Сага о бедных Гольдманах - читать онлайн книгу. Автор: Елена Колина cтр.№ 24

– Как тебе удается быть такой... необыкновенной? – спросила Лиза в самом начале их дружбы.

– Что ты имеешь в виду? Я как раз самая обычная...

– Ты не такая, как все наши девчонки. Они все хотят быть особенными... И я тоже, – честно добавила Лиза.

– А зачем быть особенной? Смотри, сколько в мире всего интересного, вот мир вокруг необычный, а людям и надо быть в нем обычными.

– А как же оригинальность? По-твоему, все должны быть такими скучными, серыми? – «Как мои родители...» – мысленно добавила Лиза и напряженно уставилась на Ольгу: что она скажет?

– А что плохого в обыкновенной жизни? Посмотри на своих родителей, на моих, по-моему, они вполне счастливы.

Твердо зная, что у нее есть свое, Ольга никогда не делила с окружающими чужое – внешнюю привлекательность, отметки по не важным для нее предметам, ненужных ей мальчиков, которых одноклассницы добывали исключительно из желания самоутвердиться. Лизу такой уверенный отказ от участия в конкурентной борьбе завораживал. «Ольга никогда не дергается, чтобы узнать, что о ней думают, как оценивают, нравится ли она окружающим, – размышляла Лиза. – Счастливая она». Сама же Лиза беспрестанно регистрировала малейшие изменения в отношении к ней учителей и одноклассников, самолюбиво следила, кто учится лучше, у кого одежда дороже, кого мальчики любят... «Ну ладно, не хватало еще позавидовать Ольге в том, что она не умеет завидовать!» – мысленно била себя по рукам Лиза.

Лизе необходима была положительная, спокойная, уверенная в себе Ольга, а Ольге было хорошо с Лизой, которая представлялась ей похожей на матрешку. Из первой, самой большой матрешки выглядывал злобный завистливый волчонок, ни на секунду не прекращающий свою битву с жизнью за все, что жизнь была должна. Зато в остальных матрешках, поменьше, сидели разные другие личности.

Раздумьям о своей будущей профессии Лиза посвятила много времени. Начинались ее размышления всегда одинаково. Позаботиться о ней, по-настоящему подумать о ее будущей жизни некому. Помочь тоже некому. «Вот говорят – „простые люди“, я и есть такая простая, простая-препростая, какая только может быть: ни денег, ни связей, зато к этому прилагается убеждение родителей, что самое лучшее – это быть как все, то есть как они. Быть никем!» – совсем не горестно, а очень по-деловому размышляла Лиза.

– Ты понимаешь, что, выбирая профессию, мы выбираем жизнь? – говорила она Ольге.

– Почему? Я только решаю, что буду заниматься химией, но я же не выбираю себе сейчас друзей, не выбираю мужа...

– В том-то и дело, что выбираешь. С кем будешь учиться, с тем и дружить, и замуж чаще всего выходят в институте. Можно подумать, что моя мама – актриса, а папа – летчик... Они же оба инженеры! Или твои – оба врачи. А я хочу жить интересно!

– Интересно – это, по-твоему, как?

Лиза задумалась.

– Хочу, чтобы меня по телевизору показывали, – засмеялась она. – Каждый день, ну или в крайнем случае раз в три дня!

– Бедная Лиза... Тогда тебе дорога только в театральный.

– У меня таланта нет, – серьезно ответила Лиза. – Вообще никакого, ну просто ни одного талантишки.

Лиза решила, кем она будет. Журналистом. Ни актрисой, ни художницей ей не стать, а «попасть в телевизор», как выражался Моня, можно было, только став журналистом. Пусть она сама не будет знаменитой, зато увидит этих особенных людей – актеров, режиссеров, писателей, – будет рядом с ними, они пустят ее к себе. Это единственная возможность для нее выбраться из серой второсортной маеты в постоянный Новый год.

Больше всего она боялась прожить такую же пресную обывательскую жизнь, как родители. В жизни Мони была война, он невероятно гордился двумя своими медалями «За отвагу», со слезами смотрел военные фильмы, и если читал иногда книги, то только про войну (мемуары маршала Жукова, например). У Мани, как догадывалась Лиза, тоже был свой жизненный рывок: из деревенской девчонки она превратилась в городскую жительницу, которая почти всю жизнь, до ссоры с родственниками, была центром большой суетливой семьи. Но родители... Бессмысленнее их жизни ничего нельзя вообразить! Когда в начале десятого класса Лиза наконец догадалась, что станет журналистом, ее даже перестала раздражать семейная скука, которую оживляли только Монины шуточки. С потаенной радостью она лелеяла свой секрет. Лизе недолго оставаться в этой душноватой жизни, наполненной Маниной властью и молчаливой уклончивостью отца. Она придумала, как убежать!

Ближе к весенним каникулам Лизина уверенность в том, что у нее, отличницы, не будет проблем с поступлением, стала ослабевать. Оказывается, в городе существует Школа журналистов, в которой ребята занимаются по нескольку лет, приносят на журфак публикации... Лиза узнала об этом случайно. Расстроилась, почувствовала себя бедной провинциалкой, но в Школу пришла.

В Школе журналистов все было странно: никто не давал никаких заданий, как на уроках, все приходили, показывали какие-то работы. Где ребята добывали темы, было непонятно, а спросить Лиза стеснялась. Правда, какие-то общие для всех темы все же предлагались, но лучше бы их не давали вовсе. Лиза была смущена и растеряна.

Она, отличница, ни разу за все десять лет обучения не получившая за сочинения оценку ниже пятерки, обескураженно списывала темы творческих работ. «Я проснулся утром весь зеленый»... Почему зеленый и что об этом можно написать?! «Стакан хлеба»... Какая чушь, как это может быть стакан хлеба?» – стараясь не заплакать тут же над листком бумаги, думала Лиза.

А вот еще одна тема. Лиза потрясла головой: «Ужасный шрам на прекрасной шее». Ей, должно быть, почудилось, или преподаватель ошибся. «Спросить кого-нибудь, что это значит?» Оглянувшись по сторонам, она увидела увлеченно строчивших ребят. Многие были младше, у других были неприятно отстраненные лица... «Нет, спрашивать стыдно!»

– У меня было чувство, как будто я не туда попала! – рассказывала Лиза Ольге. – Знаешь, как будто звонишь куда-то, а тебе вежливо так отвечают: «Вы не туда попали, набирайте правильно номер».

– Это просто другой подход. Конечно, после ста тысяч сочинений на тему «Образ все равно кого...» тебе это непривычно. Ты способная, Лиза, справишься! Скоро начнешь с такой же силой строчить: «Я проснулась вся зеленая, сгрызла стакан хлеба и в ужасе заметила шрам на своей прекрасной шее...»

Но сколько бы ни сидела Лиза, часами пытаясь придумать что-нибудь оригинальное или просто остроумное, дальше первых вымученных строчек дело не шло. Лиза пыталась вжиться в предложенные обстоятельства, просыпаясь, представляла себя зеленой и одновременно украшенной жутким шрамом. Но проснуться хотелось нормального цвета, выпить стакан чаю, а не хлеба. Вольные темы трудно давались Лизе.

– Я не тяну, я беспомощный дебил? – полуутверждала-полуспрашивала она Ольгу.

– Неужели все должны уметь сочинять всякую чушь? – возмущалась Ольга. – Открой газету и найди мне статьи про шрамы и стаканы!

– Да-да, – кивала Лиза, а у самой тревожно сжималось что-то в животе. – Буду пробовать... – Но слово «пробовать» звучало очень страшно. Нельзя было пробовать, надо было поступить!