Адъютант императрицы - читать онлайн книгу. Автор: Грегор Самаров cтр.№ 88

Салтыков, следивший за движением руки визиря, отскочил в сторону, так что сабля турка коснулась лишь его плеча, но от сильного удара рука опустилась и выронила узду лошади. Визирь пришпорил своего коня, тот поднялся на дыбы и перескочил, как стрела, мимо ряда невольно склонившихся гренадеров в толпу турецких солдат.

Знаменосец хотел последовать примеру визиря, но его лошадь не решилась перепрыгнуть через штык и споткнулась; всадник был сорван с седла и бунчук перешел в руки неприятеля.

С радостным восклицанием схватил Салтыков турецкий бунчук.

В эту самую минуту раздался грохот барабанов. Румянцев успел причалить и спешил на место сражения. Широкой полосой раскинулось русское войско, держа вверх штыки. Каменский тоже подошел с левой стороны, а Суворов подводил все новые эскадроны.

Вся турецкая армия пришла в смятение и обратилась в бегство, и то, что казалось невозможным, невероятными совершилось. Маленькое русское войско, еле насчитывавшее двадцать тысяч человек, переправилось на глазах неприятеля через реку и одним натиском заставило бежать в беспорядке сто двадцати пятитысячную армию турок.

Румянцев, шедший пешком во главе своих гренадеров, поспешил навстречу Салтыкову и горячо его обнял.

– Вам принадлежит честь сегодняшней победы, – проговорил он, – вы первый вступили на неприятельский берег и мы все преклоняемся пред вами.

– Я только исполнил свой долг, – возразил Салтыков с сияющим от счастья, но бледным от изнеможения лицом, не замечая крови, которая текла из раны по рукаву мундира. – Я исполнил свой долг, долг каждого русского солдата. Невозможно не победить там, где командует Румянцев, – прибавил он. – Примите, ваше высокопревосходительство, как представитель нашей всемилостивейшей государыни императрицы, это знамя великого визиря.

С этими словами Салтыков опустил к ногам Румянцева бунчук Моссум-оглы.

Фельдмаршал ничего не ответил, но его глаза чуть ли не в первый раз в жизни наполнились слезами. Глубоко тронутый он прижал Салтыкова к своей груди.

Суворов и Каменский тоже подошли и обняли Салтыкова.

– Как видите, ваше высокопревосходительство, я был прав, – сказал Суворов, обращаясь к Румянцеву, – можно надеяться или отчаиваться – это безразлично, но нужно, прежде всего, драться; кто дерется, тот и побеждает.

– Да, вы правы, – ответил Румянцев, – но если бы не прибыл с подкреплением генерал Салтыков, мы погибли бы смертью Леонида при Фермопилах. Такая смерть прекрасна, но, право, еще лучше жить и радоваться победе. Ну, а теперь вперед! Мы еще не вполне закончили свое торжество. Вы оставайтесь здесь, генерал Салтыков, и позаботьтесь о своей ране. Клянусь Богом, вы сегодня поработали достаточно и имеете полное право на отдых. Остальное – уже наше дело!

Салтыков действительно терял последние силы и в изнеможении опустился на землю. Пришел фельдшер, осмотрел рану и сделал перевязку.

После этого Румянцев сел верхом на лошадь и двинулся во главе кирасир. Суворов вел казаков, а Каменский, командовавший пехотой, занял завоеванный турецкий лагерь, где было оставлено много провианта и пушек. Пока Каменский распоряжался переправой пушек на противоположный берег, Румянцев и Суворов преследовали турок и гнали их все дальше и дальше. Когда главнокомандующий вернулся вечером в завоеванный лагерь, то на расстоянии многих миль от этого места не оставалось и следа неприятеля. Ворота Силистрии были открыты для приема победоносного войска.

Румянцев разрешил своим победоносным войскам лишь один день отдыха в завоеванном турецком лагере. Найденные в большом количестве припасы были взяты под охрану и в строгом военном порядке распределены между солдатами, причем все драгоценности, оставленные в палатках пашей и беев, были предоставлены войскам, как военная добыча.

Еще поздно вечером, после победы, военный совет, собравшийся в палатке визиря, решил дальнейшее движение вперед, причем солдатам давался день отдыха, а весь боевой материал, оставленный по ту сторону реки, велено было перевезти сюда.

Румянцев хотел тотчас же отправить генерала Салтыкова к императрице с известием о блестящей переправе через Дунай, о взятии турецких знамен и позиции визиря, но Салтыков, несмотря на то, что его рана в руке была не опасна, нуждался еще в отдыхе и покое; к тому же он объявил, что хотя враг и побит, но поход еще не окончен, и он примет на себя почетное поручение только тогда, когда будет в состоянии доложить государыне о мире, продиктованном врагу от имени ее императорского величества.

– Вы правы, – ответил Румянцев. – Кто, подобно вам, кровью заслужил первые лавры, тот может выражать желание положить к ногам государыни и весь венок. Вам я обязан благодарностью за сохранение чести моего имени. Вам подобает принять все почести, если мы одержим окончательную победу.

– Вы не поняли меня, – возразил Салтыков, пожимая руку Румянцева, – вам принадлежать вся честь, вся слава, вся признательность, и никто не будет с большей горячностью, с большим воодушевлением прославлять ваше имя, чем я. Но я, – добавил он тихим голосом, – хотел бы только доказать государыне, что не забыл ее требования и обратил юношескую мечту в деяния зрелого мужа, что я подверг опасности свою жизнь, желая оправдать ее гордое царское слово, подобно тому, как я когда-то рисковал жизнью за один взгляд, за одну улыбку великой княгини.

На второй день армия выступила вперед, чтобы окончить дело, которое все еще казалось довольно трудным и могло привести к жаркому бою, так как турецкая армия все еще превосходила численностью русскую, по крайней мере, в три раза, и если бы врагу удалось сосредоточить и привести в порядок свои силы, то предстояла бы новая битва, на этот раз конечно без опасной переправы через реку, но все-таки достаточно серьезная, чтобы пришлось напрячь все силы для обеспечения окончательной победы.

Но положение оказалось благоприятнее, чем этого опасался Румянцев; в виду нового быстрого наступления русской армии, турецким полководцам не удалось ободрить и вновь привести в порядок свои разрозненные, в паническом страхе бежавшие войска.

Великий визирь с главным ядром своих войск засел в крепости Шумль, а остальной армии приказал расположиться вокруг крепости и со всей поспешностью приступить к земляным работам с целью оградить себя от атаки русских; он надеялся выиграть время, чтобы привести войска в боевой порядок и снова выступить с ними против неприятеля. Но Румянцев своим быстрым выступлением разрушил его планы. Едва турки успели собрать свои разрозненные полки, как подоспел Суворов со своей легкой кавалерией. Увидев страшного врага, внушавшего турецким солдатам почти суеверный ужас, турки поспешно скрылись за еще не оконченными земляными укреплениями.

Суворов со своей кавалерией в течение некоторого времени продолжал, словно дразнил набегами сбившегося в плотный комок неприятеля и заставлял его быть в постоянной тревоге, а в это же время на горизонте показался Румянцев с гренадерами и несколькими батареями. Суворов поскакал ему навстречу, чтобы сделать свои донесения. Не колеблясь ни минуты, Румянцев, после немногих пушечных выстрелов, более напугавших врага, чем причинивших ему вред, велел гренадерам построиться в штурмовые колонны и двинуться на турецкие окопы; он сам, пеший, с обнаженной шпагой в руке, повел свой батальон.