Игра со Смертью - читать онлайн книгу. Автор: Ульяна Соболева, Вероника Орлова cтр.№ 51

* * *

Оторвал её руки от себя, перехватывая ладонью запястья и, задирая их вверх, фиксируя над головой. Викки громко стонет в мои губы, задыхаясь, заставляя терять контроль, дрожащими пальцами расстёгивать ширинку и снова приникнуть к её рту в поцелуе — укусе, болезненном, одержимом. Да, бл**ь, это не страсть, это одержимость. Невероятная, сносящая все планки.

Она захватывает не только тело, она проникает намного глубже, пленит душу, играет с сердцем, то останавливая его бешеное биение, то снова вынуждая срываться на бег.

Приподнял за талию и ворвался в неё безжалостным рывком, зарычал, когда она так сладко сжала меня изнутри. Без слов. Без лишних признаний. Стискивая горячее тело до синяков, до боли. Врывался в неё, ощущая, как катится пот по спине, жадно выпивая рваное дыхание, поглощая стоны жадными губами, всё больше теряя остатки разума… и обретая свободу. Самую настоящую. Оказывается, вот она, свобода. Именно такая. С криками и стонами, с её закатывающимися глазами цвета штормового неба, с поцелуями вкуса ванили, смешанной с кровью. Моя свобода, заключённая в моей женщине.

* * *

Ворвался в меня грубым толчком, и я закричала, запрокинув голову, цепляясь за мощные плечи, чувствуя его губы на торчащих от возбуждения сосках. Обхватывая ногами за бедра. Впечатанная в стену, распятая, все еще одетая, но ощущающая его каждой порой на теле и внутри тела. Бешеная схватка, но она не похожа на предыдущую ничем, потому что сейчас это мой Рино. Настоящий. Любимый. Он стонет и задыхается, целует меня, терзает, шепчет бессвязные слова и ругательства. Идеально — красивая похоть. Возвышенная до небес и порочная, как в аду. Обезумел вместе со мной, и я узнаю его…так быстро, ошеломительно, под судорожное дыхание, под бешеный темп, с которым он остервенело врывается в меня на дикой скорости. Заставляя выть от удовольствия, разбивая все стены отчуждения. Пока я не падаю в пропасть оргазма, острого, яркого, сжигающего, адского. Глядя ему в глаза, в его черные расширенные зрачки, закатывая свои от наслаждения и снова открывая, чтобы видеть его лицо, искаженное от страсти, чтобы впитать тот момент, когда в чистом и остром удовольствии он будет принадлежать мне весь, целиком. По его лицу катится пот, и мои ладони скользят по влажной груди, пока я судорожно сжимаюсь вокруг его члена, содрогаясь всем телом, крича его имя.

— Рино…мой, — выдыхаю ему в рот, жадно целуя, опустошенная первой волной сумасшедшего удовольствия, — люблю, — губами по скулам, шее, слизывая капли пота, — люблю тебя.

Прижимает меня к стене, всматриваясь в глаза, и я с диким чувством триумфа вижу, как этот жестокий хищник запрокидывает голову, оскалившись, изливаясь в мое тело, пульсируя внутри, сжимая меня до боли руками. Слышу, как кричит от наслаждения, и замираю, восхищенная потерей контроля.

Рино не дал мне отдышаться, ни секунды, отнес на постель, швырнул на покрывало. Без перерыва, без слов, срывая всю одежду с нас обоих. Кожа к коже, голые…оба… впервые, непозволительная роскошь раньше и полное упоение ею сейчас, я понимаю, что все только начинается. Он утолил лишь первый наш приступ голодной потребности, чтобы потом смаковать каждую грань подчинения ему…моему мужчине. Я не забыла, каким он может быть со мной…мое тело вспомнило каждую наглую ласку, то нежную, то до безумия грубую, жадную, пошло — прекрасную. Его рот и язык по всему моему телу, везде, проникая, заставляя извиваться и умолять, плакать и просить, распахнув ноги, впиваясь в его волосы, пока он вылизывает каждый миллиметр моего тела, чувствуя, как терзает влажную плоть, обхватывая клитор губами, доводя до безумия, не давая передышки даже на оргазмы, вырывая их из меня всеми способами: ртом, пальцами, членом, то безумно нежно, слизывая капли пота с чувствительной кожи, то безудержно дико, перевернув на живот, беспощадно тараня, наматывая волосы на руку, кусая мой затылок, чтобы снова потом ласкать до исступления, до лихорадки. Я охрипла от криков и стонов, я обезумела от этого пиршества голодной плоти, я шептала ему что — то сумасшедшее НАШЕ, и слышала, как он отвечает, снова и снова врываясь в меня. До бесконечности, до агонии и мольбы остановиться. До полного опустошения.

Пока не закрываю глаза, лежа на нем сверху, мокрая от пота, со слипшимися волосами, наполненная им до краев во всех смыслах этого слова, пропахшая, пропитанная запахом секса. И я чувствую подушечки его пальцев на своей голой спине, вздрагиваю, словно кожу содрали до мяса, и обвиваю его шею руками. Снова живая. Снова Его Девочка.

Я не знаю, сколько времени провела вот так, на нем. Мы молчали. Не потому что нам было нечего сказать друг другу, а потому что мы не хотели разрушить этот момент ничем. Ни одним словом. Я терлась щекой о его грудь, как кошка, мне нужно было ощущать…чувствовать беспрерывно. Это нельзя было назвать голодом, это намного больше, чем голод — это потребность, которую я не могла контролировать. Я то нежно гладила ладонями его тело, наслаждаясь прикосновениями, то сминала с какой — то дикой жадностью, покрывая поцелуями его грудь, чувствуя, как пальцы Рино впиваются в мои волосы сильнее, показывая, что и он готов неистовствовать от наслаждения прикасаться ко мне. Иногда я поднимала голову и смотрела ему в глаза. Мне было жизненно необходимо смотреть в них и больше не видеть там ненависти. И это длилось минутами, часами. Только взгляды и трение губ о его губы… нет, не поцелуи, а скольжение, шумно втягивая его запах, закатывая глаза от наслаждения, так, чтобы он это видел и его пальцы на моих щеках… так медленно, едва касаясь. Я даже не понимала, что он вытирает мне слезы, потом снова прижимает к груди и перебирает волосы, гладит по спине, повторяя каждый изгиб и ямочку, иногда вызывая щекотку, и снова глаза в глаза — я улыбаюсь, а он нет… просто жадно смотрит. Мы так привыкли молчать, когда были вместе, что уже не нуждались в словах. Можно просто переплетать пальцы, касаться щекой его щеки, целовать глаза, нос, виски, и снова класть голову ему на грудь, прижимаясь так сильно, до хруста, до боли. Это были первые часы за долгие столетия, когда я не думала больше ни о чём, растворяясь в нём, в нас. И никто не мог нам помешать, не нужно прислушиваться к шагам, вздрагивать от каждого шороха, торопиться. Я обводила кончиком пальца все его шрамы, изучая любимое тело, которое не видела так долго…можно сказать, вот так, полностью обнаженным, никогда. Он совершенно не изменился, все так же пах моим счастьем, безумием, одержимостью. Я чувствовала его губы на своих волосах, слышала, как он сам вдыхает мой запах и, подняв голову, опять смотрела в его глаза, отражаясь в них.

И он снова во мне… долго, нежно… так мучительно нежно, что мне хочется умереть в его объятиях, особенно когда Рино ТАК смотрит на меня, а потом его глаза закрываются от наслаждения и чувственный рот приоткрыт в немом стоне. Потеря контроля. Его и моя. Полная капитуляция. Назад в прошлое, где нет притворства, нет масок, где не нужно ничего скрывать, и все чувства обнажены до предела. Я задыхалась от восторга, чувствуя, как Рино целует шрамы на моих руках, каждый палец, включая те метки, которые оставил на мне сам. Ему не нужно ничего говорить. Он спрашивает молча… а я не готова сейчас ответить на все его вопросы. Не готова погрузить нас обоих в пучину боли, когда мы только вынырнули из нее, задыхаясь, жадно хватая открытыми ртами воздух, я не хочу снова под эту кровавую воду. Не хочу, и его туда не потяну. Есть тайны, которые не нужно открывать и ворошить. Есть та боль, которая останется только со мной. Рино несколько раз касался моего шрама на животе и смотрел мне в глаза, а я отводила взгляд, и он не настаивал. Потом. Может быть, я расскажу ему об этой потере, с которой так и не смирилась, потом. Потому что тогда я перекину на него половину этого груза, заставлю корчиться и сожалеть о том, что мы потеряли, снова и снова винить себя. Я потащу его в свой ад, а ему вполне хватало того ада, который он прошел и без меня. Мы не просили друг у друга прощение, но я видела в его взгляде сожаление, и возвращала слезами, целуя руки. Без перчаток. Такие горячие. Губами по ладоням, по сильным пальцам, на которых еще сохранился мой запах. Никто из нас не виноват, что так сложилось, никто не виноват, что всё было против нас. У Рино было право ненавидеть, и я никогда его не оспаривала. Я не могла простить, что он не вернулся…но сейчас я уже точно знаю, что он приходил за мной…. В тот самый день, когда отец заставил меня согласиться выйти за Армана. Знал бы Рино, какой невменяемой я тогда была, сколько красного порошка приняла, и насколько мне было все равно. Тогда отец мог выдать меня хоть за уличного пса — я бы не возражала. Я не вылезала с наркотического кайфа долгими месяцами, потому что как только действие порошка прекращалось, меня мучили кошмары наяву. Я сходила с ума.