Ветренное счастье - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Дремова cтр.№ 16

— До свидания, Игорь, — дослушав гневную тираду до конца, Лидия распахнула дверь настежь.

— Да я в этот дом… — глядя в спокойное лицо бывшей жены, Кропоткин сжал кулаки. — Да чтобы я… Ноги моей здесь больше не будет! Ты меня поняла?!

— Поняла, — тихо отозвалась Лидия.

Ни слова больше не говоря, Кропоткин развернулся и почти бегом вылетел на лестничную площадку. Видя, что Лидия так и осталась стоять у открытой двери, он, не дожидаясь лифта, опрометью бросился вниз, стуча каблуками. Он злился и на бывшую жену, и на самого себя, что оказался в таком позорном положении, его глаза метали молнии. А Лидия, прислушиваясь к его громкому топоту, довольно улыбалась, потому что точно знала — от ненависти совсем близко до любви.

* * *

— И врагу ни за что не доби-и-ться, чтоб поникла моя голова-а-а, дорогая моя-a столи-ица… — обмотав указательный палец влажной тряпкой, Анфиса подцепила немного соды, пересыпанной из картонной упаковки в железную коробочку из-под монпансье. — Это плохо, что у нас в доме всё время ложки темнеют. Уж я их и содой и уксусом, а они знай себе каждую неделю мутным налётом покрываются.

— Опять ты со своими суевериями! Что на этот раз выдумаешь? — зажав покрепче кусачками обломанную спицу, Григорий установил её над пляшущим огоньком конфорки и стал следить за тем, как, нагреваясь, металлический стержень постепенно меняет цвет.

— Можешь мне не верить, но, когда в доме темнеет серебро, это плохо, это к болезни, — вздохнула Анфиса.

— По-твоему, если б ты каждую неделю не возилась с этим добром, мы бы все здесь давно перемерли? — кивнул на разложенные на полотенце ложки Шелестов.

— Смейся, сколько хочешь, но народные приметы не с пустого места взяты, что-то во всём этом есть, — возразила она. — Помнишь, я тебе говорила, Архиповой Вере сырое мясо снилось?

— Ну? — скептически хмыкнул Григорий.

— Вот тебе и «ну», уже к следующему вечеру Архипов с температурищей лежал, а ты говоришь…

— А при чём тут Веркино мясо?

— А при том, что видеть во сне сырое мясо — к болезни, — Анфиса взяла чайные ложки с полотенца и опустила их в небольшую миску с тёплой водой.

— Скажешь тоже! — поворачивая кусачки из стороны в сторону, Григорий накалил спицу почти докрасна. — Архипов тогда в кабине трактора от жары спарился, хватанул в обеденный перерыв ледяного кваса, ну и, понятное дело, охрип малость, с кем не бывает! Так что Веркино мясо тут совсем ни при чём, — подытожил он. — И потом, если уж на то пошло, по твоей глупой примете, темнеть должно серебро, а где ты у нас в доме серебро нашла, а?

— Какая разница, серебро, не серебро — я одно знаю: это плохо, когда ложки в доме становятся чёрными, — упёрлась Анфиса.

— Ну, пусть будет по-твоему, — не стал вступать в полемику Григорий, — только скажи мне на милость, почему у тебя что ни примета, так непременно к какой-нибудь неприятности?

— Почему ты так решил? — немедленно встрепенулась Анфиса. — С месяц назад жена Ваньки Смердина во сне навоз на ферме лопатой сгребала, а это к деньгам.

— И что? — фыркнул Григорий. — Она его лет тридцать каждый божий день сгребает, и что-то я не заметил, чтобы Смердинам хоть один раз деньги с неба свалились.

— А облигации госзайма, что, забыл? Они же с Иваном в июле ездили в город и обменяли этих бумажек, чтоб не соврать, то ли на сто двадцать рублей, то ли на сто тридцать. Это что, по-твоему, не деньги? — довольная столь веским аргументом, подтверждающим её правоту, Анфиса победно вскинула брови. — Вот и не верь после этого в приметы.

— Ну ты и сказала! — Григорий снял с огня раскалённую докрасна спицу, приставил её к отметке на внутренней стороне толстого кожаного ремня, и в кухне сразу запахло палёным.

— А что я сказала?

— Да ничего, — внимательно следя за тем, как горячий металл прожигает толстую свиную кожу, Шелестов усмехнулся, вдыхая вонючий дым. — Подумай сама, какая же это прибыль, когда одни слёзы. Сначала людей силой заставляли эти облигации покупать, потом тридцать лет ждали, авось кому надоест и он выбросит этот бесполезный хлам, и только после этого, срезав с каждой бумажки два нуля, решили отдать людям их кровные гроши. Вот я тебя и спрашиваю, кто от всего этого выиграл?

— А что, было бы лучше, если бы не отдали совсем? — не пожелала вдаваться в политику Анфиса. — Иван эти деньги очень даже хорошо пристроил: на эту зиму они в сарай дров вдвое против прежнего убрали, да и забор кое-где поправили, поди плохо?

— Да разве о заборе речь? — глянув в прожжённую дырку на свет, Шелестов отложил ремень в сторону и, намереваясь прокрутить ещё одну, снова поднёс спицу к конфорке.

— Долго ты будешь тут дымить? — не выдержав отвратительного запаха, Анфиса распахнула окно настежь. — Ужас, какая вонища идёт! И чего ты затеял? Был ремень как ремень — нет, надо было дырок навертеть, — она потрогала землю в ближайшем горшке с цветущей геранью и зачерпнула из ведра ковш воды. — Совсем земля посохла. Это ты для Миньки стараешься?

— А для кого же ещё? Мальчишки сегодня вечером договорились в войну играть, и Минька будет красным командиром — сама понимаешь, какой же командир без ремня? Вот только амуниция малость великовата оказалась, — на лице Григория появилась добрая улыбка, — ну да ничего, до вечернего автобуса времени ещё много, пока это они ещё с матерью из города вернутся…

— Зря его Любка потащила на карусели, что он, в Москве не накатался? И чего мальчишку по пылище таскать, не пойму. Лучше бы в лес сходили за грибами или на рыбалку, — убрав ложки в ящик стола, Анфиса расправила влажное полотенце.

— Пустила бы она его лучше с отцом в Савельев дом, он ведь просился, — проговорил Григорий, — Кирилл бы крышу чинил, а Минька на него смотрел и, глядишь, тоже к делу приучился бы.

— Какое там для него дело, в старом доме, того и гляди что-нибудь на голову свалится, — махнула рукой Анфиса. — Как Савелия не стало, с тех пор там никто даже гвоздя не забил, а уж с того времени, слава богу, больше десяти лет прошло.

— На другой конец деревни не ходи, молоток в руки не бери, того не делай, этого не трожь… Ты что же хочешь, чтобы из парня кисейная барышня выросла? — прокрутив в ремне последнюю дырку, Григорий отложил его в сторону и погасил конфорку. — Миньке этой зимой двенадцать стукнет, а ты с ним всё как с грудным, ещё соску купи, совсем хорошо будет.

— Когда чего-нибудь случится, поздно будет локти кусать, — длинные дуги бровей Анфисы воинственно сдвинулись.

— Что-то ты у меня сегодня развоевалась, — опущенная в холодную воду спица громко зашипела. — Ты чего как на иголках, случилось что?

— Да нет, вроде б, ничего, так, жмёт что-то, — Анфиса прижала руку к груди.

— Это всё твои ложки, — не преминул уколоть Григорий.

— Будет тебе, — совсем как в молодости, она коротко улыбнулась, и в её глазах запрыгали тёплые огоньки.