Иная. Песня Хаоса - читать онлайн книгу. Автор: Мария Токарева cтр.№ 5

Во сне — уже не первый раз — приходил образ страшной тени из леса, горели и мерцали оранжевые глаза. Под утро Котя даже вскинулась, испуганно проснувшись: ей показалось, что кто-то заглядывает в оконце, затянутое бычьим пузырем.

Но в избе только тихо ворочались сонные люди, между досок шелестели тараканы, и первые полоски рассвета заползали зеленоватым потусторонним свечением. Медленно и неотвратимо наступало утро. Кошмары прошли, и все же откуда-то неизменно раздавался певучий зов…

Котя никогда не считала себя сильной, поэтому со временем и согласилась на достаточно смешное сокращение имени. Котя — это лучше какой-нибудь Юлки или Тенки. К тому же ее с детства все сравнивали с юркой кошкой: старшие жены — за своеволие и проворность, а мать — за ласку и теплоту. Раньше хотелось в это верить, но после ночного разговора дочь уже не ведала, кто ее еще предаст и что вообще считать предательством.

С рассветом ей показалось, что известие о скорой свадьбе — это дурной сон, просто долгое видение злокозненной лихоманки. Но стоило немного прийти в себя после череды кошмаров, как реальность вновь обрела неприятно-яркие краски. Котя села на лавке и потерла виски, ее тяготило растертое, чистое после бани тело. Она казалась себе ужасно слабой, одинокой и всеми покинутой. В окружении знакомых людей не нашлось защитников, и выбора ей никто не оставил. Поэтому приходилось быть сильной.

Котя осторожно перелезла через тревожно вздыхавшую во сне мать. Доски пола холодили босые ноги, но льняная рубаха прилипала к телу от катившегося по спине пота, а колени отзывались дрожью. Надетый поношенный бледно-зеленый сарафан выглядел болотным огоньком в сумерках.

Бесшумно Котя встала и задумчиво взяла в руку свой девичий венчик, украшенный вышивкой — последний раз его примерять, а уже скоро распустят ее черную косу на две и сплетут под высоким женским убором, покрывающим всю голову. Обычно молодые жены с радостью принимали его, веря, что даже одежда принесет им удачу и здоровье — будущим детям.

Котя же как будто прощалась с жизнью, печально перебирая меж мозолистых пальцев стежки собственной тонкой вышивки. И вновь на мгновение узор показался ей странным, как будто чужим, вновь на нем заплясали неведомые звери, в которые складывались знакомые символы предков — вот уже не птицы с кругами, не цветы с фигурами, а когтистые звериные лапы да страшный оскал. Котя застыла и не могла оторваться, но потом с ужасом выронила повязку венчика и кинулась к глиняным фигуркам духов, которые молчаливо стояли в восточном углу избы.

— Барьер, сохрани нас от Хаоса! Тепло, сохрани от зимы! Свет, сохрани от злого морока! — зашептала она, перебирая пальцами. Десять перстов — десять духов-защитников.

Она стояла на коленях посреди спящей избы и молила об избавлении, но при этом не ведала, у кого же просить справедливости. Люди говорили, что духи мудры, следовало покориться их воле и, конечно, воле будущего мужа. Но сердце протестовало, все больше охватывал ужас — громче звучал безымянный зов. Котя поняла, что ее обращения не приносят ее огненному сердцу ни покоя, ни смирения.

«Это нечестно! Нечестно так! Матушка говорила, что свадьба — это поступок человека, его воля, благословленная духами. Но разве это похоже на мою волю? Неужели духи благословляют такое?» — протестовала Котя.

По поверью считалось, будто невеста в день свадьбы «умирает» для своего рода, чтобы присоединиться к роду жениха. Но из-за отца ее саму считали безродной, за безродного «купца» и отдавали, уже одним этим намекая, что не допроситься ей заступничества духов. И даже в баню пошла она не в окружении подруг, а со сварливой старшей женой. Обычно девушки изображали горькие слезы, постоянно напоминая о грядущем «переходе», зато Котя накануне плакала по-настоящему.

День начался незаметно, впервые без посещения хлева и курятника. С ней никто не разговаривал, вся семья чего-то напряженно ждала. Даже старшая жена приутихла в своем злорадстве, ее терзал страх за мужа. Ее полные руки подрагивали, когда она ставила хлеб в печь. Она впервые позволила ему по недосмотру покрыться горелой корочкой.

— Все из-за тебя, змеюка, — только пробормотала она, но Котя не отозвалась, будто ее и не было в избе.

Хотелось оказаться где угодно, хоть на крыше курятника, но только не в этом давящем каждой стеной доме.

«Ладно… Не всем судьба посылает хорошего жениха, одни плачут перед свадьбой, другие и после. Не я первая, и не я последняя», — успокаивала себя Котя. Завтракала она в полном молчании, заставляя себя есть чуть пригоревшую кашу и хлеб, чтобы не лишиться чувств. Она обещала себе быть сильной, а для этого тело просило пищи.

— Когда сваты обещали приехать? Что тебе сказал «жених»-то? — заволновалась к полудню жена.

Отчим сидел сутулый и постаревший: тощая бородка свалялась, глаза на худом желтом лице совсем впали. Котя даже прониклась к нему жалостью, пусть и с оттенком презрения.

— Да вот скоро… Обещал подарок прислать, — растерянно отвечал он, но пытался понукать жену: — Ты для них угощение приготовила?

— Приготовила, как же! Все по твоей милости, — проворчала она. — Стараюсь ради «дочки».

Отчим втянул голову в плечи, словно опасаясь удара. Котя смотрела на широкое лицо старшей жены и все более отчетливо понимала, кто ее главный враг. Однако уже на следующее утро этот дом обещал навсегда остаться в прошлом. Хотелось провести еще хотя бы день рядом с матерью, но радости от этого не ощущалось. Всех охватывала тревога, близняшки без причины заревели, словно почувствовали нехорошее, но к ним тут же кинулась средняя жена, воркуя, как над младенцами:

— Тихо-тихо, маленькие мои. Мама защитит вас.

— Едут! Едут! — внезапно подскочили к окну все женщины, даже близняшки, которые не понимали, почему все так оживились.

Котя же осталась в глубине избы, оцепеневшая, как узник перед казнью.

— Хозяева, открывайте ворота! Сваты приехали! — вскоре громогласно раздалось со двора.

Котя сглотнула ком, не двигаясь с места. К счастью, ее участие не требовалось. Старшая жена торопливо понесла угощение.

— Ничего, вроде люди не худые, — попутно выдохнула она.

Кажется, все просто боялись, что за долгом отчима приедут не сваты, а злые налетчики с ножами. Котя все-таки прильнула к окну: их оказалось всего трое, притом достаточно богато одетых. На ногах у каждого светились новенькие сапоги, из-под тулупов выглядывали добрые разноцветные кафтаны. Сани их тоже переливались свежей желтой краской, а мохнатые вороные кони выглядели холеными и породистыми.

«Зачем же я ему такая, из глухих мест? Если он на самом деле богатый. Только странно как они одеты, и не воины, и не крестьяне», — подивилась Котя, нервно теребя все тот же девичий венчик.

Сваты небрежно приняли угощение. Но против всех традиций далее не последовало обмена полушутливыми ритуальными любезностями, которые обычно состояли из прибауток и иносказаний. Вскоре в избу вошли только старшая жена и мать. Отчим же куда-то отправился вместе с прибывшими.