересно, — подумал он, косясь на подполковника Ромашова, — что бы он сказал, узнав, что тот опасный сумасшедший, за которым не так давно с риском для здоровья и жизни гонялись все силовики города-героя Москвы, в данный момент преспокойно шагает рядом с ним, на расстоянии вытянутой руки? Вот взвился бы, наверное! А потом до самой пенсии рассказывал бы коллегам, что на Лубянке работают одни психи…»

Дело, которое привело Глеба в компанию неприязненно косившихся в его сторону милицейских чинов и рыжего задержанного, касалось некоей золотой сережки, изготовленной, по утверждениям экспертов, в Малой Азии и датируемой концом второго тысячелетия до нашей эры. Рыжий диггер по фамилии Егоров, если верить его словам, нашел ее где-то здесь, под землей, и не придумал ничего умнее, как отнести находку в антикварный магазин. Этот поступок, хотя и далеко не самый умный, вполне мог сойти ему с рук: опытный антиквар, с первого взгляда оценив не только стоимость серьги, но и не внушающую никаких опасений личность рыжего лопуха, который ее приволок, скорее всего, дал бы за нее чисто символическую цену, а потом радостно потирал бы руки — так долго и энергично, что, вполне возможно, добыл бы трением огонь. Но на беду рыжего Егорова, незадолго до его визита в антикварный магазин какие-то ловкачи обнесли квартиру коллекционера Степаниди. Было украдено много ценного, в том числе и антикварные золотые украшения, в связи с чем все московские антиквары были надлежащим образом обработаны орлами подполковника Ромашова.

Получив в свое распоряжение серьгу и без труда убедившись, что к разграбленной коллекции Степаниди она отношения не имеет, подполковник Ромашов — мент, судя по всему, добросовестный и обстоятельный — разослал фотографии своей добычи во все московские музеи на предмет выяснения, не пропадало ли из их запасников что-либо похожее.

Музеи — те, что вообще посчитали нужным откликнуться, — ответили в том смысле, что ничего похожего из их коллекций не пропадало; более того, ничего похожего в большинстве из них никогда и не было. Судя по этим ответам (Глеб их читал), отношение музейных работников к запросу подполковника Ромашова было скорее юмористическим, как будто тот пытался убедить их, серьезных людей, маститых ученых, в существовании, скажем, Змея Горыныча.

По счастью, среди этих корифеев духа совершенно случайно оказалась Ирина Андронова. Она как раз консультировала местное руководство по поводу живописного полотна, которое вскорости должно было украсить один из залов Исторического музея, когда туда пришел факс с Петровки.

Ирина Константиновна, в памяти которой еще была свежа недавняя история с троянским головным убором из золота, который какой-то проходимец не то предлагал, не то не предлагал коллекционеру Маевскому, не на шутку встревожилась. Что-то уж слишком много в Москве предметов, связанных с раскопками древней Трои! Она даже заподозрила, что кто-то готовит почву для грандиозной махинации, однако факс был подписан подполковником МУРа, который, в свою очередь, ссылался на мнение Петра Самсоновича Степаниди — человека, при всех его многочисленных недостатках, знающего и опытного.

Ирина позвонила генералу ФСБ Потапчуку, который к тому времени уже вернулся в Москву, и Глеб Сиверов не успел, что называется, лба перекрестить, как очутился в этом подземелье — в красном резиновом комбинезоне со светоотражающими нашивками, в пластмассовой каске и с фонарем, который ему не столько помогал, сколько мешал.

У пролома в кирпичной стене они ненадолго задержались: господа сыщики разглядывали и фотографировали брошенную здесь кем-то кувалду — почти новую, если не считать нескольких пятнышек ржавчины, уже появившихся на увесистой чугунной головке. Рыжий Егоров тянул своего конвоира вперед, как рвущаяся с поводка охотничья собака, — видимо, ему хотелось поскорее привести всю компанию на место, доказать правдивость своих показаний и покончить с этой неприятной историей. Глеб шел за ним, гадая, хватит ли у подполковника Ромашова совести не пытаться повесить на этого клоуна еще и убийство. Он присмотрелся к Егорову. Тот выглядел взволнованным и явно с трудом держал себя в руках, но его, похоже, еще не били. Значит, Ромашов на самом деле верит, что рыжий диггер не совершал ничего противозаконного — кроме, естественно, прогулок под землей, на которые московская милиция с некоторых пор смотрит довольно-таки косо…

Сводчатый коридор, в котором они очутились, по одному протиснувшись в пролом, был сверху донизу выложен кирпичом. Кирпич был красный, узкий, гладкий, отлично обожженный и превосходно сохранившийся — сразу видно, что старинный. Об этом же говорило и безупречное качество кладки.

— Умели же строить в старину! — завистливо протянул конвоир Егорова, обирая с оттопыренных ушей клочья пыльной паутины и разглядывая исчерченный затейливыми узорами копоти свод. В ботинках у него хлюпало и чавкало — по дороге им пришлось переходить подземный ручей.

— Да уж, раствор в карманах со стройки не уносили, — согласился молодой опер, на шее у которого висел цифровой фотоаппарат в водонепроницаемом чехле.

Он остановился и сфотографировал оттиснутое на кирпиче четкое клеймо с фамилией фабриканта и датой: «1843».

— Не отвлекаться, — буркнул Ромашов и, поддернув рукав резиновой куртки от армейского комплекта химзащиты Л-1, посмотрел на часы.

Они шли подземными коридорами уже без малого два часа, продвигаясь не столько вперед, сколько вниз, — спускались в какие-то вертикальные шахты, протискивались в узкие колодцы, на животе сползали в неровные проломы, промоины, провалы, оставляя над собой многие метры изрытой тоннелями и коридорами почвы. Метро они перестали слышать уже давно; первое время один из оперативников Ромашова поминутно сверялся с какой-то картой — по всей видимости, схемой подземных коммуникаций Центра, — а потом бросил это бесполезное занятие, то ли окончательно запутавшись, то ли осознав наконец, что они углубились в области, не обозначенные ни на одной из существующих схем.

Глеб не нуждался в карте и компасе — он и без них хорошо представлял, где находится. Дорога получилась длинной и запутанной, но далеко они не ушли — прямо над ними шумел Центр, звенели куранты Спасской башни и светило яркое весеннее солнце. Если бы существовала возможность прямо отсюда пробуравить вверх вертикальную скважину, она вышла бы на поверхность где-то совсем недалеко от ограды Александровского сада. Они пробирались под старой частью города, исследуя лабиринт, о котором и полторы сотни лет назад знали очень немногие.