Олег Куваев: повесть о нерегламентированном человеке - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Коровашко, Василий Авченко cтр.№ 9

В июле повалил снег. Годом раньше во время июльского снегопада в одной из партий той же экспедиции погибли четверо. Не обошлось без несчастья и теперь: рязанского парня Виктора Касьянова разбил паралич, отнялись ноги. Оказалось, он с детства страдал ревматизмом, но скрывал это, боясь, что не возьмут в геологи. Промывание шлихов (то есть приготовление «экстрактов» из рудоносного грунта) в ледяной воде дало закономерный результат. Больного отправили на санях в Уэлькаль на западном берегу залива Креста.

Потом кончилась солярка. Вызвали самолёт Ан-2, он сбросил три бочки. Две из них, пропахав верхний талый слой, врезались в мерзлоту и разбились, солярка вытекла.

В довершение всего трактор провалился в солифлюкционный талик – плывун жидкого грунта. Подъехавший на выручку второй трактор тоже ушёл по крышу в ледяную грязь.

Чтобы не сорвать программу работ, Ольховик разбил партию на две группы: одна откапывает трактора, другая продолжает маршруты. «Тундра вокруг тракторов превратилась уже в какое-то громадное болото, и посреди этого болота, как островки, торчали кабины тракторов… Наконец один трактор был освобождён до гусениц. Но случилась новая беда – он не желал заводиться. Двигатель был забит спёкшейся в камень грязью. Оба тракториста сутки бились около него, но вдруг пошёл дождь, яма заплыла жидкой грязью, и вся работа пошла насмарку», – писал Куваев. Съёмщики Кольчевников, Ольховик, Попов «закатывали» невероятные по длительности маршруты. Попов вспоминал: «Самостоятельные маршруты и полевое картирование по методическим указаниям разрешается инженерному составу. Студент-практикант числится коллектором, т. е. техником, не имеющим права самостоятельно проводить съёмку. При создавшихся условиях было сделано исключение: к ведению самостоятельных полевых работ как наиболее подготовленный был допущен Куваев… Все маршруты Олега были приняты как кондиционные и контрольных проверок не потребовали».

Сезон запомнился не только тонущими тракторами. Шла оттепель, в палатке бушевали споры. Куваев потом будет вспоминать: сам он был в лагере «сталинистов», а Попов возглавлял группу «Долой тиранов». Попов рассказывал: «В спорах, как и в других жизненных ситуациях, Олег был сдержан, по-настоящему интеллигентен. Ему нужна была не победа „во что бы то ни стало“, не торжество полемиста, а выяснение объективной картины спора, приемлемой если не всеми, то большинством шатровой палатки».

В августе, когда прекратились дожди, тракторы наконец удалось вызволить и даже оживить. Но в партии оставалось мало продуктов, а дальнейшие работы требовали высокой квалификации. В сентябре Ольховик решил отправить груз и откомандировать студентов, оставив в поле только кадровый состав. Куваева и Москвина нужно было доставить на мыс Нутепельмен у входа в залив Креста. Там бы их встретили колхозные вельботы, на которых парни должны были, перейдя сорокакилометровый залив, добраться до Уэлькаля. Однако, не доехав до Нутепельмена, измученный трактор встал: разорвало блок двигателя. Машина навсегда осталась ржаветь в тундре как памятник геологии XX века, а студенты, взвалив на спины рюкзаки, пошли пешком.

К мысу Нутепельмен вышли ночью. Пережидали шторм в землянке промысловика, у которого была дочь Анютка. «За эти четыре дня мы почти целиком съели молодого моржа, убитого охотниками по дороге; и никто из нас об этом „потерянном“ времени не жалел, ибо все наши дни были посвящены серьёзнейшим беседам с Анюткой и осмотрам её… хозяйства, в котором детские игры сочетались с настоящими заботами женщины-чукчанки… Мы оставили ей ворох „богатств“, ибо Анютке ещё предстояло коротать долгую зиму, без общества других детей, наедине с отцом, а в школу лишь через год, хотя она уже заботливо, до дыр изучила свой первый букварь», – вспоминал Куваев; эта девочка ещё появится и в его очерке «В стране неторопливых людей», и в рассказе «Анютка, Хыш, свирепый Макавеев».

«Над заливом каждый вечер повисали ужасные марсианские закаты на полнеба. Всё это меня окончательно доконало…» – так заканчивался первый полевой сезон Куваева на Чукотке, на всю жизнь определивший его географические и творческие ориентиры.

Чукотка тогда входила в состав Магаданской области. По пути в Москву Куваев – студент шестого курса, уже готовившийся к защите диплома, – договорился в Магадане о том, чтобы на него в институт отправили заявку.

Почему он учился не пять лет, а почти шесть, рассказывает магаданский геофизик, доктор геолого-минералогических наук Борис Седов (р. 1933): «Олега готовили к решению одной из главных задач того времени для СССР – поиску урана. Когда наши изобрели атомную бомбу, стало ясно: для создания „ядерного щита“, способного защитить свободный мир социалистического лагеря от империалистического Запада, требуется уран. Месторождения урана у нас уже эксплуатировались, но теперь его понадобилось гораздо больше ^[2]. Что-то похожее происходило и за океаном, причём в США поступили, как во времена золотой лихорадки на Юконе: разрешили искать уран всем желающим за вознаграждение. А у нас всё делали секретно: закрытые институты, невыездные сотрудники… Началась подготовка инженеров-спецгеофизиков с увеличенным сроком обучения. Всех, кто кончал профильные вузы – Ленинградский горный, Московский геологоразведочный, – заставили учиться дополнительно. Я учился пять лет, Олег – пять с половиной. У них были закрытые лекции и лабораторные занятия, секретные библиотеки. Иностранцев на эту специальность не брали, за секретность доплачивали к стипендии. Одновременно в техникумах готовили радиометристов для массовых поисков».

15 февраля 1958 года решением государственной экзаменационной комиссии О. М. Куваеву, успешно окончившему полный курс по специальности «Геофизические методы разведки месторождений полезных ископаемых», присвоили квалификацию горного инженера-геофизика и выдали диплом с отличием за номером Л088132 (по «урановым» же причинам, говорит Седов, на дипломной работе Куваева должен стоять гриф «секретно»).

На Олега пришла заявка из Магадана, но ему ещё пришлось пообивать пороги: его группу готовили к работам иного профиля. Однако Куваев своего добился и был распределён на Северо-Восток.

Бухта Провидения оправдала своё магическое имя.

Весной 1958 года молодой инженер-геофизик Куваев приехал работать на Чукотку, в Чаунское районное геологоразведочное управление. Оно базировалось в посёлке Певек, расположенном на побережье Чаунской губы Восточно-Сибирского моря – иначе говоря, на берегу Северного Ледовитого океана.

Отвечая в 1970 году на вопросы своего друга, писателя Альберта Мифтахутдинова (очерк «О себе», записки «Два цвета земли между двух океанов» да вот эта «анкета Мифты» – куваевские исповедь, автобиография, манифест и формулировка жизненного кредо одновременно), Куваев сказал: «Я всегда верил в то, что для каждого индивидуального человека есть его работа и есть его географическая точка для жизни. Человек, который из каких-то престижных или корыстных интересов занят нелюбимой работой, обкрадывает себя ровно на половину жизни. Точно так же и с тем местом, где человек живёт. Здесь никогда не поздно начать сначала… Я знаю многих людей с великолепными и любимыми специальностями, которые работают клерками в каких-то конторах, лишь бы не уезжать из Москвы. Это было бы можно понять, если бы они любили именно этот город. Они его не любят, но престижно жить в центре… В поисках смысла своей работы и своей точки жизни человек не должен бояться затрат ни моральных, ни материальных. Жизнь не на своём месте и не в своей роли – одна из худших бед, на которые мы обрекаем сами себя».