Подмастерье. Порученец - читать онлайн книгу. Автор: Гордон Хафтон cтр.№ 127

До меня донесся звяк, и что-то маленькое стукнулось мне в живот. Я отвлекся — и задышал. Легкие наполнились сладким холодным воздухом. Кровь, сгустившаяся в сердце, хлынула в тело. Голова сделалась легкой, как пчелиные соты. На асфальте передо мной лежала серебряная монетка. Я глянул вверх. Люди шагали вокруг меня, через меня, мимо. Я возблагодарил их за небрежение. Когда-то я был, как они, — перемещался из одного места в другое, не думая, не останавливаясь. Моя жизнь была комнатой, где мне позволялось перемещаться без усилий, без преград, но я использовал эту свободу, слепо блуждая от одной голой стены до другой. Остановись я хоть на миг посередине…

Медленно я сел на корточки. Как же я запутался. Подумал: таким я был не всегда, когда-то я был жив, я жил.

Я встал и пошел к дому Зоэ.

Откровения

Дверь — черную, глянцевую — украшала медная колотушка в форме черепа. Совершенно обыкновенная во всех смыслах дверь, кроме одного: за ней был мой единственный живой друг.

— Выглядишь ужасно, — сказала она.

Пригласила меня зайти. Я замер на пороге, не далее, оставил место, чтобы можно было закрыть ее у меня перед носом. Увидел длинный темный коридор, потертый бордовый ковер, оголенную лампочку.

— На ночь остаться не могу. Мне надо вернуться на кладбище.

— Отлично. Ты, значит, пытаешься быть готичнее меня.

— Прости.

— Да ничего. Я и не думала, что ты явишься.

— Будь у меня другие обстоятельства…

— Ага, ага… Сумку тут оставишь?

Я поглядел в ее ясные карие глаза. Последние несколько дней я чувствовал, что между нами что-то начинается, а теперь собирался с этим покончить. Но в ее предложении был смысл. Забирать свои земные пожитки в могилу причин не нашлось, и мне показалось уместным, что они останутся у нее. Вынул свое гробовое одеяло, вручил ей сумку и поблагодарил.

— Пустяки. Завтра утром заберешь.

— Толком и не знаю, где окажусь завтра утром.

— Ну, когда выяснишь…

Он не договорила. Мы молча смотрели друг на друга. Я размышлял, последний ли раз вижу ее. Меня подмывало проглотить все, что я успел сказать, переступить порог и забыть о встрече со Смертью. Но толку-то. Не мог я дальше вести эту несчастную полужизнь.

Я снял цепочку.

— Может, и это надо тебе оставить.

Она скривилась и оттолкнула мою руку.

— Оставь себе. Я тебе подарила это, потому что ты мне нравишься, хотя теперь уже всерьез раздумываю, с чего бы. Сначала говоришь, что не останешься, дальше намекаешь, что тебя какое-то время тут не будет, а теперь еще и подарок хочешь вернуть. Что ты за друг тогда?

— Плохой.

— Похоже. А что в сумке? Я, может, продам содержимое, если ты через полгода не явишься. А следом и сумку.

Я пожал плечами.

— Кое-какая одежда, еда и вода, стакан, зубная щетка. — Я примолк, не желая открывать первую свою тайну. — Косметика моя.

Она улыбнулась.

— Твой макияж — не секрет.

— Правда?

— Все в ресторане знали.

— Правда?

Она кивнула.

— Даже младший управляющий.

— У меня очень бледная кожа, — пояснил я. — И некоторые уродства.

— Я знаю. Видела шрамы… Что случилось?

В груди стало тесно, подо мной холодная плита, рядом демон с иззубренным кинжалом.

— Я бы предпочел рассказать об этом в другой раз.

— Угу. — Она закатала левый рукав. — У меня тоже шрамы. Много мелких — смотри. — Ряд тонких белых черточек неровно взбирался от запястья к плечу. — Помню каждый надрез. Ненавидела их когда-то, но теперь прям люблю. Я из-за них неповторимая — они мне как опознавательный знак.

— Понимаю.

Последовало еще одно долгое молчание. Не неловкое, но безнадежное. Где-то в темном болоте, заполнявшем мне голову, тщетность этих отношений всегда была очевидна, но эти несколько мгновений выволокли тщету на свет. Зоэ — единственный среди живущих человек, которому я мог доверять, и все-таки открытие ей даже самых невинных моих тайн — испытание, не говоря уже о моей смерти. Обстояло бы с этим как-то иначе, останься я в живых? Влюбился бы я в нее? Влюбилась бы она в меня? Создали бы мы вместе дом? Заполнили бы его предметами, что напоминали бы нам о нашем общем прошлом? Брали бы мы напрокат фильмы, покупали бы еду на вынос, занимались сексом раз в неделю, читали бы новейшие книги, сидели бы на новейших диетах, не отставали бы от новейших технологий? Были бы у нас дети — или один ребенок? Или ни одного? Были бы мы счастливы?

— Мне пора, — сказал я.

— Так запросто ты не уйдешь.

Я посмотрел на нее непонимающе.

— Ты обещал выложить мне свою большую тайну, — сказала она.

Я сделал шаг назад, но доводов больше не осталось. Я оттянул ворот толстовки в сторону и показал на отметины у себя на шее.

— Видишь номер?

Она приблизилась, ее голова оказалась в нескольких дюймах от моей. Я ощутил тепло и влажность ее дыхания у себя на коже.

— 721891112… — Она сдала назад, принюхалась и скривилась. — Остаток под гримом не читается. Классная татуировка вообще-то. Выиграл в лотерею?

Я покачал головой.

— Это мой опознавательный знак.

— Не понимаю.

— Это означает, что я от тебя отличаюсь.

— Скажи что-нибудь, чего я не знаю.

— Я сплю в гробу.

На миг я решил, что ей станет дурно от страха и отвращения, но губы у нее расплылись в любопытной улыбке.

— Как круто! Я всегда хотела попробовать.

— Нет. Ты не понимаешь. Я сплю в гробу, потому что мне так безопасно. Потому что меня в нем похоронили. Потому что он напоминает мне о спокойных днях до воскрешения. — Я силился найти слова, что отразятся у нее в глазах, и наконец нашел простейшие — определение меня: — Я ходячий мертвец!

Лицо Зоэ не явило ничего: я не понимал, сочла она меня вруном, или постигла мое признание во всей полноте, или же попросту приняла все это за метафору, которую теперь пыталась разобрать. И я был зачарован. Не мог двинуться с места. Хотел лететь отсюда на кладбище, где смогу благодарно, очертя голову, нырнуть в разверстую могилу, но хотел я и посмотреть, как подействует на нее мое признание, — и, в конце концов, между моими словами и ее повис лишь миг.

— А мы все кто? — сказала она.

Гробокопатели

Я ушел, не оборачиваясь. Я тосковал по живому человеку, каким когда-то был, по биению его теплого сердца и дыханью, что наполняли его легкие светом, — но тот человек умер давным-давно.