Заложники солнца - читать онлайн книгу. Автор: Мила Бачурова cтр.№ 56

А еще Сашку, единственного из парней, в родном поселке дожидалась девушка. При обмене товарами Лара помогала Сашке выбирать подарки для любимой – то браслет, то сережки, то бусы. Парень подходил к процессу выбора серьезно.

«Понравится Анюте? – вертя в руках очередной гостинец, допытывался у Лары он. – А? Как думаешь?»

Джек над «женихом» вдохновенно насмехался, тот беззлобно отругивался.

– Этой песне лет, может, сто, а то и больше, – разъяснил про «Крейсер „Аврору“» Сашка. – Дядя Юра – шкипер, у которого Капитан по детству жил, – когда молодой был, этот самый крейсер видал. Не на ходу, конечно – остов один. Стоял, говорит, в каком-то большом городе – у берега, для красоты. Лазишь по нему, а вокруг музыка играет. Шибко дяде Юре понравилась. Он и пароход потом так назвал.

Экипаж, судя по всему, симпатии покойного шкипера разделял. «Крейсером „Авророй“» Музыкант начинал концерты, и им же заканчивал.

– печально-сурово выводил Музыкант.

– Бункерный, – тихонько позвала однажды Олеся. – А что значит, «Аврора»?

– Римское имя богини Эос, – объяснил Кирилл. И тут же понял, что ничего этой фразой не объяснил. – В древней мифологии так звали богиню утренней зари, – поправился он. – По-гречески – Эос, а по-латыни – Аврора. Древние считали, что златокудрая Аврора, поднимаясь над землей на смену ночи, разливает вокруг утренний свет.

– Круто, – решила Олеся. – Небось, боялись эту бабу древние.

– Почему?

– Ну а как? Встанет, да спалит всех на фиг. Потому и крейсер так назвали. Это ж боевой корабль, дядя Юра рассказывал.

Кирилл не стал поправлять Олесю.

Ушедший мир – таким, каким он был до того, как все случилось, – помнили в Бункере. А адапты жили сегодняшним днем. И о некоторых вещах рассуждали порой самым неожиданным образом.

Место, где пароход причалил и высадил пассажиров, Пермью называлось условно. Как и в прочих нефтедобывающих районах, в день, когда все случилось, здесь горел даже воздух. Здания, машины, деревья – все живое и мертвое выгорело на много километров вокруг.

Уцелел Екатеринбург, не пострадавший ни от пожаров, ни от наводнения. Под руководством бодрого мужчины по имени Александр Викторович поселок жил и процветал. Занимались в нем не только сельским хозяйством – сумели восстановить плавильные печи и заново проложить железнодорожную ветку, ведущую когда-то в Пермь. Сейчас, не доходя до оставшегося от города пепелища, пути сворачивали к речному причалу.

Ветку восстанавливали в восточном направлении – екатеринбургский глава мечтал, обогнув выжженную дотла Тюмень, соединиться с полотном, которое должно было остаться от знаменитого Транссиба, однако уцелело ли оно, доподлинно никто не знал. Дальше Талицы екатеринбуржцы не заходили – изначально Александр Викторович бросил все силы на то, чтобы проложить дорогу на запад, очевидно было, что в первую очередь прорываться нужно туда, а не в сторону уничтоженной пожаром Тюмени. Восточная дорога от неупотребления заросла лесом. Телегу и лошадей предусмотрительно оставили в Нижнем.

В Перми пароход встречали. С помощью экипажа и отряда баржу разгрузили и заполнили товарами, привезенными на обмен, после чего с пароходной командой отряд распрощался. Только Тоха со шрамом – на «Авроре» парня называли «казанский» – сошел вместе с ними. Видимо, сумел-таки убедить Рэда в своей полезности.

По железке ходил паровоз, тянувший два вагона – товарный и пассажирский. Кирилл паровоз с интересом обследовал, однако больше всего грела мысль о том, что уж здесь-то, в вагонной тесноте, неутомимая Олеся поутихнет. Как бы не так!

Отжиматься, приседать и стоять «под утюгом» пришлось в полупустом товарном вагоне. Естественно, перебираться туда из пассажирского нужно было на полном ходу, да еще прикладывать массу усилий к тому, чтобы при выполнении упражнений сохранять равновесие – состав ощутимо качало. Посему путешествие прошло незаметно. После тренировок Кирилл падал едва ли не замертво и под стук колес мгновенно засыпал.

Зато в Екатеринбурге отряд разместили на ночлег по-королевски, в просторной спальне с новенькими ставнями. А потом отвели в баню – где было замечательно светло, работал душ, а на полочке лежало чудесно пахнущее мыло. Еще раздеваясь в предбаннике, Кирилл заметил зеркало – большое, в полный рост. Специально плескался дольше других и вышел, когда в раздевалке никого не осталось. Наскоро вытершись, подошел к зеркалу.

В последний раз смотрел на себя еще в Бункере, то есть почти два месяца назад. И тогда дверца стенного шкафа в их с Олегом комнате отражала болезненно-бледного, узкоплечего подростка с аккуратно причесанными темными кудрями. Подросток неизменно был одет в застегнутую на все пуговицы рубашку, шерстяную безрукавку поверх и опрятные брюки.

Сейчас из зеркала на Кирилла смотрел малознакомый, почти голый, если не считать полотенца, парень. Кожа у парня была по-прежнему светлой, без адаптской коричневости, однако бледной уже не выглядела. Потому что все тело покрывали ссадины и разнокалиберные синяки самых неожиданных цветов – от желтого до фиолетового.

Кирилл с удивлением разглядывал синяки и думал, что понятия не имеет, откуда взялось большинство из них. А ведь когда-то, в Бункере, каждая царапина становилась событием. Повернувшись боком, заметил на плече заживший шрам от сюрекена Диких. А еще… да-да, ему не показалось! – когда оттопырил локоть, чтобы получше разглядеть шрам, под кожей явственно обозначился бицепс.

Кирилл, не веря, схватил себя за руку. Напряг плечо. И ощутил под пальцами не прежнюю жидковатую субстанцию, а настоящие, твердые мышцы. И плечи у него, кажется, расширились. И ноги больше не походили на макаронины с узелками… Он приблизил к зеркалу лицо.

Кудри в походе здорово мешали – лезли в глаза, от них было жарко и потела шея, повязка помогала плохо. И в один прекрасный вечер, задолго до Нижнего, Кирилл согласился с Олесей, что наилучший выход – обрезать волосы «к хренам». Что и было проделано немедленно. Рэд, увидев обновленного Кирилла, одобрительно кивнул – «хоть париться не будешь», а Лара тогда на Олесю здорово обиделась. Уверяла, что «теперь никакой красоты не осталось». Слова Лары Кирилла огорчили. Но жизнь без волос оказалась намного удобнее, чем прежняя, и скоро он перестал расстраиваться.

Видеть сейчас в отражении вместо мягких волнистых прядей клочковатый ежик было странно, Кирилл с трудом себя узнавал. А еще с удивлением обнаружил вокруг губ темное пятно ожога – память о ядовитом болоте. Сами губы обветрились и затвердели. А под носом и на подбородке уверенно пробивалась щетина. Вот уж этого он совсем не ожидал! Хотя мог бы, попенял себе Кирилл. Собственно, чего еще ждать, прекратив прием препаратов, снижавших гормональный фон? Потрогал короткие темные волоски – выглядели они как-то по-дурацки – и решил, что надо бы попросить у Рэда бритву.