Елизавета I - читать онлайн книгу. Автор: Кэролли Эриксон cтр.№ 73

А хуже всего то, что дворец был катастрофически перенаселен — аристократы высокого и не очень высокого ранга приезжали туда с многочисленным штатом слуг, то есть слуги — со своими собственными слугами. И вот эти-то последние, на которых никто не рассчитывал и которых здесь вообще не должно было быть, каждодневно, расталкивая друг друга локтями, устремлялись в столовую за большой обеденный стол; более того, многие из этих слуг приезжали с женами и детьми, а ведь их тоже нужно было кормить. Места на всех не хватало даже в лучшие времена. Каморки у слуг были тесные, предназначенные только для ночевки: спали в них по двое на одной кровати. Целые семьи ютились в комнатах, рассчитанных на одного, и чище во дворце от этого не становилось, да и настроение не улучшалось.

Словом, никому, независимо от положения, удобно в Хэмптон- Корте не было; но все это компенсировалось чаемой наградой: влиянием или хотя бы иллюзией такового; обогащением или надеждой на него; славой или, пусть скандальной, известностью. А главное — амбициозные люди, а то и целые семейные кланы ощущали здесь пьянящую близость власти, открывающиеся возможности, занимая каждый положенное ему место в огромном хороводе, что и представляла собою придворная жизнь.

У этой жизни был свой ритуал, свой ход, свой распорядок — события экстраординарные вроде присвоения титула графа Лестера, или ординарные — честь поднести королеве блюдо за столом, или приготовить ей постель, или обратиться с обычным пожеланием «доброй ночи», после чего придворные оставались предоставленными самим себе, а королева, спавшая обычно немного, отправлялась в кабинет, где работала допоздна. По воскресеньям Елизавета торжественно шествовала в часовню и обратно, при этом шлейф ее платья непременно поддерживала какая-нибудь графиня, а свиту составляли двести рослых гвардейцев в мундирах из алого шелка, члены Совета с символами королевской власти в руках и дюжина высокородных дам. При появлении королевы все опускались на колени, протягивали ей «письма-прошения от богатых и бедных» (иные были написаны людьми, действительно попавшими в отчаянное положение, но большинство — цепкими, ненасытными просителями, которым когда-то однажды была оказана королевская милость и которые теперь жили, как того Елизавета и хотела, ожиданием новых подачек). Она принимала прошения с «кроткой улыбкой» и на почтительные поклоны отвечала звучным «благодарю вас от всего сердца». После этого под громкое пение фанфар все отправлялись к обеденному столу.

Особое место в этой театральной жизни занимала красочная церемония вручения новогодних подарков — старая добрая английская традиция, которая при дворе стала не чем иным, как тщательно рассчитанной коммерческой процедурой. В ответ на аккуратно измеренные и взвешенные кубки, чаши и другие изделия из золота и серебра, точная цена которых была известна заранее, королева получала от придворных самые изысканные и дорогие подношения. Иные, правда, ограничивались просто толстым кошельком с монетами, но большинство преподносило наряды, драгоценности, украшения, словом, личные подарки. В 1562 году среди них оказались изящно инкрустированный арбалет, золотые песочные часы (песок тоже золотой), скатерти ручной работы, туалетный столик, крытый бархатом с золотыми нитями. Сесил подарил Елизавете королевскую печать из слоновой кости с серебряным орнаментом; одна из фрейлин, некая Лавиния Терлинг, — миниатюрный «портрет королевы и других персон» в изящном ящичке. Аптекари поднесли Елизавете на Новый год образцы своей продукции, бакалейщики — различные специи: имбирь, мускатный орех, фунт корицы. Королевский хранитель пряностей добавил к этому от себя гранаты, яблоки, коробки с засахаренными фруктами, конфеты на любой вкус. Но самым удивительным из такого рода съедобных подарков был гигантский марципан — целое сооружение. Один из йоменов при королевских покоях вкатил «великолепный марципан в виде башни, окруженной солдатами и артиллерийскими орудиями». Душистый марципан подарил королеве и шеф-повар — на сей раз в форме шахматной доски, да и ароматы были другие. Но пре взошел всех один архитектор, смотритель строительных работ; он преподнес королеве ни много ни мало — изображение собора Святого Павла из рафинада, а колокольни с любовной точностью были сделаны из творога для пудинга. В этом подарке было что-то ностальгическое, ибо в главную колокольню — самую высокую в Лондоне тех времен — незадолго до того ударила молния, уничтожив и церковь; так порвалась освященная веками нить, связывавшая Лондон XVI столетия со средневековым городом.

Развлекались при дворе Елизаветы по-всякому. Карты, кости, гадания, теннис — в помещении, а когда позволяла погода — конная выездка и охота. Любой сколько-нибудь уважающий себя дворянин владел рапирой, а дамы — музыкальными инструментами и искусством вышивки. И мужчины, и женщины немало времени уделяли своим нарядам. Ну и, естественно, танцы — хорошие танцоры весьма ценились в елизаветинские времена.

Коли сама не была участницей, королева, откинувшись на подушки и отбивая пальцами ритм, любила наблюдать за тем, как танцуют другие. Особенно ей нравилось смотреть, как в круг выходят мужчины, передав меч ближайшему пажу. Лучшему танцору вручался приз, да и других не забывали. Умелость на танцевальной площадке считалась преимуществом при замещении различных должностей, и часы, проведенные в овладении модным итальянским танцем и в совершенствовании прыжков и пируэтов, окупались сторицей.

Что касается пышных застолий, то они в ранние годы царствования Елизаветы были не особенно в чести — ничего подобного тому, что в свое время совершенно опустошило казну при Генрихе VIII. Дочь его предпочитала, чтобы за празднества, которые она, впрочем, охотно посещала, платили другие. Особенно ей нравились так называемые Майские игры и летние военные парады; процветал, естественно, и придворный театр (правда, в этом смысле королева была весьма придирчива; так, одна труппа, разыгрывавшая какую- то пьесу в 1559 году, «выступила настолько бездарно, что с позором была выставлена из дворца»). Маскарады же, напротив, случались редко, по крайней мере в первую половину царствования Елизаветы, отчасти из-за своей дороговизны, а отчасти из-за того, что большие залы дворцов находились не в самом лучшем состоянии. Как-то накануне Рождества церемониймейстеру пришлось приложить нечеловеческие усилия, чтобы заделать трещины в стенах и законопатить окна, — ветер продувал весь дворец немилосердно. В конце концов в полном отчаянии он велел рабочим натянуть огромный холст, чтобы «уберечь залу от снега и ветра».

С особым блеском при елизаветинском дворе проходили празднества и маскарады на открытом воздухе или, точнее, в специально построенных «банкетных домах». В отличие от казарменного вида, примерно ста футов длиною, залов королевских дворцов, «банкетные дома» представляли собою большие, площадью около четырехсот квадратных футов, павильоны, державшиеся на высоких сорокафутовых корабельных мачтах. В июне 1572 года, когда в Англии находился с визитом один крупный французский дипломат, был специально построен один такой «дом», и понадобилось пятьсот рабочих рук, чтобы декорировать его березовыми ветками, плющом, розами и жимолостью. Холщовые стены были хитроумно выкрашены под камень, а потолок являл собою некую фантасмагорическую картину, где между листвою, свисающими искусственными, в золотых нитях, цветами, овощами и фруктами — гранатами, дынями, огурцами, виноградом, морковкой — мелькали изображения ангелов. В день открытия разом вспыхнули три сотни фонариков, и эффект получился потрясающий. Хоть и возведенное по случаю и временно, это сооружение существовало по крайней мере лет двенадцать, более того, в 1584 году на ветках под потолком появились птицы, и пели они, как в лесу, услаждая слух многочисленных гостей.