К северу от 38-й параллели. Как живут в КНДР - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Ланьков cтр.№ 90

На свадьбу принято дарить подарки – иногда вещи, но чаще деньги. Считается, что гость должен внести сумму, которая превышает примерную стоимость затрат на его участие в банкете, так что речь идет обычно об эквиваленте 10–30 долларам, в зависимости от размаха торжества. Богатая свадьба в 2019 году обходилась организаторам в 1500–2000 долларов – примерно в пять раз дороже, чем в 2000 году.

Ну а в целом свадьбы в Пхеньяне все больше отражают происходящие в стране при Ким Чен Ыне перемены – в первую очередь, пожалуй, все более заметное имущественное расслоение, которое при этом сопровождается ростом уровня жизни почти всех социальных слоев. Богатые богатеют, бедные – тоже богатеют (хотя и много медленнее), и все вместе стараются жить веселее.

Еще в начале ХХ века едва ли какое-либо политическое движение могло сравниться с марксизмом в его феминистском рвении. В мире, где женщины не имели права голоса и сталкивались с многочисленными правовыми ограничениями, марксизм был уникален, в том числе и своей последовательной приверженностью принципу гендерного равенства не только в политике, но и в экономике, и в общественной жизни в целом. Когда в 1917 году коммунисты пришли к власти в России, они немедленно приняли самое феминистское законодательство в мире. Были сняты все ограничения на политическую и социальную деятельность женщин, существенно смягчены правила расторжения брака, отменена его обязательная регистрация и легализованы аборты. Правительство Советской Республики некоторое время активно призывало женщин к тому, чтобы овладевать традиционно мужскими профессиями, – и советские женщины действительно становились военными летчицами, профессорами университетов или трактористками.

Но продолжалось это недолго. Коммунизм у власти оказался на удивление консервативным в своей семейной политике: на повестку дня вернулись традиционные «семейные ценности», без которых, как быстро поняли недавние ярые радикалы и неистовые ниспровергатели, управлять страной и широкими народными массами не так просто. В результате этого многие радикальные законы о семье, принятые на ранних этапах советской истории, в 1940-е годы подверглись консервативной ревизии. В частности, регистрация брака стала обязательной, разводы были максимально затруднены, а аборты запрещены. Вдобавок советские женщины стали сталкиваться со «стеклянным потолком» в своей профессиональной карьере и почти полностью потеряли доступ к некоторым престижным профессиям: времена, когда женщина могла легко стать, скажем, военной летчицей, окончились с завершением войны (да и в гражданской авиации, как автор знает из семейной истории, в позднесоветские времена женщине подняться выше второго пилота на АН-2 было почти нереально). Правда, в 1960-е произошло частичное возрождение феминистских тенденций в советской политике, но это возрождение было именно что частичным: до радикализма 1920-х ему было далеко.

В Северную Корею в 1945 году социализм пришел вместе с лозунгами о расширении прав и возможностей женщин, однако к тому времени реальная политика СССР в «женском вопросе» была куда более сдержанной, чем можно было бы подумать, основываясь только на лозунгах и формальных законодательных актах. Это сочетание теоретического радикализма с прагматической сдержанностью во многом скопировали руководители и идеологи зарождающегося северокорейского режима. Впрочем, учитывая, что большинство руководителей нового режима вышли из верхушки крестьянства или из низов традиционного дворянства, советский консерватизм в вопросах пола и гендерных отношений едва ли вызывал у них негативную реакцию.

В июле 1946 года «Закон о равенстве полов» предоставил женщинам избирательные права, которые, в общем-то, имели мало реального смысла в государстве советского типа, где 99 % (а с начала 1960-х – и все 100 %) всегда голосовали за единственного назначенного сверху кандидата. Однако этот же закон запретил многоженство (вообще-то его запретила еще колониальная японская администрация в 1915 году, но запрет этот часто нарушался), облегчил развод, гарантировал женщинам выплату алиментов. Вскоре после этого северокорейским женщинам был предоставлен отпуск по беременности и родам. В настоящее время после нескольких пересмотров этот отпуск продолжается 150 дней: два месяца до родов и три месяца после, хотя в нынешних условиях значение этого права не слишком велико. К началу 1950-х северокорейские власти успешно искоренили проституцию, которая, впрочем, пусть и в скромных масштабах, вернулась в последние 20–25 лет в связи с возрождением рыночных отношений.

Пропагандисты Северной Кореи упорно трудились, чтобы искоренить многовековые гендерные стереотипы – точнее, некоторые из них. К 1950-м годам начальное образование стало обязательным как для мальчиков, так и для девочек, все большее количество женщин стало поступать в высшие учебные заведения. В некоторых профессиях, требующих высшего образования, женщины со временем стали численно доминировать: так, большинство врачей и учителей в КНДР составляют женщины.

В течение первого десятилетия своей истории у Северной Кореи не было времени на смелые социальные эксперименты. Право женщин на труд оставалось в основном теоретическим: до конца 1950-х годов в обнищавшей и разрушенной стране просто не хватало рабочих мест. Таким образом, большинство женщин оставались домохозяйками, как и их матери и бабушки. Однако для послевоенного восстановления требовались рабочие руки, и участие женщин перестало быть вопросом принципа, став необходимостью. Важнейший переломный момент наступил в 1958 году, когда Кабинет министров КНДР принял постановление «О расширении участия женщин в различных сферах экономической деятельности». Это решение означало, что в экономику будет вовлечено все большее число женщин. И действительно, число работающих женщин в 1960-х и 1970-х годах росло, достигнув пика примерно в 1980 году. Помимо пропаганды и необходимости зарабатывать, была еще одна причина для участия женщин в трудовой деятельности: положение домохозяйки в Северной Корее ухудшилось. К середине 1960-х годов государство объединило все домохозяйства в сложную систему соседских групп, известных как инминбан. Каждая женщина, не имевшая постоянной работы, должна была принимать участие в деятельности своей группы, и связанные с этим обязанности не были ни приятными, ни легкими. Женщины были вынуждены бесплатно убирать общественные туалеты, работать дворниками и время от времени выезжать в сельскую местность на обязательные сельскохозяйственные работы.

Короче говоря, домохозяйка была занята примерно так же, как и работающая женщина, но при этом денег за труд она не получала. Конечно, в Северной Корее времен Ким Ир Сена, которая на тот момент была, пожалуй, самой демонетизированной экономикой в мире (если не считать Кампучии времен Пол Пота, конечно), зарплаты сами по себе имели мало значения, а уровень дохода семьи определялся уровнем доступных семье продовольственных и, отчасти, вещевых пайков. В соответствии с общенациональной карточной системой, которая была окончательно установлена в 1957 году, домохозяйка имела право на скромный паек в 300 г зерновых в день, в то время как большинство занятых на производстве женщин получали 700 г.

Примерно в 1980 году ситуация вновь изменилась: уровень занятости женщин начал снижаться. Экономика Северной Кореи вступила в эпоху стагнации, и необходимость в рабочей силе снизилась. Власти перестали настойчиво добиваться того, чтобы женщины шли на работу, а порой даже отговаривали их от того, чтобы те работали после вступления в брак. Однако, даже когда спрос на рабочую силу был максимален и заметное количество кореянок работало на производстве, общественное мнение молчаливо предполагало, что замужние женщины должны нести почти полную ответственность за всю работу по дому. Это серьезно подрывало карьерные перспективы для женщин, особенно в обществе, где бытовая техника почти отсутствовала, а сфера услуг находилась в зачаточном состоянии.