Большое Сердце - читать онлайн книгу. Автор: Жан-Кристоф Руфен cтр.№ 79

В глубине мастерской на мольберте стояло огромное дубовое панно. Я сначала увидел его с обратной стороны и отметил лишь веревку и завитки сучков на светлой древесине. Но, обойдя вслед за Фуке мольберт, я испытал эмоциональное потрясение. Панно было тщательно загрунтовано и выглядело гладким как зеркало. Три четверти картины были уже прописаны, и если фигурам на втором плане еще недоставало четкости, то в центре все было уже закончено: это была Агнесса. Лицо было создано по эскизам, которые художник показывал мне прежде, когда мы с ним уловили признаки смертельной болезни. Но, в отличие от того раза, теперь, когда Агнесса скончалась, ее черты обрели прежнюю жизнь. На картине удалось передать то задумчиво-отсутствующее выражение, которое мы часто у нее видели, напудренный высокий лоб, сжатые губы, трепет опущенных век.

Фуке расположил лицо в центре странной мизансцены: Агнесса в изумрудно-зеленом платье, сверху тонкой выделки горностаевая накидка, шнурок корсета ослаблен и полностью открывает высокую грудь с бледным соском. Младенец Иисус, сидящий у нее на коленях, смотрит вдаль, будто уже провидя свою судьбу. Корона на голове Агнессы, украшенная жемчугом и рубинами, указывала на то, что перед нами Царица Небесная.

И все же за этим религиозным сюжетом, дополненным золотым троном, на котором восседала Дева Мария, явно проступал другой смысл портрета: для нас, знавших Агнессу, картина представляла ее в обители вечности. И в этом измерении образ становился еще более двойственным и волнующим. Ведь оно вызывало в представлении не только рай, но и ад. Окружавшие Агнессу ангелочки в основном тоже стояли потупившись, внешне они были похожи на серафимов, на их ангельских личиках читалось блаженство. Однако Фуке написал их красным – цветом демонов. Я чувствовал, что это изображение Агнессы отражает, с одной стороны, ее грешную жизнь, которая и впрямь была адом, с другой – набожность и нежность, обаяние и искренность, которые в ее земной жизни обезоруживали самых враждебно настроенных людей. Эти черты позволили ей покорить сердца порождений Люцифера, под охрану которых ее поместил Сатана, и преобразить их в красных ангелов, таких же нежных, как младенец Иисус, и они окружили ее не затем, чтобы терзать, а чтобы защитить от геенны огненной.

Эта картина, я думаю, была предназначена стать частью заалтарного украшения, и немногие из тех, кто ее видит, связывают ее с Агнессой. Со временем их будет все меньше, и наступит день, когда некому будет вспомнить о ней. Тогда случится ее преображение. Теперь я лучше понимал Фуке, его пьянство, в котором он пытался утопить свое отчаяние. Искусство наделило его странной властью – способностью общаться с загробным миром и вводить туда живых. У него не было никаких иллюзий насчет жизни. Он не мог наслаждаться ощущением вечности, столь необходимым нам всем: он знал, что наша жизнь может быть продолжена лишь искусством.

Другая возможность увидеть Агнессу представилась мне летом на следующий год после ее кончины. Уже восемнадцать месяцев я пребывал в той болезненной апатии, в которую погрузила меня ее смерть. Ходившие при дворе слухи о моей возможной опале дошли даже до Масэ, столь далекой от королевских дел. Она прислала мне письмецо, забросав вопросами, выдававшими ее беспокойство. Я ответил ей с тем же посыльным, что никогда еще не был у Карла в таком фаворе. Кое-какие недавние поступки короля, казалось бы, свидетельствовали именно об этом. Но я в это не верил. Июльская жара оживила мои силы, и я втайне принял решение в самом начале августа отправиться в Италию.

Чтобы не возбуждать подозрений, я решил присоединиться к королю, который направлялся в замок Тайбур к Коэтиви, чтобы навестить своих дочерей. Первую девочку, родившуюся у Агнессы, поместили в эту семью, где было множество детей. Мадам де Коэтиви нравилось слышать, как под сводами старого замка звенят детские голоса. Я ее понимал. Мне, владельцу стольких феодальных поместий, было горько видеть, что они пустуют и там эхом отдается зловещее карканье ворон.

Мы должны были прибыть в Тайбур на следующий день, но король, будучи в хорошем расположении духа, настоял, чтобы мы выехали раньше, так что мы оказались в виду замка за день до объявленного визита. Детей еще не подготовили к приему. Они гурьбой бегали в парке, поглощенные своими играми. Среди них были уже почти подростки и стайка маленьких девочек. Завидев нас издалека, они гурьбой помчались нам навстречу. Король и несколько человек свиты ехали впереди, а слуги и весь багаж значительно отстали. Оказавшись среди детей, Карл спешился. Девочка лет двенадцати бросилась ему на шею. Это была одна из его дочерей, рожденных от королевы Марии, которая гостила в Тайбуре. Мы зашагали к замку, окруженные горланящими ребятишками. Те, что постарше, вели лошадей за уздечку, остальные ссорились за право держать взрослых за руку. Чтобы подойти ко рву перед замком, нужно было миновать лесок и двинуться по дорожке, вдоль которой росла ольха. Дойдя до последнего дерева, я заметил, что за ним кто-то прячется. Пострелята рядом со мной тоже заметили это и закричали: «Мари, Мари!»

Ребенок передвинулся, прячась за стволом. Мы не стали настаивать и пошли дальше. Король вместе с малышами был уже далеко впереди, а старшие, оставив нас, направились к конюшням. Не знаю, что на меня нашло. Быть может, это имя, Мари, послужило для меня настораживающим сигналом. А может, я воспринял незримый знак, пришедший из дальней дали. Во всяком случае, я решил вернуться. Знаком я велел шедшим со мной детям присоединиться к королю и в одиночку направился к дереву, из-за которого время от времени выглядывала девочка. Благодаря простой хитрости мне удалось, обогнув дерево, поймать ее. Она закрыла лицо руками и, смеясь, твердила «нет».

– Как тебя зовут? – спросил я, хоть уже знал ответ.

– Мари.

Она не была напугана и не пыталась убежать. Ее робость была наигранной, она хотела, чтобы из группы ребятишек выделили именно ее, ее одну, – это уже был характер.

– Сколько тебе лет?

– Четыре.

– А как зовут твою маму?

Не знаю, может, она почувствовала волнение в моем голосе? Или ждала именно этого вопроса, чтобы открыться мне? Она не ответила. Молча отвела спадавшую на лицо прядь волос, повернулась и уставилась на меня огромными глазищами.

Это была Агнесса.

Дети чаще всего заимствуют черты обоих родителей и в зависимости от времени и обстоятельств напоминают то одного, то другого. Но есть и такие, которые, кажется, вышли из одного истока, к которому ничего не примешалось, и это делает их точной копией единственного родителя, лишь с разницей во времени. Мари была маленькая Агнесса. Если бы ее мать была жива, это сходство было бы всего лишь забавной, трогательной диковинкой. Но Агнесса умерла, и увидеть ее в этой девочке было все равно что стать свидетелем воскрешения. Никакими словами невозможно передать мое смятение при мысли, что сама Агнесса воплотилась в крошечном теле этого ребенка. И хотя ничто не свидетельствовало о справедливости моей догадки, меня утешила та тихая нежность, которую девочка сразу проявила ко мне. Она протянула ручку и погладила меня по щеке. Потом вскочила на ноги и решительно повлекла меня в лес. Она показала мне дупло белки, подстилку из листьев, сооруженную для лани, которую она видела почти каждый день. Она с серьезным видом выложила мне, как ей тут живется, шепотом, по секрету, сообщив, что этот лес населяют таинственные существа и они разговаривают с ней.