Королева Воздуха и Тьмы - читать онлайн книгу. Автор: Кассандра Клэр cтр.№ 106

Она помолчала, дыша как после кросса.

– О’кей. Я все сказала. Пойду в душ. И если ты только подумаешь пойти туда за мной и продолжить разговор, я тебя пристрелю.

– У тебя пистолета нет, – подсказал Джулиан, но это все равно не помогло.

Эмма удалилась в ванную и как следует хлопнула дверью. Через мгновение раздался звук бегущей воды.

Джулиан рухнул на кровать. После того, как твоя душа столько времени провела завернутой в вату, все эти сырые эмоции чувствуешь так, словно бритва врезается тебе в грудь с каждым вздохом.

Но дело было не только в боли. Параллельно тек поток счастья видеть Ливви, слышать ее голос. Гордиться Эммой, блистательной, как этот арктический огонь… – как северное сияние.

Голос прозвенел у него в голове, хрустальный как колокольчик – голос Благой Королевы.

«Ты когда-нибудь интересовался, как мы заманиваем смертных жить среди фэйри и служить нам, сын шипов? Мы выбираем тех, кто что-нибудь потерял и обещаем им то, чего люди желают больше всего на свете: прекращение горя и страданий. Мало кто догадывается, что, оказавшись в нашей стране, они попадут в клетку и никогда больше не узнают счастья…

Ты сейчас в этой клетке, мальчик».

Королева, конечно, обманщица, но подчас говорит удивительно правдивые вещи. Горе может волком терзать тебя изнутри, и тогда ты будешь готов на что угодно, лишь бы его унять. Джулиан помнил свое отчаяние тогда, в Аликанте, когда, глядя в зеркало, он думал, что уже потерял Ливви и вот-вот потеряет Эмму. И к Магнусу он бросился, как утопающий, хватающийся за одинокую скалу, – зная, что на следующий день может погибнуть от солнца или жажды, но все равно желая спастись от шторма.

А потом шторм кончился. Он оказался в оке урагана: вокруг бушуют волны, а он в самом центре – невредимый, живой. Это действительно было похоже на прекращение страданий, но только сейчас он увидел то, чего не видел прежде: в груди у него черная дыра, и в ней ничего нет, как в том пустом пространстве между порталами.

Даже когда эмоции были так сильны, что грозили прорвать завесу, они все равно оставались тусклыми, словно за стеклом… – Тай на костре Ливви, Эмма в живой изгороди вокруг башни. Он видел ее сейчас как живую: белую и черную, и только там, где шипы ранили ее – пятна цвета крови.

В дверь постучали. У Джулиана перехватило горло, и он не смог ответить, но Кэмерон Эшдаун и так вошел – с целой кучей одежды. Свалив ее в гардероб, он снова вышел и вернулся с коробкой консервов, зубной пасты, мыла и прочих вещей первой необходимости. Он поставил коробку на стол и выпрямился с преувеличенно громким вздохом облегчения.

– Джинсы, водолазки, перчатки, ботинки. Если будете выходить на улицу, прикрывайтесь максимально, чтобы спрятать руны. Там и консилер есть, если пожелаете прихорошиться. Еще что-нибудь нужно?

Джулиан посмотрел на него долгим взглядом.

– Да, нужно, – сказал он наконец.

Кэмерон едва успел, бормоча, выйти за дверь, как в ванной выключили воду. Появилась Эмма, завернутая в полотенце, порозовевшая и сияющая. Неужели она всегда так выглядела? Эти яркие краски, золото волос, черные знаки на светлой коже, темный мед глаз.

– Прости… – сказал он; она как раз тянулась за одеждой, но замерла. – Я только сейчас начинаю понимать, что натворил.

Она ушла в ванную и вернулась в черных брюках с карманами и зеленой майке. Постоянные парные руны на руках выделялись резко и необычно – ну да, здесь ведь ни у кого таких не было.

– Тот, кто прикидывал наши размеры, мой точно переоценил, – заметила она. – Лифчик просто гигантский, хоть на голову надевай. А что, отличная шляпка выйдет.

Без стука ввалился Кэмерон.

– Добыл то, что ты хотел, – он бросил Джулиану на колени кучу карандашей и альбом для рисования. – Первый раз такой заказ получаю. Большинство новичков шоколада просит.

– А у вас есть шоколад? – встрепенулась Эмма.

– Нет, – отрезал Кэмерон и ушел.

Эмма проводила его заинтересованным взглядом.

– Этот новый Кэмерон мне определенно нравится, – сообщила она. – Кто бы мог подумать, что из него такой крутыш выйдет? Милый был мальчик, спору нет, но…

– У него всегда была тайная сторона.

Внезапно вернувшиеся эмоции, судя по всему, прихватили с собой нежелание ничего скрывать.

– Некоторое время назад он подвалил к Диане: был совершенно уверен, что Ансельм Найтшейд убивает вервольфских детишек. Доказать ничего не мог, но основания думать так имел серьезные. Родные ему говорили, чтобы он бросил это дело, что у Найтшейда есть могущественные друзья… И он явился с этим в Институт.

– Так вот зачем ты арестовал Найтшейда, – кивнула Эмма. – Хотел, чтобы Конклав обыскал жилище.

– Диана, сказала, подвал был битком набит костями. Костями детей вервольфов, как Кэмерон и говорил. Они проверили продукцию ресторана: там везде была смертная магия. Кэмерон был прав и осмелился пойти против семьи – по-своему, конечно. И сделал это ради Нижнемирских, с которыми даже знаком не был.

– Ты никогда об этом не рассказывал, – сказала Эмма. – Ни про Кэмерона, ни про себя – почему ты на самом деле арестовал Ансельма. Некоторые до сих пор винят тебя.

Он печально улыбнулся.

– Иногда проще, чтобы люди винили тебя. Если единственный другой вариант – позволить злу свершиться, плевать, что подумают люди.

Она не ответила. Он поднял глаза. Кажется, Эмма забыла и про Кэмерона, и про Найтшейда: широко раскрытыми сияющими глазами она смотрела на рассыпанные по кровати карандаши.

– Ты снова захотел рисовать? – прошептала она.

– Все это время, после заклинания, я скучал по какой-то оси, центру внутри… который был, а потом пропал. Но на самом деле я этого не замечал. Сознательно – не замечал. Зато чувствовал. Я жил в черно-белом мире, а теперь краски вернулись… – он выдохнул. – Я все не то говорю.

– Нет. Я тебя поняла. Та часть тебя, что чувствует, – она еще и за творчество отвечает.

– Говорят, что фэйри воруют человеческих детей, потому что не могут сами создавать ни музыку, ни произведения искусства. Колдуны и вампиры тоже этого не могут. Для искусства нужно быть смертным, осознавать, что все конечно. Внутри нас горит огонь, Эмма, он нас сжигает, нам больно – но этот огонь дает свет, и без него я не могу рисовать.

– Тогда рисуй сейчас, – хрипло сказала она.

Она сунула ему в руку несколько карандашей и отвернулась.

– Прости, – снова сказал он. – Я не должен был грузить тебя этим.

– Ты меня не грузишь, – сказала она, все еще глядя в сторону. – Ты лишь напоминаешь, почему я тебя люблю.

Слова вонзились в его сердце стрелами счастья.

– Но имей в виду, ты все еще на крючке.