Дорога из Освенцима - читать онлайн книгу. Автор: Хезер Моррис cтр.№ 65

* * *

В бараке Силку встречают грустные взгляды женщин. Они знают, думает она. Она могла бы сразу уйти, но заставляет себя остаться, посмотреть им в глаза.

– Ох, Силка, – произносит Маргарита, – Ольги больше нет.

– В каком смысле – нет? – судорожно вздохнув, спрашивает Силка.

– Утром, когда мы выходили на работу, за ней пришли. У нее закончился срок.

– Но я не успела с ней попрощаться, – говорит Силка.

Она не уверена, что сумеет примириться с очередной потерей.

– Ольга просила передавать тебе привет. Порадуйся за нее, Силка. Теперь она может вернуться к детям.

В барак входит Анастасия:

– Силка! Тебе сказали?

– Да, – отвечает Силка. – Я буду скучать по ней.

Анастасия обнимает Силку:

– Мы скучали без тебя.

* * *

В тот вечер в бараке непривычно тихо. Пустой топчан Ольги служит постоянным напоминанием о том, что она уехала, а они остались.

После отбоя приходят несколько мужчин, включая Бориса. Он подавлен. Силка молча лежит рядом с ним.

– Ты не хочешь поговорить о нас? – наконец спрашивает он.

– Не понимаю, при чем тут «мы».

– Ты и я – то, что мы значим друг для друга. Ты никогда не говоришь мне о своих чувствах.

– А чего бы ты хотел? Тебе нужно лишь мое тело.

Борис приподнимается на локте, пытаясь в темноте разглядеть лицо Силки, уловить выражение ее лица, заглянуть в глаза.

– А если бы я сказал, что люблю тебя?

Несколько мгновений Силка не отвечает. Он ждет.

– Приятно это слышать.

– Я и правда думал об этом, когда ты лежала в больнице. А что ты чувствуешь ко мне?

Ничего. Я просто терпела тебя. И не в первый раз она мысленно представляет себе открытое, привлекательное лицо Александра. Но не стоит дразнить себя подобным образом.

– Борис, ты очень приятный мужчина. В лагере нет никого другого, с кем я легла бы, – говорит она, разглядывая в полумраке его красноватый нос и влажные губы, потом переводит глаза на потолок.

– Но ты любишь меня?

– Я не знаю, что такое любовь. Если бы я позволила себе в кого-нибудь влюбиться, мне хотелось бы верить, что у нас есть будущее. А его нет.

Но Силка все-таки знает, что она в состоянии сильно привязаться к человеку, как рассказывают об этом люди. Но в таком месте, как лагерь, уж слишком мучительно привязаться к кому-нибудь.

– Почему ты так уверена? У нас может быть общее будущее. Ведь мы не проведем здесь остаток жизни.

Лучше уж ничего не чувствовать, думает она.

– Видишь там пустой топчан?

Борис всматривается в темноту:

– Нет.

– Ну, там есть пустой топчан. На нем спала Ольга с самого дня нашего приезда сюда.

– Да… – в недоумении произносит Борис.

– Знаешь, почему она попала сюда? – Силка повышает голос, и из темноты слышится: «заткнись!»

– Откуда мне знать, почему она была здесь, если я даже не знаю, за что сослали тебя?

– Она русская, но влюбилась в мужчину из Праги и хотела выйти за него замуж. Это противоречит вашим законам. Их арестовали, она попала сюда, не имея представления о том, что с ним случилось. Но она подозревает, что он мертв.

– Какое отношение это имеет к нам?

– Я из Чехословакии, а ты русский.

– Все может измениться, – жалобно произносит он.

– Да, может, но пока это наша реальность.

Ища утешения, Борис прижимается к Силке. Его страсть улетучилась. Силка терпит его.

* * *

Привязанность Бориса и его насилие над Силкой остаются неизменными, раненые и больные тоже никуда не деваются. Женщины из барака 29 продолжают поддерживать и утешать друг друга в трудных ситуациях, продолжают делиться съестными припасами. Из старой команды остались Маргарита, Анастасия, Лена и Ханна, однако Силка не чувствует к ним такой привязанности, как к Йосе. Ханна при любой возможности напоминает Силке, что может разрушить мир в бараке, разоблачить ее. И Силка по-прежнему не в состоянии посмотреть правде в глаза. Силка по-прежнему очень привязана к врачу Елене, пусть это выражается не словами, а взглядами и жестами, которыми они обмениваются у койки пациента или проходя по отделению. Хотя она и не признается себе в этом, но продолжает высматривать Александра – мужчину с папиросой у здания администрации, на миг прикрывшего от удовольствия глаза. Под снегом, дождем или в редких солнечных лучах его лицо обращено к свету. Когда она видит его, сердце ее подпрыгивает в груди, но она проходит мимо с мыслью о том, что нельзя поддаваться этому искушению.

По мере того как одно время года сменяет другое, мрак приходит на смену свету, белые ночи – долгим темным зимам, все это остается неизменным. Ночные кошмары продолжают часто будить Силку: истощенные тела, насвистывающие доктора, черные начищенные сапоги коменданта. Она цепляется за хорошие воспоминания, но они ускользают от нее все дальше. Силка мысленно воображает себе жизнь Йоси и Натии, Лале и Гиты. Их жизнь представляется ей надежной и уютной, она видит их в объятиях друг друга. Она запасается терпением.

Воркутинский лагерь, Сибирь,

июнь 1953 года

Очередное лето с белыми ночами. Первым нескольким воскресным вечерним прогулкам после полярной ночи недостает энтузиазма и радости прошлых лет. Это их восьмое лето, украдено восемь лет их жизни.

В лагере витает дух беспокойства. Ближе к середине лета Силка слышит в отделении разговор о забастовке. Мужчины в одном подразделении лагеря отказываются работать. В тот вечер она рассказывает подругам о том, что услышала.

Этот слух приводит обитательниц барака в необычайное возбуждение. В швейной мастерской, где благодаря урокам Ольги теперь работает Лена, ничего не слышали. Ее и Силку упрашивают разузнать все, что возможно.

На следующий день Силка расспрашивает Раису. Раиса шепотом рассказывает ей, что другие рабочие устроили забастовку.

Выезжая в тот день на «скорой» – наряду с работой в отделении Силка по временам занята на выездах, хотя и не так часто, – она видит несколько десятков мужчин, сидящих на земле у здания администрации.

Кирилл притормаживает, чтобы поглазеть на необычное зрелище: праздно сидящих во время рабочего дня мужчин. Рядом стоят несколько конвойных.

– Это что-то новенькое, – комментирует санитар Федор, который теперь работает в паре с Силкой.

– Разве не слышал? – спрашивает Силка. – Они устроили забастовку, отказываются работать.