Введение в психоанализ - читать онлайн книгу. Автор: Зигмунд Фрейд cтр.№ 7

(Настойчиво и нетерпеливо.)

А мы ему в подобном ослепленье

Позволили уйти, мой друг,

И не зовем его тотчас обратно —

Открыть ему глаза?

Октавио

(опомнившись после глубокого раздумья)

Мне самому

Открыл глаза он шире, чем хотелось.

Квестенберг

Что с вами, друг?

Октавио Проклятая поездка!

Квестенберг Как? Что такое?

Октавио

Поскорей! Мне надо

Взглянуть на этот злополучный след

И самому увидеть все.

Пойдемте.

(Хочет его увести.)

Квестенберг

Зачем? Куда вы?

Октавио

(все еще торопит его)

К ней!

Квестенберг

К кому?

Октавио

(спохватываясь)

Да к герцогу! Пойдем!

(Перевод Н. Славятинского)

Октавио хотел сказать «к нему», герцогу, но оговорился и выдал словами «к ней» причину, почему молодой герой мечтает о мире.

О. Ранк (1910а) [9] указал на еще более поразительный пример у Шекспира в Венецианском купце, в знаменитой сцене выбора счастливым возлюбленным одного из трех ларцов; я, пожалуй, лучше процитирую самого Ранка.

"Чрезвычайно тонко художественно мотивированная и технически блестяще использованная оговорка, которую приводит Фрейд из Валленштейна, доказывает, что поэты хорошо знают механизм и смысл ошибочных действий и предполагают их понимание и у слушателя. В Венецианском купце Шекспира (3 й акт, 2 я сцена) мы находим тому еще один пример. Порция, которая по воле своего отца может выйти замуж только за того, кто вытянет счастливый жребий, лишь благодаря счастливой случайности избавляется от немилых ей женихов. Но когда она находит наконец Бассанио, достойного претендента, который ей нравится, она боится, как бы и он не вытянул несчастливый жребий. Ей хочется ему сказать, что и в этом случае он может быть уверен в ее любви, но она связана данной отцу клятвой. В этой внутренней двойственности она говорит желанному жениху:

Помедлите, день два хоть подождите

Вы рисковать; ведь если ошибетесь —

Я потеряю вас; так потерпите.

Мне что то говорит (хоть не любовь),

Что не хочу терять вас; вам же ясно,

Что ненависть не даст подобной мысли.

Но, если вам не все еще понятно

(Хоть девушке пристойней мысль, чем слово), —

Я б месяц два хотела задержать вас,

Пока рискнете. Я б вас научила,

Как выбрать. Но тогда нарушу клятву.

Нет, ни за что. Итак, возможен промах.

Тогда жалеть я буду, что греха

Не совершила!

О, проклятье взорам,

Меня околдовавшим, разделившим!

Две половины у меня: одна

Вся вам принадлежит; другая — вам.

Мне — я сказать хотела; значит, вам же, —

Так ваше все!..

(Перевод Т. Щепкиной Куперник)

Поэт с удивительным психологическим проникновением заставляет Порцию в оговорке сказать то, на что она хотела только намекнуть, так как она должна была скрывать, что до исхода выбора она вся его и его любит, и этим искусным приемом поэт выводит любящего, так же как и сочувствующего ему зрителя, из состояния мучительной неизвестности, успокаивая насчет исхода выбора".

Обратите внимание на то, как ловко Порция выходит из создавшегося вследствие ее оговорки противоречия, подтверждая в конце концов правильность оговорки:

Мне — я сказать хотела; значит, вам же, — Так ваше все!..

Так мыслитель, далекий от медицины, иногда может раскрыть смысл ошибочного действия одним своим замечанием, избавив нас от выслушивания разъяснений. Вы все, конечно, знаете остроумного сатирика Лихтенберга (1742 1799), [10] о котором Гете сказал: «Там, где у него шутка, может скрываться проблема. Но ведь благодаря шутке иногда решается проблема». В своих остроумных сатирических заметках (1853) Лихтенберг пишет: «Он всегда читал Agamemnon [Агамемнон] вместо angenommen [принято], настолько он зачитывался Гомером». Вот настоящая теория очитки.

В следующий раз мы обсудим, насколько мы можем согласиться с точкой зрения поэтов на ошибочные действия.

Уважаемые дамы и господа! В прошлый раз нам пришла в голову мысль рассматривать ошибочное действие само по себе, безотносительно к нарушенному им действию, которое предполагали совершить; у нас сложилось впечатление, будто в отдельных случаях оно выдает свой собственный смысл, и если бы это подтвердилось еще в большем числе случаев, то этот смысл был бы для нас интереснее, чем исследование условий, при которых возникает ошибочное действие.

Договоримся еще раз о том, что мы понимаем под «смыслом» (Sinn) какого то психического процесса не что иное, как намерение, которому он служит, и его место в ряду других психических проявлений. В большинстве наших исследований слово «смысл» мы можем заменить словом «намерение» (Absicht), «тенденция» (Tendenz). Однако не является ли самообманом или поэтической вольностью с нашей стороны, что мы усматриваем в ошибочном действии намерение?

Будем же по прежнему заниматься оговорками и рассмотрим большее количество наблюдений. Мы увидим, что в целом ряде случаев намерение, смысл оговорки совершенно очевиден. Это прежде всего те случаи, когда говорится противоположное тому, что намеревались сказать. Президент в речи на открытии заседания говорит: «Объявляю заседание закрытым». Смысл и намерение его ошибки в том, что он хочет закрыть заседание. Так и хочется процитировать: «Да ведь он сам об этом говорит»; остается только поймать его на слове. Не возражайте мне, что это невозможно, ведь председатель, как мы знаем, хотел не закрыть, а открыть заседание, и он сам подтвердит это, а его мнение является для нас высшей инстанцией. При этом вы забываете, что мы условились рассматривать ошибочное действие само по себе; о его отношении к намерению, которое из за него нарушается, мы будем говорить позже. Иначе вы допустите логическую ошибку и просто устраните проблему, то, что в английском языке называется begging the question. [11]