Неаполь, любовь моя - читать онлайн книгу. Автор: Алессио Форджоне cтр.№ 9

Я ничего не видел, кроме автобуса, ярко-оранжевого, как апельсин.

Раздался скрежет, потом удар, что-то вроде взрыва, ноги чем-то придавило. Ремень натянулся, я влетел лицом в рулевое колесо, серое и твердое.

Я сидел неподвижно, лицом к соседнему сиденью, пытаясь понять, жив я или уже нет.

Бардачок открылся, и я увидел, что его содержимое – бумаги, диски, документы – выпало и рассыпалось по коврику и пассажирскому креслу. Капли дождя шумели по крыше и лобовому стеклу, приглушая музыку по радио. Пела женщина. У нее был немного хриплый голос, и я понял, что еще не умер, но не могу пошевелиться. Потом кто-то открыл водительскую дверцу и вытащил меня наружу. Медленно довел меня до балкона. Мне помогли сесть, спиной к опущенным рольставням.

– Все в порядке? Что-то болит? – спросили меня, но я не смотрел ни на кого, не отвлекался и не отвечал.

Я засунул в рот пальцы и принялся пересчитывать зубы, проверяя, все ли на месте. У меня болело все тело, и особенно лицо. Я не плакал и был в шоке, застряв в мгновении, которого не существовало в реальности. Мой взгляд блуждал по сторонам, пока не наткнулся на то, что осталось от машины. Передняя часть была смята в лепешку. Капот открылся, из мотора валил белый дым.

– Вызовите «скорую»! – крикнул кто-то.

Черт бы побрал эту смерть, подумал я.

Огромные сосны шелестели под ветром, будто наряженные в юбки из невесомого атласа. Я лежал на кровати и смотрел на деревья, чаще всего по ночам, потому что если дни в больнице казались долгими, то ночи тянулись еще дольше. Прозвенел звонок, потом раздались стон, шарканье тапочек медсестры, после этого было сложно опять уснуть, зная, что кто-то умирает или случилось еще что-нибудь в таком духе.

В больнице я провел четыре дня и три ночи, но только первый день казался бесконечным. Рентген, компьютерная томография, в очереди я на кресле-каталке, приехали мои родители, мама плакала.

– О чем ты думал? Ты мог разбиться насмерть! – вскрикнула она, а я попросил ее привезти мне ноутбук и наушники.

Я лежал на кровати, переслушивал дискографию «Cure». Моим любимым альбомом так и остался «Disintegration», все остальные альбомы, которые вышли после 1989 года, за исключением нескольких песен с разных дисков, можно было вообще не слушать.

Удар был сильным. Меня осматривали на предмет повреждений, но сильнее всего болела спина. Поперек груди был кровоподтек, очертаниями повторяющий ремень безопасности, и врач мог бы принять меня за автомобильное сиденье в человеческой оболочке. Он взял мою карточку, прочитал и тут же исчез, даже не взглянув на меня.

Отношение поменялось, когда пришли результаты анализов. Врач заставил пересдать их, потом сравнил с предыдущими. Посмотрел на меня и перестал сомневаться:

– А ты определенно большой любитель выпить. Продолжишь в том же духе, и выпивка убьет тебя быстрее любой аварии.

Я ничего не сказал.

– Работаешь?

– Нет.

– Женщины?

– Тоже нет.

Врач засунул руки в карманы халата. Потом вытащил одну и потер лоб.

– Ты из тех, которые предпочитают выбросить то, что сломалось, а не пытаться починить. – Он повернулся, чтобы уйти, и добавил: – Бедняга.

Среди тех, кто лежал со мной в одной палате, был один старик, Джерардо, с которым мы иногда разговаривали. Я звал его «дядей», из носа у него росли длинные седые волосы, переходящие в усы. Он лежал в больнице уже шесть месяцев. Ничего о себе не рассказывал, только повторял:

– Проблемы с желудком.

– На неделе мне будут делать колоноскопию, – однажды сказал он мне, когда мы вышли на балкон покурить, и я подумал, что он больше стыдился симптомов своей болезни, чем лечения.

Я сказал, что могу только представить то неудобство, которое он испытывал, а Джерардо ответил, что ко всему привык и ему наплевать; утром он зажал капельницу под мышкой, надел пальто, вышел из больницы и отправился завтракать, как ни в чем не бывало.

Потом, как и полагается, настал тот самый день.

– Завтра, – сказал врач, и наступило завтра.

У меня все еще болела спина, двигаться было трудно. Отец шел рядом со мной от дверей палаты до своей машины. Потеплело. Небо, краски, температура – все вернулось к обычным зимним показателям.

– Мамина машина? – спросил я у отца.

– Выкинули. На работу ее коллега подвозит.

Дверь в квартиру открылась, мама и Русский вышли поздороваться со мной. Я зашел в комнату, Русский сел на мою кровать и спросил:

– Как ты себя чувствуешь?

Я сказал только, что у меня болит спина. Вошла мама и принесла Русскому чашку кофе. Он отпил и скорчил недовольную гримасу.

Я решил пойти в душ. Достал чистую пижаму и нижнее белье из ящиков.

– Ты должен помочь мне залезть в ванну, – сказал я Русскому. – Боюсь, что из-за спины сам не справлюсь.

Я медленно разделся. Русский стянул с меня носки, потому что я не смог нагнуться, и все время держал меня за руку, пока я раздевался и залезал в ванну.

– Не смотри на мой прибор.

Он ждал за дверью, я позвал его, когда пришло время вылезать из ванны, и пока Русский держал мне халат, я рассказал, что у меня забрали права.

Мы сели за стол. Лазанья болоньезе.

– Потрясающе вкусно, – похвалил Русский.

– Спасибо, – ответила мама.

– Подхалим, – сказал я. – Не обращай внимания. Он никогда не говорит то, что думает.

Русский опустил голову и посмотрел на меня поверх очков:

– Отлично, теперь у меня есть повод треснуть тебя по башке за тупость.

Мама тщательно прожевала кусочек и спросила его:

– Тебе кажется, что сейчас самое подходящее время для этого?

Русский, кажется, растерялся, это меня рассмешило.

– Мы так шутим, мама, успокойся, – сказал я, но разговор на этом закончился.

После обеда мы вернулись в мою комнату.

– Твоя мама просто питбуль, – сказал мне Русский.

– Да, – сказал я и тут же сменил тему, меня больше интересовало другое. – Та девушка из бара, вы больше не виделись?

– Я ей писал, но она не ответила. А у Сары не все в порядке с головой. Хочешь знать, что она сказала? – Пока Русский рассказывал, я лег на кровать. – Видите ли, мы слишком долго разговаривали и теперь она видит во мне только друга. Ну не идиотизм?

– Отлично, – ответил я. Потом сказал, что хочу немного поспать.

Русский взял куртку со стула и пожал мне руку. Посоветовал не перегибать палку, все не так уж и страшно. Потом попрощался с моими родителями и ушел.