Фантомы мозга - читать онлайн книгу. Автор: Сандра Блейксли, Вилейанур С. Рамачандран cтр.№ 81

Та же цепочка рассуждений может объяснить, почему люди смеются, когда их щекочут ^[128]. Вы подходите к ребенку и угрожающе протягиваете к нему руку. Ребенок думает: «Он хочет ударить меня или толкнуть?» Но нет, ваши пальцы легонько касаются его живота. Опять же, в данном случае присутствуют оба главных ингредиента — угроза, за которой следует дефляция, — и ребенок смеется, как бы сообщая другим детям: «Он не хочет никого обидеть, он только играет!» Это, кстати, может быть хорошей тренировкой внутренней игры ума, необходимой для взрослого юмора. Другими словами, то, что мы называем «изощренным когнитивным» юмором, имеет такую же логическую форму, как щекотка и, следовательно, эксплуатирует те же нейронные цепи — детектор «угрожающего, но безвредного», который задействует островковую долю, поясную извилину и другие части лимбической системы. В эволюции психических и физических свойств подобное кооптирование механизмов является скорее правилом, а не исключением (хотя в данном случае кооптирование происходит для близкой функции более высокого уровня, а не для совершенно иной функции).

Эти идеи имеют некоторое отношение к ожесточенным дискуссиям, которые вот уже десять лет не утихают среди эволюционных биологов в целом и эволюционных психологов в частности. У меня складывается впечатление, что существует два воюющих лагеря. Один лагерь (с некоторыми оговорками) подразумевает, что все наши умственные возможности — по крайней мере, 99 процентов из них — являются результатом естественного отбора. Представители другого лагеря — в частности, Стивен Джей Гулд и другие — называют членов первого лагеря «ультрадарвинистами» и утверждают, что необходимо учитывать и другие факторы. (Некоторые из этих факторов относятся к самому процессу отбора, другие — к исходному материалу, который подвергается естественному отбору. Они скорее дополняют, нежели противоречат идее естественного отбора.) Все биологи, которых я знаю, имеют твердое мнение относительно того, какими могут быть эти факторы. Вот несколько моих излюбленных примеров:

• то, что вы наблюдаете сейчас, может быть бонусом или полезным побочным продуктом чего-то еще, что было отобрано для совершенно другой цели. Например, нос развился для нюхания, согревания и увлажнения воздуха, но может использоваться и для ношения очков. Кисти рук развились для хватания веток, но теперь их можно использовать и для счета;

• свойство может представлять собой усовершенствование (посредством естественного отбора) другого свойства, которое изначально было отобрано абсолютно для другой цели. Перья развились из рептильных чешуек, чтобы птица не мерзла, но впоследствии были приспособлены для полета; это называется преадаптацией;

• естественный отбор может выбирать только из того, что доступно, а доступное часто представляет собой весьма небольшой репертуар, ограниченный предыдущей эволюционной историей организма, а также определенными возможностями развития, которые либо перманентно закрыты, либо перманентно открыты.

Я буду очень удивлен, если эти три утверждения не окажутся в какой-то мере верны в отношении многих умственных способностей, которые составляют человеческую природу. На самом деле, существует много других принципов такого рода (включая старую добрую леди Удачу или случайность), которые не входят в перечень того, что мы подразумеваем под словосочетанием «естественный отбор» ^[129]. Однако ультра-дарвинисты упрямо стоят на своем: почти все характерные признаки, за исключением явно приобретенных, суть специфические продукты естественного отбора. Для них преадаптация, случайность и тому подобное играют лишь незначительную роль в эволюции; они «исключения, которые подтверждают правило». Более того, ультрадарвинисты убеждены, что различные умственные способности человека поддаются обратной разработке путем анализа экологических и социальных ограничений. (В основе обратной разработки, или обратного инжиниринга, лежит следующий принцип: чтобы лучше понять, как нечто работает, нужно выяснить, для решения какой экологической проблемы оно развилось, а затем, двигаясь назад, изучить самые правдоподобные решения этой проблемы. Естественно, данный подход особенно популярен у инженеров и программистов.) Как биолог, я склонен согласиться с Гулдом; на мой взгляд, естественный отбор действительно является самой важной движущей силой эволюции, однако каждый случай необходимо рассматривать индивидуально. Другими словами, вопрос — был ли какой-то умственный или физический признак, который вы наблюдаете у животного или у человека, сформирован путем естественного отбора — вопрос эмпирический. Кроме того, существуют десятки способов решения экологической проблемы; если вы не знаете эволюционную историю, таксономию и палеонтологию исследуемого животного, вы не сможете определить точный путь, который прошел некий признак (например, перья, смех или слух) в процессе его эволюционирования в нынешнюю форму. По-научному это называется «траекторией» признака на «адаптивном ландшафте».