Майк Науменко. Бегство из зоопарка - читать онлайн книгу. Автор: Александр Кушнир cтр.№ 57

Главный концерт состоялся на следующий день в Доме работников просвещения, на месте которого в Казани теперь снова находится синагога. В забитом поклонниками зале на триста пятьдесят мест Майк под гитару исполнил полтора десятка песен, впервые спев две новые композиции — «Салоны» и «Марию». В паузах он отвечал на записки из зала.

Прочитав одну из них, Науменко застыл с недовольной гримасой на лице. Некоторое время напряженно думал, но затем все-таки озвучил вопрос: «Михаил, скажите, а какие у вас отношения с Эдитой Пьехой? Спите ли вы с ней?» Подождав, пока утихнет смех, Майк серьезно ответил, что с певицей не знаком, поэтому и спать с ней никак не может.

… и куча записок с вопросами под ногами

Фото из архива Бориса Мазина

Концерт закончился аплодисментами и выходом на бис. За кулисами к музыканту подошел директор Дома работников просвещения — ярко выраженный партийный деятель, лысый, в темно-синем засаленном пиджаке, со значком Ленина на лацкане. Он долго тряс Науменко руку и с горящими глазами причитал: «Михаил, вы такие хорошие песни поете! Мы так хотим пригласить вас еще раз!»

Майк смущенно улыбался — и это был настоящий триумф! Его обожали буквально все — начиная от поклонников (которые пришли затем на два прощальных квартирника) и заканчивая супругой Бори Мазина, которую rockstar подкупил деликатной фразой: «Позвольте поцеловать сударыне ручку…»

В Ленинград Майк возвращался похмельным и счастливым. Во внутреннем кармане джинсовой куртки он вез царский гонорар — триста шестьдесят рублей, честно заработанных за четыре концерта. И уже спустя неделю с воодушевлением звонил Мазину, выражая готовность приехать в Казань вместе с Цоем. Мол, и Гребенщиков тоже практически «сидит на чемоданах». К сожалению, реализоваться этим планам было не суждено. Спустя несколько недель Майка с Цоем «свинтили» в Киеве, после чего Науменко на целый год перекрыли возможность выступать — где бы то ни было.

Еще серьезнее ситуация сложилась у самого Мазина, на которого накатали анонимку в силовые структуры. Смысл обвинений носил экономический характер. Дело в том, что билеты в Дом работников просвещения продавались не по шестьдесят копеек, как было написано на них, а дороже — по девяносто. И теперь Мазину инкриминировалась спекуляция, а также грозили еще несколько статей Уголовного кодекса СССР.

Бориса начали дергать на допросы, а затем взяли подписку о невыезде, прекрасно зная, что его жена ждет ребенка и никто не собирается скрываться. В итоге сотрудники МВД доказать ничего не смогли — несмотря на фотографии переполненного зала.

«Все билеты продавались не через кассы, а сбывались с рук, — объяснял Мазин спустя много лет. — Как потом сказали умные люди, мне было достаточно „не продавать, а раздавать“ билеты, чтобы каждый мог сделать пожертвование. Поэтому когда я отмахивался от следователя, то говорил, что мы планировали подарить Майку гитару. Но, как заявил мне капитан по фамилии Козлов, совершенные мною преступления тянули на два года лишения свободы. Слава Богу, до суда дело не дошло, потому что правительство объявило амнистию по поводу сорокалетия победы над Германией. Ряд статей, попавших под нее, включал и мою. Таким образом, балансируя на краю пропасти, мне удалось выйти сухим из воды».

Примечательно, что уже через полгода в Казани выступал некогда опальный Юрий Шевчук. Еще несколько месяцев спустя в город приехал легендарный «Урфин Джюс», и безумный гитарист Егор Белкин изо всех сил вопил со сцены: Are you ready to rock-n-roll?!!

В стране назревала перестройка. К власти пришел Горбачев, провозгласивший политику ускорения и гласности. Как пел когда-то Боб Дилан, времена менялись — и на этот раз, похоже, в лучшую сторону.

Фото: Игорь Шапошников

Фото из архива Олега Ковриги

Период 1985–1986 годов оказался переломным для советского рок-андеграунда. Многое по-прежнему было нельзя, и запретительных списков никто не отменял. К примеру, музыканты «Наутилуса Помпилиуса» лихорадочно звонили Александру Агееву — с просьбой не распространять песню «Скованные одной цепью». Мол, у них на Урале по поводу этого кормильцевского текста поднялся «страшный стрем». Но было уже поздно. Магнитофонные писатели Москвы и Питера продавали новый альбом «Разлука» целиком, без какой-либо цензуры или идеологических купюр.

Первые ласточки горбачевской перестройки уже порхали повсюду. В том же Свердловске начал активно функционировать рок-клуб, в Москве открылась рок-лаборатория. В кабинетах Кремля готовились разрешительные документы для гастролей Карлоса Сантаны, Билли Джоэла и других американских музыкантов. В Ленинграде состоялось совместное выступление Науменко, Цоя и Гребенщикова в Доме Кино, а телевизионщики уже вовсю снимали пилотные выпуски передачи «Музыкальный ринг».

Была еще одна хорошая новость — во всесоюзный эфир прорвался молодой питерский бит-квартет «Секрет» с композициями «Буги-вуги каждый день» и «Мажорный рок-н-ролл». Опекаемые неугомонным Панкером студенты театрального института превратили легкомысленные майковские песенки в хлесткие танцевальные номера. К сожалению, фамилия автора этих хитов упоминалась не всегда, и Майк периодически объяснял на квартирниках, что эти композиции, показанные в телепрограмме «Утренняя почта», написал именно он.

Науменко терпеливо рассказывал слушателям, что ребята из «Секрета» — отличные парни, и вообще все они — большие друзья. Несколько раз лидер «Зоопарка» выходил на сцену ленинградского рок-клуба вместе с музыкантами «Секрета», чтобы исполнить одну из своих композиций.

Акустический джем Майка и Юрия Наумова в Новосибирске, 1984

Фото из архива Юрия Наумова

«Мы тогда приятельствовали с Майком и захотели на лауреатском концерте сделать его песню „Лето“, — вспоминал барабанщик „Секрета“ Алексей Мурашов. — Автор вышел, и зал закричал так, как будто гол забили».