Петербург: необыкновенные биографии. Город и его великие люди - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Малышев cтр.№ 16

Самый выдающийся

Но заядлому страннику никак не сиделось на месте. Его пятая экспедиция была снаряжена на славу – казначейство выдало для этого 80 тысяч рублей. Но богатырское здоровье Пржевальского было уже подорвано многолетними скитаниями по горам, лишениями и скудной пищей. В Туркестане он заболел брюшным тифом и вскоре умер. Перед смертью великий путешественник завещал: «Похороните меня на берегу озера Иссык-Куль, в моей походной одежде». Сделайте простую надпись: «Путешественник Пржевальский». Его завещание было исполнено, а позднее на могиле воздвигли памятник.

Считают, что крупнейшими заслугами Пржевальского является географическое и естественно-историческое исследование горной системы Кунь-Луня, хребтов Северного Тибета, бассейнов Лоб-Нора и Куку-Нора и истоков Желтой реки. Помимо знаменитой лошади им были открыты и другие новые виды животных: дикий верблюд, гималайский медведь, ряд видов других млекопитающих, а также собраны громадные зоологические и ботанические коллекции. Ученые общества всего света приветствовали открытия Пржевальского. Британское Королевское географическое общество назвало Николая Пржевальского «самым выдающимся путешественником» мира. Парижское географическое общество присудило ему золотую медаль, французское министерство народного просвещения – Пальму академии, а Императорское Русское географическое общество – золотую Константиновскую медаль. Император Александр II, лично осмотрев коллекции, так заинтересовался ими, что тут же признал необходимым купить их для Академии наук за 10 000 рублей. Считают также, что Пржевальский был одним из крупнейших климатологов XIX века.

Агент Его Величества

В те времена все знаменитые путешественники и дипломаты, как русские, так и англичане, были еще и разведчиками. У нас – начиная от Афанасия Никитина и заканчивая Федором Тютчевым. Не стал, конечно, исключением и Пржевальский. По каждому путешествию он писал два отчета: один научный – для Русского географического общества, а другой – для Генерального штаба. Впрочем, и научные исследования – топографическая съемка местности, нанесение на карту дорог и мостов, описание местных племен и анализ политической ситуации в других странах, а также состояния их вооруженных сил – тоже служили разведывательным целям. К тому же Пржевальский не был ни профессиональным географом, ни университетским профессором, а являлся кадровым офицером Генерального штаба (того отдела, который сегодня в России называется ГРУ – Главное разведывательное управление). Военная статистика и военная география в начале XIX века были частью учебных программ штабных школ. Императорское Русское географическое общество вообще кишело людьми в погонах. Его первым вице-президентом был контр-адмирал Федор Литке.

Мало того, Пржевальский сам считал, что его экспедиции служат военно-политическим целям, поскольку полагал, что Синьцзян, Монголия и Тибет должны быть присоединены к России военным путем. В одной из записок он откровенно объяснял: «Научные исследования будут маскировать политические цели экспедиции и отклонят всякие подозрения наших недругов». А Куропаткин – глава Азиатского отдела Генштаба и его непосредственный начальник – отмечал, имея в виду экспедицию Пржевальского: «Целью исследования будет Тибет. Помимо научных изысканий, предполагается произвести разведки относительно политического строя Тибета… завязать и упрочить наши отношения с далай-ламой. Политика в этом направлении может открыть путь нашему влиянию на всю Внутреннюю Азию, вплоть до Гималаев». Словом, Пржевальский, если учесть громадную ценность его исследований, был самым выдающимся разведчиком своего времени. Куда до него прославленному британскому Лоуренсу Аравийскому!

Отец Сталина?

Каждый, кто видел портреты Пржевальского и его бюст в Александровском саду в Петербурге, не может не поразиться удивительному внешнему сходству путешественника с «вождем всех народов». Говорят, будто к подножию его монумента коммунисты в день рождения Сталина возлагают цветы. И в самом деле, легенда о том, будто вождь СССР – незаконный сын Пржевальского, бытует уже давно. Якобы однажды путешественник посетил Гори, где познакомился с красивой грузинской девушкой – будущей матерью Иосифа Джугашвили. Не исключено, что такая легенда была запущена по личному указанию самого диктатора, которому, конечно, мало импонировал его настоящий отец – простой сапожник. Оказаться сыном русского генерала, хотя даже и незаконным, было куда как приятнее… Один популярный еженедельник провел исследование этой версии и установил, что такого быть никак не могло. В указанное время – за девять месяцев до рождения Сталина – Пржевальский даже теоретически никак не мог заехать в Грузию и побывать в Гори. А кроме того, в его документах и письмах нет никаких упоминаний о такой поездке. Словом, просто очень похож, да и только. Такое бывает…

Трудно найти другого такого художника в мире, который не только рисовал батальные сцены, а часто оставлял кисть, сам храбро шел в атаку и даже погиб на войне, как герой. Таким был Василий Васильевич Верещагин.

Родился он 14 октябре 1842 года в городе Череповце Вологодской губернии в семье небогатого помещика. У него были три брата, и все четверо были отданы в военные заведения в Петербурге. Василий поступил в Александровский кадетский корпус, а потом в Морской корпус на Васильевском острове. Учился блестяще, в совершенстве овладел английским, французским и немецким языками. Перед талантливым и упорным юношей открывалась блестящая флотская карьера, однако, рано увлекшись рисованием, он решил посвятить себя искусству. Родители, которые считали такое занятие унизительным для дворянина, были категорически против, возмущенный отец отказал сыну в материальном содержании. Однако юный Василий все равно повесил на гвоздь офицерский мундир и решительно поступил в Петербургскую академию художеств.

Первые успехи

Там он учился так же блестяще, как и в Морском корпусе. Причем окончил не только академию в Петербурге, но еще потом и в Париже. Для этого пришлось неустанно трудиться, работал он по 16 часов в день, не ходил в театры, не посещал концерты. Его учебный эскиз на тему «Избиение женихов Пенелопы возвратившимся Улиссом» получил одобрение Совета академии, однако самого молодого художника он не удовлетворил. Требовательный к себе живописец изрезал полотно ножом и сжег его.

Полный сил и бурной энергии, Верещагин чувствовал себя не в состоянии сидеть с этюдником в пыльных залах академии, мирно занимаясь классическими «штудиями», его неудержимо влекли путешествия, просторы и новые впечатления. Он отправился на Кавказ. Именно туда в те времена ехали многие русские люди искусства, охваченные романтикой гор и свиста пуль мятежников, с которыми шли непрерывные войны. Верещагин объехал весь Кавказ и много рисовал. Вернувшись, он отправился в Париж и поступил там в Академию художеств, где вскоре тоже добился немалых успехов. Но Восток властно манил, и он снова вернулся на Кавказ. «Я вырвался из Парижа, – вспоминал потом Верещагин, – точно из темницы, и принялся рисовать на свободе с каким-то остервенением». Вскоре генерал-губернатор Туркестана и командующий русскими войсками в Средней Азии Кауфман пригласил художника состоять при нем прапорщиком. Верещагин отправился в Ташкент и Самарканд, оговорив себе право носить гражданскую одежду и право свободного передвижения для зарисовок и этюдов. Там он пришел в восторг от ярких красочных одежд местного населения, знаменитых архитектурных памятников, экзотики пышных восточных базаров, что без устали наносил на свои полотна. Его альбомы заполнились колоритными типами таджиков, узбеков, персов, богачей и бедняков. А когда вспыхнула война, художник взял в руки ружье. Войска эмира, превосходившие русскую армию в восемьдесят раз, осадили русский гарнизон в Самарканде, который заперся в крепости. Верещагин не раз сам водил солдат в атаки, всегда шел впереди, был ранен. Атаки неприятеля с огромным трудом удалось отбить. Георгиевская дума присудила Верещагину, первому из участников обороны, Георгиевский крест четвертой степени. Его художник потом постоянно и с гордостью носил. А от всех других наград всегда решительно отказывался.