Спецназовец. За безупречную службу - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Воронин cтр.№ 64

Интересно, подумал он, ведя женщин к стоящему на яме «Уралу», кузов которого был на две трети загружен подготовленным к сдаче в утиль металлоломом, — интересно, каково это — чувствовать себя героем? Не в мечтах, лелеять которые позволительно мальчику, но никак не взрослому мужчине, а на самом деле — как выражается нынешняя молодежь, «в реале»? Сейчас ему представился отличный, единственный и неповторимый случай это узнать. Сделать это несложно: надо всего-навсего вывести из гаража грузовик, проехать на нем каких-то несчастных сто или двести метров и при этом не наскочить на пулю. Делов-то!..

И еще он подумал о Юрии, поразившись тому, что этот вполне обычный с виду человек наверняка проделывает нечто в этом роде если не каждый божий день, то, по крайней мере, достаточно часто — даже, можно сказать, регулярно. Илья Николаевич знал, разумеется, что такие люди на свете есть, и их немало, но в данном конкретном случае пересечение теории с практикой стало для него очередным открытием.

Что-то многовато открытий для одного дня, подумал он, с натугой сдвигая с места и подкатывая к заднему колесу «Урала» тяжеленный сварочный аппарат. Можно подумать, что я родился, вырос и дожил до сегодняшнего утра в пробирке, как какой-нибудь гомункулус. А потом пробирка нечаянно упала со стола — кошка, например, столкнула, — разбилась вдребезги, и гомункулус отправился совершать открытия — одно за другим, одно за другим… Он многое видел сквозь регулярно протираемое добросовестным лаборантом стекло пробирки, но не знал, каковы объекты его многолетних наблюдений на ощупь, на вкус, как они пахнут, что с ними можно сделать, и чем то или иное действие может обернуться.

Гомункулус барахтается в море хлынувшей на него со всех сторон информации, слепо тычется во все стороны, совершенно сбитый с толку массой новых впечатлений. А кошка, между прочим, все еще где-то рядом, и гомункулус этот ей буквально на один зуб — цап-царап, и до свидания.

Валентина Ивановна Горчакова с его помощью покорно забралась на сварочный аппарат, с него на высокое колесо грузовика, а оттуда — в железный кузов. Она двигалась, как сомнамбула, и производила впечатление человека, не вполне осознающего, кто он, где он, и что с ним происходит. Это был еще один гомункулус, счастливо и безбедно живший в любовно выстроенной мужем пробирке до тех пор, пока кошке не вздумалось с ним немного поиграть. После краткого знакомства с кошачьими когтями данному экземпляру требовалось время, а может быть, и квалифицированная психологическая помощь, чтобы придти в себя. Зато Марина, к которой вместе со свободой вернулось присутствие духа, а заодно и надменность, появлявшаяся в тоне молодых красивых женщин всякий раз, когда им приходилось разговаривать с Харламовым, холодно изумилась: а почему, собственно, в кузов? Почему вместе с мусором, а не в кабине, как подобает дамам? Там ведь, если немного постесниться, впятером усесться можно!

— Потому что кузов железный, — нетерпеливо ответил Харламов. — И контейнеры, которые внутри, тоже железные. Я бы даже сказал, стальные. А снаружи стреляют — слышите?

В глазах девушки что-то мигнуло, выражение лица изменилось, сделавшись растерянным; она хотела что-то сказать, но передумала и молча полезла в кузов вслед за матерью. «Ну, слава тебе, господи», — подумал Харламов. Он откатил в сторону сварочный аппарат, выпрямился и увидел, как в открытые ворота бокса, пятясь и короткими очередями постреливая куда-то в сторону проходной, боком проскользнула сгорбленная фигура в черном комбинезоне. Он опять решил, что это Юрий, но не успел обрадоваться, потому что вслед за первым рейдером в гараж таким же манером вбежал второй.

Илья Николаевич попятился, неуверенно поднимая внезапно сделавшийся непомерно тяжелым и неудобным пистолет. Под ногой звякнул забытый кем-то на полу гаечный ключ — ну, разумеется, а как же без этого! С ним непременно должно было случиться что-нибудь именно в этом духе, такой уж он везучий человек…

Рейдеры одновременно обернулись.

— Не стреляйте, я представитель прессы! — крикнул им Харламов, в ту же секунду поняв, что пистолет в его руке трудно перепутать с диктофоном даже сослепу.

Рейдер начал поднимать автомат, и Илья Николаевич машинально ткнул в его сторону стволом пистолета. Он еще не знал, собирается стрелять или нет, но пистолет решил этот вопрос за него: он выстрелил, и в полном соответствии с теорией, согласно которой любое, даже самое маловероятное событие рано или поздно должно произойти, девятимиллиметровая пуля со стальным сердечником ударила рейдера почти точно в середину лба. Он рухнул как подкошенный, и Илья Николаевич поймал себя на том, что не испытывает по этому поводу никаких эмоций — возможно, из-за нехватки времени на интеллигентные переживания по поводу совершенного убийства, а может быть, потому, что не видел лица убитого, скрытого черной трикотажной маской. Эта маска лишала рейдера индивидуальности, превращая просто в опасный движущийся объект, который нужно было во что бы то ни стало остановить.

Что и было сделано. Плевать, что благодаря слепому везению; главное, что сделано.

По неопытности Харламов слишком слабо держался за рукоятку. Отдача едва не вывихнула ему кисть, пистолет выпал из ушибленной ладони, ударился о бетонный пол и выстрелил еще раз, заставив второго рейдера машинально присесть. Не выпрямляясь, прямо с корточек, он дал короткую очередь навскидку. Пули простучали по жестяному кожуху сварочного аппарата, звякнула разбитая кафельная плитка на дальней стене; с некоторым удивлением обнаружив, что его даже не задело, Харламов вспомнил о прячущихся в кузове «Урала» женщинах и, метнувшись в сторону, бросился бежать, прекрасно понимая, что бежать некуда: выход остался у него за спиной вместе с рейдером.

Рейдер спокойно прицелился в прикрытую выгоревшей на солнце рубашкой-поло худую спину с выпирающими костлявыми лопатками и спустил курок. Боек сухо щелкнул, упав на пустой патронник. Отшвырнув разряженный автомат, рейдер выхватил пистолет, но беглец уже скрылся с лини огня. Перепрыгнув через тело убитого товарища, рейдер бросился в погоню.

Харламову продолжало везти — сказочно, нереально, впервые в жизни везти. Вместо того чтобы угодить в глухой тупик, забиться в угол, как крыса, и умереть, он вдруг увидел прямо перед собой открытую дверь. С ходу проскочив ее и ухитрившись при этом не запнуться о высокий порог (везет, братцы, ну надо же — везет!), он вихрем влетел в заставленный грязными верстаками и какими-то громоздкими, замасленными и закопченными механизмами ремонтный бокс. Ворота были закрыты и, надо полагать, заперты снаружи. Проверять, так ли это, не было времени: за спиной слышался приближающийся топот преследователя. Судя по звуку, рейдер двигался намного быстрее Ильи Николаевича, и неудивительно: все-таки это был тренированный боец, а не слабый здоровьем корреспондент провинциальной газеты.

В дальнем углу помещения виднелась еще одна дверь, и Харламов устремился к ней, уповая на то, что она не заперта. Где-то на полпути он разглядел на двери простой железный засов; засов был задвинут, зато замочная скважина отсутствовала напрочь, и это служило очередным признаком продолжающегося небывалого везения. На бегу Илья Николаевич подумал, что у него сегодня выдался на диво счастливый денек; проведи он этот день не под пулями, а за рулеткой или карточным столом, выигранных денег могло бы хватить на всю оставшуюся жизнь. Наверняка хватило бы — при его-то запросах!..