Возрождение Зверя - читать онлайн книгу. Автор: Ульяна Соболева cтр.№ 62

Тварь недовольно хмурится. Кажется, я оскорбил ее.

— Нет, Морт. Не худшая, а сильнейшая. Та часть тебя, которая не позволяет сломаться.

Она склоняет голову набок, растягивая тонкие губы в мерзкой триумфальной улыбке.

— Ведь ты едва не сломался, Морт?

Я вскидываю голову, чтобы встретиться с ее темнеющим взглядом. Обычно бесцветные глаза затягиваются тонкими темными прожилками, которые начинают чернеть, искривляясь, извиваясь, скручиваясь в воронку там, где должен быть зрачок. Эта воронка увеличивается в размерах до тех, пора пока тьма не поглотит глаза целиком.

Тварь не просто злится — она в бешенстве, и щедро делится со мной своими эмоциями. Хватает меня ледяной ладонью, позволяя окунуться в торнадо ее ярости при воспоминании о произошедшем… о том, как едва не сорвался. Сколько с того времени прошло? День? Неделя? Несколько недель? Я понятия не имел, а она не называла сроков. Только бесцеремонно вламывалась в мое сознание, наказывая за своеволие и слабость. Наказывая за то, что позволил себе вспомнить… позволил себе раствориться в неожиданно появившемся в памяти кадре.

"Вертолет взмывает все выше, рассекая лопастями воздух. Пронизывающий ветер треплет мои волосы, бросает их в лицо, мешая увидеть Марианну. Она там, высоко. В железной махине, неумолимо поднимающейся в небо, и я знаю, что пилот не осмелится опустить ее, иначе я лично убью придурка. Но я думаю не о нем. И не об обжигающей синеве неба, настолько яркой, что, кажется, она режет глаза. Я думаю даже не о перстне, который почему-то кручу на пальце. Я жду чего-то? Нет… я наслаждаюсь. Я жадно впитываю в себя ее образ, ее исказившиеся от жуткого понимания и абсолютного ужаса черты лица. Настолько жадно, будто это последний раз… будто больше ничего другого не имеет смысла сейчас и не имело никогда раньше.

Она прижимается любом к прозрачному стеклу и колотит маленькими кулачками по стеклу, ее рот открыт в истошном крике. Я не слышу… я чувствую этот крик. Перстень начинает печь пальцы. Я должен сделать что-то. Нечто, невероятно важное… я должен освободить ее. Освободить от себя. Кажется, я стягивал перстень с пальца целую вечность. Какая к дьяволу свобода без нее? Только смерть."

Тварь не дала досмотреть эпизод до конца. Ворвалась в мои мысли, хватаясь отвратительными пальцами за мои плечи. Да я и не хотел ничего досматривать. Я словно знал, что должно было произойти в следующее мгновение.

— Она убила тебя. Равнодушно смотрела, как ты заживо сгораешь под лучами солнца.

Она лгала. Моя убогая подружка лгала. Потому что тогда я видел на лице Марианны что угодно, но не равнодушие. Отчаяние, горе, физическую боль, злость и ужас понимания… не безразличие. Почему-то моя жена-шлюшка не желала видеть, как от меня остаются одни останки, а я жадно, до последнего смотрел на маленькую точку, в которую превратился ее вертолет. Смотрел так, словно никогда не имел ничего дороже этого. Так, словно в этот момент не умирал, а возрождался. Ради нее. И это вводило в ступор. Это ломало на части. В такие минуты мне казалось, я слышу, как покрывается трещинами сомнения лед внутри меня, как разбивается он с громким хрустом… но мне всегда не хватает чего-то настолько малого… чего-то настолько значительного, чтобы увидеть, как рассыпается этот покров льда на осколки.

Новые вопросы с каждым непрошеным воспоминанием. Эти своеобразные флэшбэки в последнее время случались все чаще. Память с издевательской точностью воспроизводила сцены из прошлого Мокану. Сцены, которые я читал в его дневнике и знал почти наизусть. Но сейчас это не было похоже на погружение в книгу или подглядывание в замочную скважину за чужой жизнью. Эти вспышки имели запах, сопровождались звуками и оставались специфическим послевкусием на губах.

Все, кроме этого… с вертолетом. Двоякое чувство — будто я пережил один раз то, чего никогда не было.

Наверное, это один из симптомов моего прогрессировавшего вовсю безумия. Как и маниакальное желание после каждого подобного всплеска кинуться в самую глубь Асфентуса, разрывать твердую замерзшую землю когтями, выгрызать проход в замурованных дверях подземки города, но добраться до Марианны. Я понятия не имел, чтобы сделал потом, важным было увидеть ее в этот момент.

Хотя, черта с два я не имел понятия. Я знал, что и как хочу сотворить с ней. Так отчаянно презирал эту конченую суку и в то же время сам иссыхал от желания найти ее, прижать к себе и до бесконечно вдыхать ее одурманивающий разум запах. Впиваться пальцами в это нежное тело, оставляя на нем отметки клыками. Иметь ее до потери пульса. Всеми мыслимыми и немыслимыми способами. Заставить сорвать голос, выкрикивая мое имя.

Только от мыслей об этом затвердевал член и становилось адски больно подавить в себе эту похоть. Похоть, которой не было с другими женщинами. Больше ни с одной из них.

Я пытался выбить из себя одержимость потаскухой, звавшейся моей женой. Моя вымышленная подруга говорила о том, что достаточно оттрахать тех пленниц, которые томились в подвале нашего замка. И я даже попытался. И даже не раз. Ни хрена. Я мог истязать сук до бесконечности, мог часами смотреть, как это делают мои подчиненные. Как имеют десятки пойманных женщин самыми грязными, самыми извращенными способами… и не чувствовал ничего, кроме откровенной скуки. Меня раздражали запахи их тел и тон кожи, меня выводил из себя цвет их волос и выражение абсолютной сломленности в глазах. Меня выворачивала их угодливость и готовность на все после нескольких часов пыток. Они подползали ко мне на истертых до мяса коленях и тянулись к ширинке брюк, а я сбрасывал их руки, понимая, что меня вырвет, если хотя бы одна из них прикоснется ко мне. Моя плоть была так же мертва, как и мое сердце. Ни проблеска желания.

Но, блядь, стоило закрыть глаза… стоило расслабиться хотя бы на долбаную секунду и представить в тишине своего кабинета эту дрянь с сиреневыми глазами… с глазами, которые ненавидел и в которых продолжал захлебываться от дичайшего желания снова всматриваться в них, когда они закатываются от страсти… стоило позволить ей ворваться в мои мысли, и меня начинало колотить от потребности взять ее. И только ее.

Гребаный импотент с остальными, я по-прежнему хотел только Марианну. Хотел и презирал самого себя за это. Ту часть себя, которая никак не могла избавиться от этой зависимости. И я раздирал собственное горло, вырезал кусочки плоти и ломал свои же пальцы, которые трясло, как у наркомана, без дозы. Боль… Моя любимая девочка с изуродованным лицом и острыми, словно лезвия кинжалов, зубами… только она помогала не потонуть в сиреневом болоте моей одержимости. Вгрызаясь в мое тело, заставляя корчиться от физической боли, она единственная давала силы, позволяя не сдохнуть. Пока.

* * *

"Делайте с ней что хотите, но она должна заговорить."

Мои собственные слова, словно неоновые вывески перед глазами. Я их не слышу… я вижу, как вспыхивают они передо мной яркими буквами… Красная тряпка, которой машет очередной безумец перед разъяренным быком. Но ведь на самом деле неважно, какого цвета лоскут ткани? Единственное, что имеет значение — наглость человека, дразнящего монстра, заставляющего его выпускать пар из ноздрей и готовиться к нападению. Единственное, что на самом деле важно — я дразнил своего зверя, решив, что смогу отдать другим то, что принадлежало ему одному. Унизительная ложь перед самим собой. Перед тварью, бившейся от злости о стены нашего с ней разума.