К северу от 38-й параллели. Как живут в КНДР - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Ланьков cтр.№ 15

Любопытно, что официальная печать умудрялась сочетать рассказы об изобилии с признанием того, что некоторые проблемы имеют место: в частности, не решена поставленная Ким Ир Сеном еще в 1964 году задача обеспечить каждого жителя страны рисом, мясным супом и домом с черепичной крышей. Например, 1 февраля 2010 года, когда жить Полководцу оставалось меньше двух лет, «Нодон синмун» в передовой статье напомнила о том, что завет по поводу мясного бульона не выполнен. Автор передовицы сообщил, что Ким Чен Ир лично этим расстроен и что у него болит душа, когда он видит, как «замечательный корейский народ» питается вареной кукурузой. Там же сообщается, что Полководцем делается все для того, чтобы корейцы стали народом, «не знающим вкуса вареной кукурузы». Скорее всего, в данном случае авторы передовицы написали чистую правду: Ким Чен Ир был не рад тому, что происходило в стране. Однако в глазах народа ответственным за катастрофу оказался именно он.

Третий правитель Семьи Ким, Ким Чен Ын, в отличие от своего отца и деда, человек куда более свободный от идеологических шор. Он понимает: для того чтобы долго оставаться у руля, ему надо многое изменить в стране. Поэтому сразу после прихода к власти он начал процесс перемен. Решительно отделавшись от части отцовской команды, в том числе и методом физического уничтожения, Ким Чен Ын приступил к реформам, которые не слишком широко афишировались в официальной печати. Точнее, о реформах и говорили, и писали, но делали это либо в закрытой печати, либо в специализированных изданиях, которые хотя и выходили без грифа секретности, но были малодоступны и малопонятны большинству населения. Упоминания реформ в массовой печати, вплоть до «Нодон синмун», тоже имелись, но встречались на удивление редко. Тем не менее свою цель Ким Чен Ын сформулировал вполне определенно еще в одной из своих первых речей в апреле 2012 года. Тогда он сказал, что «отныне нашему народу не придется затягивать пояса», и в целом в меру сил Высший Руководитель действительно старался выполнить это обещание. Реформы, которые явно опирались на китайский опыт и во многом его копировали, сработали и привели к улучшению жизни в стране в первые годы правления Ким Чен Ына. Экономический бум, вызванный реформами, продолжался до 2017 года и привел к тому, что новый руководитель стал пользоваться в стране большой популярностью.

Когда стало известно, что Ким Чен Ын был выбран отцом на роль наследника, это решение вызвало недоумение не только у наблюдателей, но и у самих северокорейцев. Ким Чен Ына, о котором до 2009 года никто ничего не слышал, часто считали неприлично молодым для отведенной ему роли. Я хорошо помню, как в частном порядке подобные сомнения высказывались северокорейскими чиновниками и предпринимателями, с которыми мне довелось беседовать в те времена в третьих странах. Однако с тех пор ситуация изменилась, и к 2016–2017 годам Ким Чен Ын добился популярности, вполне сравнимой с популярностью своего деда. Об этом свидетельствуют даже опросы северокорейских мигрантов в Южной Корее – той социальной группы, которую трудно заподозрить в симпатиях к нынешнему северокорейскому руководителю. Правда, развивая и переводя на рыночные рельсы экономику, Ким Чен Ын начал вести себя резко в вопросах внешней политики. Результатом этого стал острейший кризис в отношениях КНДР с Соединенными Штатами, который, в свою очередь, привел к введению Советом Безопасности ООН беспрецедентных по своей жесткости санкций. Хотя в прошлом северокорейская пропаганда часто говорила, что страна якобы находится в экономической блокаде, до 2016 года эти заявления были чистейшей пропагандистской выдумкой. Однако после тех резолюций, которые были приняты Советом Безопасности ООН в 2016–2017 годах, эти пропагандистские заявления почти стали реальностью.

Пока неясно, до какой степени внешнее давление повлияет на экономическое развитие страны. Неясно также, до какой степени ухудшение экономической ситуации или, по крайней мере, неизбежное прекращение экономического роста повлияет на отношение северокорейцев к Ким Чен Ыну. Однако сейчас, когда я пишу эти строки, можно сказать, что Ким Ир Сен был и остается во многом популярным, Ким Чен Ир нелюбим большинством своих подданных, а вот Ким Чен Ына, кажется, любят (пока?).

КНДР часто описывают как коммунистическое государство. Однако это не совсем правильный подход – отчасти потому, что частный сектор играет огромную роль в экономике страны, а отчасти и потому, что КНДР уже давно официально не считает себя государством, основанным на принципах марксизма-ленинизма, хоть при этом постоянно подчеркивает свою верность социализму. Например, на прошедшем в мае 2016 года съезде Трудовой партии Кореи (ТПК) ее идеологическая задача была определена так: «С высоко поднятым знаменем кимирсенизма-кимчениризма до конца свершить дело социализма, революционное дело Чучхе».

Конечно, когда в 1948 году была формально провозглашена Корейская Народно-Демократическая Республика, никакой неопределенности по поводу ее идеологической ориентации не существовало и ни о каком кимирсенизме речи не шло. ТПК в своей программе прямо указывала, что исповедует марксизм-ленинизм. Более того, даже само официальное название страны не оставляло сомнений в ее идеологической ориентации. В те времена вновь возникшие социалистические страны именовали себя «странами народной демократии». Это название тогда подразумевало, что данная страна осуществляет переход к социализму советского образца, но при этом социализм в ней еще только устанавливается, так что по своему уровню развития она уступает Советскому Союзу. Называя себя «страной народной демократии», то или иное государство идеологически обосновывало свою готовность следовать в фарватере СССР, не ставя при этом под сомнение лидерство Москвы.

Однако Ким Ир Сен, полевой командир корейских партизан в Манчжурии, ставший в 1942 году офицером Красной армии, с самого начала своего правления не был доволен таким положением вещей. И сам он, и его окружение были не только (а возможно – и не столько) коммунистами, сколько националистами. В юности эти люди уходили в партизаны, рисковали жизнью и шли на немалые жертвы в первую очередь не ради абстрактных идеалов всеобщей справедливости и «земшарной республики Советов», а во имя мечты о новой Корее – сильном, процветающем и свободном от любого иностранного диктата государстве. Ким Ир Сену, как и миллионам молодых корейских, китайских и вьетнамских националистов в 1930-е годы, казалось, что построить такое государство будет проще по коммунистическим рецептам. Однако их мотивация оставалась во многом националистической, им нужно было не абстрактное «счастье для всех, и немедленно», а куда более конкретное счастье – для своей страны и ее народа.

Именно эта мотивация и делала столь непростыми отношения между Ким Ир Сеном и Советским Союзом. Многие коммунисты в правящих партиях Восточной Европы были поначалу искренне готовы жертвовать национальными интересами своих стран, уступая Москве и считая, что это необходимо ради достижения главной цели – мировой революции. Ким Ир Сен (как, впрочем, и большинство его соратников) относился к СССР куда более прагматично и вел свою игру, стараясь, однако, это не афишировать. Поэтому он с самого начала своего правления стал осторожно ограничивать советское влияние в высшем руководстве КНДР. Начало десталинизации в СССР поставило его власть под угрозу, но в то же время создало и возможности для выхода из-под советского контроля. С одной стороны, в августе 1956 года Ким Ир Сен чуть не потерял власть в результате заговора высших чиновников, которые настаивали на том, что КНДР должна последовать примеру СССР и начать борьбу с культом личности. С другой стороны, конфликт СССР и Китая дал Пхеньяну возможность на протяжении десятилетий маневрировать между двумя гигантами, получая помощь от обеих великих держав и не давая ничего взамен.