Выжить с волками - читать онлайн книгу. Автор: Миша Дефонсека cтр.№ 28

Не знаю, как я приземлилась, наверное, сильно ударилась, помню только одно: когда я открыла глаза, болела лодыжка и меня сильно тошнило. Голова была странно тяжелой, неизвестно, сколько времени я пролежала под стеной. Когда я пришла в себя, то увидела глубокие порезы на ногах, руки были в сплошных царапинах.

Я должна была уйти от стены, поэтому встала и пошла. Я все еще находилась в городе, но на этот раз увидела железную дорогу, вокзал, вагон, из которого доносились стоны. И я побежала прочь от всего этого. Я больше не хотела слышать смерть. Потом я добралась до реки, каменные ступени спускались к самой воде. Я вошла в нее и, держась за край лестницы, пила и мылась в спокойной воде, которая освежала мои раны. Я постоянно брызгала водой в лицо, заставляя себя проснуться, очнуться, осознать все, что увидела за такой короткий промежуток времени, и у меня ничего не получалось. Я только повторяла себе, что мои родители не могли находиться там, в мире бесконечной жестокости, где никто не обращает внимания на больных детей на тротуарах, на трупы, на окровавленную беременную женщину. Мой рассудок отказывался воспринимать эти образы, они были неестественными, а я была слишком испугана. Лодыжка моя распухла, идти было больно, но страх сильнее боли. Я шла, убеждая себя, что ошиблась, что «Восток» не здесь, что мама с папой не в этом месте, я должна искать где-то еще.

Я долгое время шла вдоль реки, точно не зная, куда теперь направиться. Снова идти на восток было бессмысленно, вернуться по своим следам я не могла. Я просто шла вперед, неважно куда, потихоньку волочила ногу, мне было больно, мне было жарко, хотелось пить, я практически ничего не ела на протяжении нескольких дней и провела два дня и три ночи в кошмаре. Истощенная, я добралась до деревни, стоявшей недалеко от красивой речки с покрытыми песком берегами. Пить холодную воду, когда тебе жарко, особенно приятно, но мне нужно было найти еду и укрытие, чтобы поспать. Я сидела на песке, когда толпа встревоженных мальчиков и девочек пробежала мимо меня. Практически одновременно с этим я услышала выстрелы. Не задумываясь, я побежала с детьми. К счастью, они ушли недалеко — в соседнюю рощу, раздвинули ветви над ямой и попрыгали в нее. Я тоже прыгнула в эту яму, очевидно вырытую заранее. Двое ребят перед тем, как спуститься, быстро разложили ветки над нашими головами. Было видно, что все действия давно отработаны.

Внутри было как в могиле, дети прижались к стенам и молча переглядывались. Ветки пропускали немного света. Ребята ждали. Я валилась с ног от усталости, поэтому заснула. Проснулась уже ночью, когда один мальчик выбирался из ямы. Я хотела узнать, что он собирается делать, и он довел меня до старой колонки, где мы оба попили. Хорошо, что я пошла за ним. Когда мы вернулись к яме, он аккуратно положил ветку на место. Все происходило в тишине. Странно, эти дети явно привыкли прятаться. В их банде было человек тринадцать, может, меньше, и выглядели все так же плохо, как и я. Лучше спать вместе с ними, к тому же здесь я в большей безопасности, чем оставаясь на дороге.

Я снова проснулась посреди суматохи. Ветви больше не защищали нас, я видела небо и ребят наверху, которые с боем делили куски хлеба, лежавшие на земле.

Я бросилась к ним, добыла два куска и моментально проглотила. И неожиданно сказала: «Они знают, что мы тут! Хлеб нужен, чтобы выманить нас из ямы!» Не знаю, была ли я права, но мое чутье кричало, что мы в опасности. Я попыталась увести с собой девочку, но она либо не понимала, либо не хотела уходить. Видимо, я пугала ее своими знаками, и она вырвала руку, будто я ей мешаю. Она хотела есть. Я тоже, впрочем, у меня еще оставалось немного хлеба во рту, и я убежала.

Тихая маленькая деревня на берегу реки — скорее всего, это был Отвоцк, расположенный в двадцати километрах к югу от Варшавы. Спустя годы я рассказала о нем польке, которая была оттуда родом и каким-то образом выжила. Люди, бежавшие из Варшавы, укрывались в Отвоцке, но, к сожалению, там проводились облавы, и спрятаться можно было только в лесу. И я всегда была уверена, что тех детей убили. Всего одну ночь я знала их живыми, ела их хлеб. Я обладала звериным чутьем — они утратили его из-за того, что жили вместе. Конечно, эти дети находились в своей стране, быть может, их родители были живы. Если бы мои мама и папа были со мной, я бы тоже осталась. Но в моем случае одиночество было лучшей защитой. Я привыкла к свободе и безумно хотела выжить и найти маму.

Я старательно обходила деревни и искала одинокие фермы — простой и безопасный источник воды и пищи. Ужас, который внушило мне гетто, череда смертей посреди изнуряющей жары, отвратительное кладбище — все эти воспоминания толкали меня к лесу. Но в течение нескольких дней на моем пути встречались лишь сельскохозяйственные угодья. Каждый раз, когда я видела людей, работавших в полях, я старалась узнать, где нахожусь. У меня больше не было четкого плана.

Однажды я подошла к полю, где два рабочих сваливали в кучу свеклу. Я забралась в яму и прислушалась. Они разговаривали на французском, как в Бельгии, как дети в Варшаве, от которой я, по-моему, пока не ушла далеко. До меня долетали обрывки фраз, должно быть, они говорили о рабочих лагерях или лагерях для военнопленных. Одна фраза поразила меня, потому что в ней было слово «бельгийцы»: «А в Минске Мазовецки работают бельгийцы и французы…»

Если бы я не боялась так сильно, то обязательно спросила бы, где находится Минск Мазовецки. Я хотела отыскать его в одиночку, долгое время кружила по окрестностям и не находила, и, скорее всего, была неподалеку. Я поняла это спустя годы, когда пыталась восстановить свой маршрут. Я не знаю, куда забрела на самом деле, но, наверное, это и к лучшему. В конце концов я добралась до лесной прохлады высоких деревьев, елей и дубов, и заснула меж их корней, прижавшись к их стволам, обняв их, — только тогда я немного успокоилась. После Варшавы мои порезы и струпья превратились в кровавые раны. Я попробовала идти босиком, чтобы освободить скрюченные пальцы от сапог из плохой кожи. Результат был неутешительным. Подошвы потрескались, мне пришлось оборачивать их тряпками, которые плохо держались на ногах, поэтому в конце концов я снова надела сапоги. К тому же идти в них было легче, чем нести на шее, на которой уже висел мешок, полный ножей и картошки. Лес дышал чистотой и тишиной, запахи растений окружили меня и освободили от зловония смерти, которое все еще преследовало меня.

С приближением ночи важно было найти место, чтобы остановиться, убежище, защиту, прижаться спиной к скале или к достаточно большому стволу. Прошло несколько недель. Однажды я шла вдоль маленького ручья, без труда перебралась через поваленное дерево и заметила водопад слева от меня, а спереди — нагромождение неровных скал. Идеальное место для того, чтобы спокойно жить и наблюдать за окрестностями. Я вскарабкалась, чтобы посмотреть, что там, за скоплением скал, и как только добралась до вершины… обнаружила пещеру с волчатами!

На вершину я ползла на четвереньках и в таком положении, не поднимаясь, тихо приблизилась к логову, перед входом в которое играли четыре совсем маленьких волчонка. Неподалеку на скале, нависавшей над нами, лежала и присматривала за детенышами волчица, она казалась очень старой и сонной. Словно бабушка Рита. Я сразу поняла, что это самка, потому что она в одиночестве сидела с детенышами. Маленькие, пушистые скачущие чудеса — волчата — игрушки, которых у меня никогда не было.