Пиковая Дама - читать онлайн книгу. Автор: Максим Кабир cтр.№ 21

Скучный старый дом…

Непоседливая Лера уже придумывала следующие приключения: айда к водонапорной башне, там русалку видели.

Марина окинула окно прощальным взором.

В углу, замаскированный тьмой, вырисовывался нечеткий силуэт.

Марина протерла глаза. Просто тень. Тень от…

Мужчина выплыл из-за подоконника, как пловец из озера. Он был черным. Не как негр, а как человек, купавшийся в мазуте. На черной морде сверкали белые глаза, заточенные белые зубы блеснули в пасти. Мужчина протянул руки: чтобы схватить Марину, втащить в свое логово и съесть живьем.

— Ну, ты идешь? — окрикнула Лера.

Марина смотрела сквозь осколки на мусор, паутину и ползущих по стенам мокриц.

Людоед ушел в дальние комнаты… из дома доносился низкий гул. Так урчит голодный желудок.

— Иду, — сказала Марина.

Дома она спросила у бабушки о людоеде. Не стала рассказывать про черную фигуру в окне, а просто спросила, кем был детоубийца. Бабушка рассмеялась.

— Людоед? В нашей деревне отродясь не пропадали дети, а в той мазанке два брата жили, оба на Афганской войне погибли.

Но если Лера сочинила про людоеда, тогда кого она видела в окне?

Проекцию, — подозревала Марина, повзрослев. Ее разум стал кинопроектором. Лера загрузила пленку — жутковатую историю, и фантазия слепила картинку в сумерках покинутой хаты. Призрак человека, который никогда не существовал.

«Так и Пиковая Дама, — думала Марина, входя в дом бывшего мужа. — Дети придумали ведьму и поверили байкам настолько, что воочию видят ее».

— Знал бы — убрался, — смущенно сказал Антон.

— Ничего, мы… — дежурная вежливость застопорилась на устах. Марина осмотрела пол в следах грязной обуви, батарею винно-водочной стеклотары. Ужаснулась: как он живет на этой промерзшей даче?

— А мы здесь в безопасности? — спросила Аня.

— В полной, солнышко. — Марина помогла дочери снять куртку. Поискала вешалку, но крючки углового шкафа были отломаны.

— Кидайте одежду на кушетку.

Антон потрепал Аню по волосам и ушел в комнату справа.

— Вымой руки, — сказала Марина.

— А зеркало?

Марина открыла и, поразмыслив, закрыла рот.

— Постой-ка.

Створчатое зеркало над раковиной отразило усталое лицо. Чувствуя, как проваливается в средневековье, она занавесила зеркало полотенцем. Ругнулась мысленно.

Изучая антикварное дело, она читала небылицы про якобы проклятые вещи, несущие хозяевам смерть. Два, или три, или тысяча человек задохнулись во сне на кровати, принадлежавшей питерскому душителю. Финский шкаф, пользовавшийся плохой репутацией, стал последним приютом для маленького сына владельцев: его нашли, посиневшего, в ящике для белья; до того в этом ящике находили дохлых ласточек и мышей. Где-то хранилось трюмо екатерининской гувернантки, повинное в смерти музейного сторожа: заглянув ночью в зеркало, он перерезал вены и написал кровью на стекле: «ОНО ПОЛЗЕТ».

Придавая поступку логический окрас, Марина сказала себе: «Если бы дочь боялась, например, цветов, я бы прятала от нее цветы».

* * *

В спартанской гостиной Антон завешивал тканью ростовое зеркало. Так герои фильмов про зомби заколачивают убежище изнутри, чтобы оградиться от мертвых прожорливых армий.

Марина улыбнулась дочери.

— Ты голодная?

— Нет. — Девочка потерла веки, сдержала зевоту.

— Папа тебе постелет, а я скоро подойду.

Аня послушно двинулась за Антоном.

Марина вышла на кухню, слушая голоса за стеной. Обыденный диалог отца и дочери. Аккуратный и чистоплотный в семье, на вольных хлебах Антон развел свинарник. Марина покачала головой, разглядывая черные от налета чашки, жирные тарелки.

В холодильнике повесилась мышь. Банка сардин на полке да початая бутылка коньяка. Пыль и бутылки, просыпавшаяся гречка возле чумазой плиты.

Жалость накатила.

Антон вошел мрачнее тучи.

— Чем ты питаешься? — спросила Марина.

— А? — Он рассеянно поскреб щетину. — Консервами. Хочешь, кашу сварю?

— Нет аппетита.

— Тогда чай.

Антон зажег горелку. За окнами было так темно, будто стекла измазали черной краской.

Позвонил телефон Антона. Он буркнул: «Глебыч» — и отбил звонок. Марина кашлянула.

— Что происходит?

Антон помолчал минуту.

— Не знаю. — Кажется, он не решился поделиться одолевающими его мыслями. — Лучше расскажи, что с Чижиком случилось.

— Сашу сосед-собачник обнаружил. Минут через десять после твоего отъезда. Лежал на газоне, весь в крови. Его мама в крематории была, на похоронах Матвея. А теперь и она сына потеряла. Тош… — Марина скомкала сумочку. — Это же совпадение, да? В реальности же не бывает, чтоб…

Антон грохнул о столешницу чашкой. Оплескал кипятком заварку.

— Тош, мы разумные люди. Так не может быть. Не может!

Она думала о черном лице в заброшенной мазанке. О шорохах и щелканьях из рации покойного Чижика. О словах соседа думала: «Столько крови, будто его резали».

— Выпей, — сказал Антон. — Полегчает.

Марина принюхалась к травянистому аромату.

— Выпей и ложись с Анькой. Я на кушетке посплю.

Марина пригубила горький напиток. Антон, спохватившись, метнулся к окну — Марина чуть не подавилась чаем. Бывший муж поднял двумя пальцами карманное зеркальце, забытое на подоконнике, и брезгливо, будто насекомое, кинул в ящик. Захлопнул его и выдохнул облегченно.

— Жесть, — сказала Марина.

Кате снился Матвей. Голый, он стоял в антикварном шкафу Анькиной мамы. Держал под мышкой маску демона из какого-то старого ужастика, словно отрубленную голову. Шрам перевернутой буквой «Y» алел на мускулистом торсе.

Он смотрел не мигая. Кожа отливала синевой.

— Ты же умер, — сказала Катя.

Между стенами и мебелью перемещались тени.

В семнадцать Катя отдалась Матвею, лишилась с ним девственности. Отношения длились недолго — Катя считала, что достойна чего-то лучшего, чем нищий ровесник. Ей нравились мужчины старше, состоятельные и состоявшиеся, а Матвей был пылким глупым мальчишкой. Он отправился туда, где ему и место: во френдзону.

Теперь он был мертв и стоял в шкафу. По синему лицу сновала муха.

— Оставь меня в покое, — попросила Катя.

Матвей вспыхнул, точно это был шкаф духовки. Пламя мгновенно охватило золотые волосы, воспламенило кожу, проело булькающее кровью мясо до костей. Матвей скукожился как осенний лист и прошептал, выгорая до углей: