Опережая некролог - читать онлайн книгу. Автор: Александр Ширвиндт cтр.№ 27

Гена Хазанов вспоминал недавно другую историю.*

Сколько сменилось начальников армии, а Зельдин как был генералиссимусом, так и оставался. Долгожители всегда связаны с горами, хорошими винами и зурнами. А Владимир Михайлович жил среди московской срани, сто лет дыша бог знает чем и слушая бог знает что. Это подвиг.

Надпись на визитке

Уважаемый Александр Анатольевич!

Примите наше сердечное поздравление с премьерой!

Очевидно, Мария Владимировна и Александр Семенович поздравляли меня с премьерой спектакля «Маленькие комедии большого дома», который мы с Андреем Мироновым поставили в конце 1973 года. Миронова и Менакер – это не только родители Андрея, но и удивительный театр двух актеров.

Огромное количество дуэтов, состоящих из людей, которые вынуждены в силу узаконенности отношений, или привязанности, или влюбленности, или профессии сосуществовать, не стали многолетними. Если говорить о нашем жанре, то состоявшиеся дуэты были редким явлением. Это прежде всего, конечно, Мария Миронова и Александр Менакер. Тут никуда не денешься, это пример, во-первых, мужа и жены, а во-вторых, совершенно уникальной растворимости одного в другом – как человеческой, так и творческой: растворимости Менакера в Мироновой. Это был многолетний театр.

Я вспоминаю конферансные дуэты Льва Мирова и Евсея Дарского, потом Мирова и Марка Новицкого. Конферансье – профессия, которая канула в вечность. Сейчас конферансье заменили ведущими, хотя это неправильно, потому что ведущие были и в наше время, но ведущие – это только объявлялы. А конферансье – комментаторы, юмористы, архитекторы концерта, умеющие разговаривать со зрительным залом. Этого способа пребывания на сцене больше нет. Хотя я, например, по слухам, неплохой конферансье.

Дуэты на моей памяти: Роман Карцев и Виктор Ильченко, Вадим Тонков и Борис Владимиров (Вероника Маврикиевна и Авдотья Никитична), Юрий Тимошенко и Ефим Березин (Тарапунька и Штепсель). Это самобытные мини-театры с яркой индивидуальностью. Популярность этих дуэтных театров была огромна. Популярность и любовь так называемого народа. Популярность и любовь (как и публика и народ) – понятия разные. В первом случае важна узнаваемость. В этом плане самое трагическое положение было у Тонкова и Владимирова, поскольку они использовали маски и в «чистом» виде их никто не узнавал. Поэтому, когда, например, Вадик ехал за рулем и его останавливали, а рядом сидел Боря, то, пока к ним приближался гаишник, они быстро напяливали на себя шляпку и платок и высовывались в окна. Гаишник отдавал честь, и они ехали дальше. На случай, если надеть шляпку и платок времени не было, у каждого в кармане лежали фотографии в образах, которые они и предъявляли гаишнику вместо прав.

Мария Владимировна была не только актрисой, но и радушной хозяйкой. В квартире стоял 25-литровый жбан с черноплодной рябиной и еще какой-то ягодой, залитыми чистейшей водкой. К ней приходили известные артисты эстрады типа Рины Зеленой, Смирнова-Сокольского, Муравского, и она говорила: «Ну а сейчас…» – и в маленькие серебряные рюмочки наливала эту настойку. Когда Мария Владимировна с Александром Семеновичем уезжали на гастроли, мы с Андрюшей большой компанией врывались в их квартиру и выпивали все это под плавленый сырок. Затем доливали в жбан воды. Потом, после гастролей, приходила очередная элита, и Мария Владимировна говорила: «Ну а сейчас…» – и они пили эту воду.

Опыт по варварскому разжижению фирменных напитков у меня уже был. В 1959 году Театр имени Ленинского комсомола поехал на гастроли в Саратов. Первачей – Леонида Маркова, Аркадия Вовси – поселили в гостиницу, а всякую шпану вроде меня расселили по частным квартирам. Заранее в Саратов приехал главный администратор. Он на жаре бегал по городу и расклеивал объявления с просьбой поселить молодые таланты. А гастроли тогда были месячные. И вот он нашел тихого старичка, у которого незадолго до этого умерла жена. Ему было одиноко и тоскливо, и он взял троих из нас к себе. Он жил в маленькой хрущевкообразной квартирке с планировкой «штаны». Мы в ней поселились, и он нас подкармливал. Вся квартира – подоконники, антресоли и даже пол – была заставлена баночками и бутылочками с настойками, сделанными еще его женой. Он угощал нас по чуть-чуть. А ночью мы отпивали из каждой бутылочки и наливали туда воду. Мы проболтались об этих настойках Леониду Маркову, моему другу и великому артисту, – с глазами женонавистника и глубоко пьющему. Денег тогда не было ни у кого, даже у знаменитых артистов. Он сказал: «Сейчас же ведите меня в гости». Хозяин квартиры как имеющий отношение к театру, естественно, весь гастрольный репертуар смотрел. Он расставил на столе перед Марковым все настойки. Леня пригубливал и говорил: «Боже, какая прелесть!» Наконец, пригубив очередную, он удивленно спросил: «А это что?» Хозяин ответил: «Это настойка, приготовленная по любимому рецепту моей ныне покойной жены: пол-литра водки, один лавровый лист, четыре морошки, три горошка перца…» Леня сказал: «Подождите, я запишу». Тот принес ему бумагу и ручку. Леня стал записывать: «…четыре морошки, три горошка перца…» Хозяин продолжает: «И все это на две недели ставится…» «Нереально», – прервал его Леня и отложил бумагу.

«Асценический синдром»

Спасибо за то, что вы есть.

Тата + Шура = любовь автора этой книженции.

Кирилл Ласкари – воплощение полусостоявшегося таланта. Во всех проявлениях – творческих и житейских – он всегда был остроумнее, изобретательнее, парадоксальнее всей нашей банды. Острил быстрее. Был обаятельнее, тоньше – в прямом и переносном смысле, так как по основной профессии был балетным. Необыкновенно трогательно, одновременно пиететно и чуть-чуть напускно-снисходительно относился к младшему брату (по отцу) Андрюше Миронову и совершал неслыханные половые набеги на женщин, о которых в те времена и думать было непозволительно, не говоря уже о попытках чего-либо другого. Так, он женился на Нине Ургант.