Игги Поп. Вскройся в кровь - читать онлайн книгу. Автор: Пол Трынка cтр.№ 66

Несмотря на соперничество вплоть до одержимости, по крайней мере со стороны Игги, между ним и Дэвидом в студии ощущалась прежде всего «взаимная любовь», как говорят Аломар и братья Сэйлс. Дэвид вел Игги уверенной рукой, но инстинктивно понимал, как направлять поток творчества, и был готов отложить любые насущные задачи, если Игги приходила в голову идея, которую надо записать. Иногда Игги настаивал на своем; недовольный изначальной мелодией Дэвида в песне “Success” (ее можно услышать в ответной партии гитары), которую он обозвал «слишком сладкой» (“a damn crooning thing”), пришел на студию пораньше, с братьями Сэйлс для поддержки, и переделал песню, добавив оптимистическую мелодию из шести нот и подкупающе простой текст: “Here comes success… here comes my Chinese rug” («А вот и успех… вот и мой китайский коврик»). Текст отчасти, конечно, ироничный, но и искренний тоже: Джим как раз закупил несколько китайских ковриков для своей бедной квартирки без горячей воды и в целом находился в приятном ожидании: вот-вот его, как он сам говорит, «орущего и брыкающегося, дотащат до победного конца». В “Success”, как и в других песнях, ощутимо присутствие Эстер Фридман – последние полгода Джим постоянно ей названивал, хотя она все еще жила со своим хирургом Норбертом. Прямо идеальная женщина и муза: “In the last ditch I think of you” («В последней канаве я думаю о тебе» ^[24]). Заразительный энтузиазм Игги поддерживают веселые подпевки Ханта и Тони: они записали их в тот же день, вместе, с одного дубля, и, видимо, только тогда впервые расслышали текст – хорошо заметно, с каким радостным изумлением они повторяют за ним: «А вот и мое лицо – что и говорить, странное» (“Here comes my face… it’s plain bizarre”). Боуи позднее расскажет, как перенял у Игги спонтанность в подходе к текстам: на альбоме “Heroes” записывал несколько опорных слов, а остальное импровизировал. Электризованность атмосферы усилил Эду Майер, придумавший воткнуть микрофон Игги в гитарный усилитель “Music Man”, стоявший за дверями аппаратной: так в голосе появился стеклянный призвук перегруза.

Бурлящая, неукротимая энергия пронизывала запись на всем ее протяжении. “Some Weird Sin” и “Tonight”, обе на музыку Боуи, сочиненную во время тура The Idiot, и “Sixteen”, на музыку Игги, не уступают в уверенной лихости первому треку; правда, “Turn Blue”, которую Игги и Боуи сочинили в мае 1975 года с помощью Уоррена Писа, теперь кажется бесформенной кашей – единственный проседающий момент на альбоме. Замыкающая “Fall In Love With Me” тоже написана прямо в студии, причем Хант взял бас, Тони гитару, а Рикки Гардинер сел за барабаны. Эта сдержанная задумчивая песня, в которой слышно, как все устали к концу записи, несколько меркнет на фоне остального, такого сильного, материала, но ее трогательное обаяние позже проявилось во всей красе – в фильме «Рабы Нью-Йорка» (1989). Здесь снова возникает образ Эстер Фридман: “the way your eyes are black, the way your hair is black” («как глаза твои черны, как волосы твои черны»), и Джим с восторгом предвкушает: любовь, как и успех, – совсем близко, только за угол поверни.

Ближе к концу все уже были свято уверены, что совершили нечто выдающееся. Карлос Аломар говорит, что ему невероятно повезло видеть, как работают вместе Боуи и Игги: «бок о бок – как будто атом расщепили и получилась пара близнецов». Дэвиду, похоже, удалось вытащить из Игги нечто новое: его умную, цивилизованную, интеллектуальную, космополитичную сторону. Собственно говоря, выпустил на волю Джима Остерберга и заставил Игги разделить с ним славу. Что и подчеркивает фотография на обложке Lust For Life, сделанная Эндрю Кентом в марте, во время британского тура, пока Джим сидел в гримерке на студии BBC, готовясь очаровать интервьюера. «Удачный снимок, большое везение, – говорит Кент. – Это был Джимми. Отличный парень, с которым хочется дружить».

Но Игги еще отомстит.

Почему Игги Поп снова и снова пускал собственную карьеру под откос? Ведь именно это Игги снова устроил в конце 1977 года. На этот вопрос есть два ответа: сложный и простой. Сложный касается психологии: можно рассуждать о неуверенности в себе, о боязни успеха, о депрессии, которая часто набрасывается на творческого человека, когда он только что закончил свою лучшую работу. Простое же объяснение – кокаин. Получив в руки пластинку Lust For Life, Игги Поп заперся в отеле «Герхус», сказочном замке, выстроенном коллекционером искусства Вальтером фон Панвицем; теперь внутри была разношерстная мебель 60-х годов, а снаружи – руины разбомбленных зданий. Он все смотрел и смотрел на обложку, понемногу всасывая горку кокаина, ждал, когда ему понравится фотография, и наконец решил, что она никуда не годится. Снова и снова слушал “The Passenger” и ждал, когда она зазвучит побыстрее; этого не случилось, и он решил, что песня тоже дрянь. Это была сплошная невыносимая пытка, и он продолжал себя мучить. Кончилось вмешательством со стороны: Дэвид узнал, что происходит, и попросил Барбару и Тима де Витта срочно увезти Джима отдыхать на Капри. Но все равно Игги вырвался на волю, и уже невозможно было загнать его обратно и спасти Джима Остерберга.

«Нам просто нужен Дэвид Боуи». Эти слова часто произносил Чарльз Левисон, босс лейбла Arista Records, когда обсуждал карьеру Джима со специалистами по маркетингу и сотрудниками A&R – Отдела артистов и репертуара. Чарльзу нравился Джим – он даже не возражал, когда в три часа ночи тот от скуки или беспокойства звонил ему обсудить какую-нибудь мелочь. Но даже стойкого Левисона изматывало постоянное давление собственного начальства – Клайва Дэвиса, который фонтанировал идеями, обожал диско и был суров: коллеги прозвали его «крестным отцом». Чарльз виду не подавал, но его офис постепенно охватила паника. Дэвис был убежден, что этот артист – неудачник, пролабавший уже несколько шансов добиться успеха. Чарльз с командой были намерены во что бы то ни стало доказать, что Дэвис ошибается. Пока что не получалось. Слухи, доходившие до штаб-квартиры «Аристы» у Гровенор-сквер, были почти всегда неутешительные: рассказывали о вечных технических проблемах, об огнестрельном оружии в студии, а хуже всего – Игги, похоже, растерял самоуверенность. Он боялся петь. Чарльз был убежден, что если и есть человек, способный вытащить Игги из болота, то это Дэвид.

Роковой звонок раздался не в три часа ночи. В совершенно разумное время, около обеда, Чарльзу позвонили сообщить, что Дэвид Боуи откликнулся на призыв и прибыл на ферму в Уэльсе, где шла запись. Но когда Джули Хукер, посланная туда контролировать процесс, закончила свой рассказ, к Левисону пришло холодное осознание: судя по всему, произошла катастрофа. Причем Чарльз толком не мог понять, что случилось, хотя Джули повторила свою повесть несколько раз. Злоупотребление кокаином и всяческая паранойя – этим музыкальную индустрию не удивишь. Истории о том, что все музыканты перегрызлись, тоже в порядке вещей. Даже страшилки о музыкантах под дулом пистолета – и такое бывало. Но каким образом столь важная для карьеры Джима запись пошла к чертям из-за наряженного Алым Пимпернелем Дэвида Боуи, принцессы Маргарет и ист-эндского гангстера с огромным прибором?