Подмастерье. Порученец - читать онлайн книгу. Автор: Гордон Хафтон cтр.№ 62

Но произошло нечто странное. Сомнения, снедавшие меня всю эту неделю, — те же самые, что донимали меня много лет, — внезапно приобрели смысл. Более того, смысла в них стало гораздо больше, чем в том, что я готовился сделать. Я оглядел бойню, подумал о клиенте, и все это показалось ужасно дурацким. И отчетливо помню, как говорил себе вновь и вновь: «Никого уже не свежуют заживо. Этого попросту не происходит».

Он умолк: воспоминание, очевидно, отозвалось эхом у него в голове. Я подошел к заднему окну и посмотрел за канал, через железнодорожные пути, туда, где зеленый луг тянулся к раннему вечернему небу. Вообразил, как иду по тропе к реке, сижу на берегу под жгучим солнцем, лежу на бурой земле.

— Все стало еще страннее, — продолжил Смерть. — Клиент запаздывал. Мне неловко было признать это, поскольку возникали тревожные последствия: либо мне дали не те вводные, либо он попросту не собирался приезжать. Так или иначе, Шеф допустил ошибку. Я отрепетировал движения, какие мне предстояло произвести, когда клиент наконец явится, но сердце мое к этому не лежало… В голове все играл и играл по кругу один и тот же довод: жизнь не имеет смысла, поскольку все, что живец делает, — глотает время. Ничто из их достижений не имеет высшей ценности. А раз их существование не значимо, следовательно, моя работа тоже не значима — потому что моя работа есть в точности то, что делает жизнь исходно бессмысленной.

— Не понял, — сказал я.

— Не важно. Дело вот в чем: стоял я, замахивался косой на воображаемую грудь — и наконец понял, что никакие мои действия не имеют смысла. А еще я осознал, что единственное значимое, что я способен сотворить… Но не хочу продавать интригу… Прождал я еще четыре часа, с теми же мыслями у себя в голове, по кругу, и уже собрался списать весь этот день на недоразумение и сказать спасибо, что не придется отвечать на всякие неловкие вопросы, — но тут клиент наконец появился в дверях. Высокий жилистый мужчина с сальными черными волосами. В чистом белом фартуке.

«Вы кто, бля?» — спросил он.

«Безжалостный жнец, — ответил я без особого задора. — Пробил твой час».

И тут он рухнул на пол посреди зарешеченного коридора и принялся извиваться, молить о пощаде. Я постоял над ним сколько-то, косу над головой занес, изготовился к удару — но понял, что не смогу. Не смогу. И просто вышел вон, сел в машину и вернулся сюда… — Он скупо улыбнулся. — Насмарку вся концовка — и влетит мне адски за это, конечно, — однако, скажу я вам, оставить человеку жизнь оказалось для меня удовлетворительнее, чем все, что я сделал за последнее тысячелетие.

Почуяв мимолетную слабость его позиции, я ляпнул вопрос, который обдумывал последние несколько дней:

— Мою вы мне вряд ли оставите?

Он глянул на меня сострадательно.

— Это против правил, увы. Я и так уже по уши вляпался перед Шефом. Еще и чемоданчик на бойне забыл. Очень скверно. — Он встал, качая головой, а когда вновь заговорил, тон у него сделался деловой, каким был неделю назад, когда он достал меня из гроба. — Встретимся в погребе через час. Нам есть что обсудить.

Дерм и Херм

Жизнь есть везение, а мое иссякло.

Я оказался в ловушке у Эми в квартире, потому что мы когда-то любили друг друга. Смог бы улизнуть, если б не детская боязнь лифтов. Я страдал головокружениями, и выход у меня оставался один — мокрая крыша в восьмидесяти футах над землей. Падение не прикончило меня, но мой спаситель оказался психопатом. А психопат, везший меня в багажнике автомобиля в загадочном направлении, взял с собой подельника.

— Хватай за башку, Херм, — сказал Дермот.

— Да запросто, Дерм, — сказал Херман.

Я почувствовал, как сильные руки подымают меня за щиколотки и шею. Помню, как кричал и извивался, но звуки глушило, движения ничего не меняли, и те двое все равно не обращали на меня внимания. Меня пронесли меньше десяти ярдов, после чего ноги мои упали на гравийную дорожку.

— Чёт я оплошал, — сказал Дермот. — Не познакомил вас… Херм, это хмырь, который за мной шастал и хороводился с моей женой последние семь недель.

— Рад знакомству, — сказал Херман, бережно опуская мою голову на землю. Голос у него был вертлявый и раболепный, как у куницы, выучившейся разговаривать. Я вспомнил низкорослого, лысеющего, коренастого человека, увиденного с крыши склада, вспомнил, как он бил по голым ступням своей жертвы железным прутом.

— А это Херм, — сказал Дермот, пнув меня в ногу. — Херм — сторож валера с аллигаторами.

— Валера с рептилиями, — поправил его Херман.

Дермот не обратил внимания.

— С 1968-го тут. Знает всяко-разно интересного про зверей.

— У меня отец тут работал в тридцатые, когда Пингвиний пруд копали.

— Точняк, Херм… — Он опять меня пнул. — Ты в хороших руках, кароч.

И в доказательство они вновь меня подняли и несли без отдыха еще десять минут, уронив лишь дважды и вежливо извинившись оба раза.

Если б я еще не догадался по их беседе, что они привезли меня в Лондонский зоопарк, далекие рыки, треск, вой, писк и вопли подсказали бы. В конце перехода они оставили меня на травянистой кромке и коротко переговорили, после чего открыли дверь где-то впереди. Вновь подняли меня и внесли внутрь, где воздух оказался прохладнее и влажнее, с солоноватой рыбной вонью аквариума.

— Ну и вот, — сказал Дермот. — Тише едешь, дальше будешь.

Меня опустили на холодный бетонный пол. Всего меня пронизывала боль, а от бензиновой тряпки во рту едва не рвало. Я вновь принялся извиваться и звать на помощь как можно громче. Моим немым воплям ответил долгий устрашающе громкий рев всего в нескольких ярдах левее.

— Это Герти, — сказал Херман. — Она чуток неурав… неуравно… бешеная. — Он хохотнул. — Как жена моя.

— Ты знаешь, что зов аллигатора слыхать за милю? — спросил Дермот. — Скажи ему, Херм.

— Точняк.

— А знаешь, что слово «аллигатор» — оно от слова из даго, означает «ящерица»?

— Я знаю, ващета, Дерм.

— Я не с тобой разговаривал.

На задворках ума, вдали от происходившего кошмара, я не мог не задуматься, что у нас с Дермотом много общего. Эми, любовь к занятным фактам, извращения, коварство… Чем больше я об этом размышлял, тем лучше понимал, что мы, в конечном счете, не очень-то и разные. И я вновь закричал в ужасе и тьме, еще более взбесив пресмыкающееся, ждавшее ночной закуски.

— Ты потише, приятель, а? — сказал Херман. — Тут в зоопарке восемь тыщ зверей. Ты их всех раздражаешь.

— Проще всего его заткнуть — если покончить с этим делом, — сказал Дермот.

И вот так все закончилось. После недолгого спора о том, кто берется за голову, а кто — за ноги, Дермот и Херман подняли меня и зашвырнули в загон к аллигатору. Приземление вышибло из меня дух, и каждый нерв в позвоночнике и шее выслал никчемные предупреждения о муках моему мозгу. Но боль продолжалась недолго, и последнее, что я помню до того, как проснулся в гробу, — пару громадных мощных челюстей, жевавших мне правую ногу, и оглушительный первобытный рев, заледенивший мне кровь.