Капкан для зверя - читать онлайн книгу. Автор: Ульяна Соболева cтр.№ 66

— Но и не отнимала. Неужели ты все еще любишь его? После всего, что он тебе сделал? Любишь?

Я посмотрела на Дэна, на отчаяние в его глазах и судорожно втянула воздух.

— Разве можно приказать себе: люби этого, а того не люби? Можно сказать себе: не думай, не вспоминай? Ты можешь, Дэн?

Он шагнул ко мне и взял меня за руки:

— Я люблю тебя, мы могли бы попробовать. Ты свободная женщина. Что мешает попробовать, Марианна? Просто дай мне шанс…

— Не свободная… — тихо ответила я и осторожно высвободила руки.

— Ты разведена, разве это не говорит о том, что ты свободна?

— Не разведена. Я по-прежнему Марианна Мокану. Развод был фикцией.

Дэн усмехнулся, отвернулся от меня и посмотрел вдаль.

— Ты к нему едешь, да? Все было напрасно — наш побег, мое освобождение?

— Нет, не к нему, Дэн. И все было не напрасно. Ты помог мне, и я благодарна тебе за это. Благодарна. Но ведь благодарность — не любовь, а любви я никогда тебе не обещала.

— Значит, это конец? Мне не на что надеяться?

— Не на что, прости. Мне пора, Дэн. Мы поговорим, когда я вернусь.

Я вышла с веранды, оставив его одного, посмотрела на часы и пошла к машине. Позвонил Серафим.

— Я уже выехала.

— Вы задерживаетесь, а время пошло. Расскажите мне, что сейчас собираетесь сделать?

— Еду в отель… — я усмехнулась. — Проверяет.

— Дальше вы смените внешность. Только потом появляйтесь в отеле. Расплатитесь кредиткой Валерии. Вы позаботитесь о том, чтобы вас никто не услышал, когда вы будете использовать вербу по назначению?

— Позабочусь.

— Вы знаете, какая это боль? Вы уверены, что вытерпите? Потому что если нет, то откажитесь от этой затеи сразу. Вашими криками вы привлечете внимание. Вас запомнят.

— Я вытерплю, — вырулила на дорогу.

— Когда вас отпустит, дайте мне знать. Я перекрою поставку живого товара. И сразу выходите с ним на связь. Он будет ждать звонок от поставщика лично.

— Что с регенерацией. Сколько времени пройдет, пока отрастут волосы?

— Около трех дней. Время есть.

— А от ожога?

— Несколько часов.

— Сколько?

— От двух до четырех. В сейфе на гостиницы есть пакет красного порошка. Если не уверены, что справитесь с болью, примите его. Это притупит мучения, но и задержит регенерацию.

При упоминании о красном порошке я болезненно поморщилась.

— К черту. Миф о порошке для Асмодея. Я же обойдусь без него.

— Как знаете. Просто запомните, что кричать и стонать нельзя. В этом дешевом гадюшнике картонные стены.

— Я запомнила.

— Давайте. Удачи. Вас прикроют только по дороге туда, обратно вы добираетесь сами. Вертолет будет ждать два часа — если не объявились, значит, все плохо, и я действую по плану номер два.

— Хорошо.

— Если Вы опаздываете на вертолет, помните, где скрываться и как дать мне знать?

— Помню. Черт. Ты ужасно надоедливый, ты знаешь? Я тебе тысячу раз рассказала все наизусть.

— Я обещал заботиться о вас и нарушать это слово не собираюсь.

— Кому обещал?

— Удачи, Марианна.

Он отключился, а я ударила ладонями по рулю. Упрямый негодяй. Когда я вернусь — я вытрясу из тебя правду.

Я меняла внешность в грязном туалете на заправке, пока прыщавый парень заправлял мою машину и радовался чаевым, которые я ему дала за ключ от уборной для персонала. Я даже не посмотрела в зеркало после того, как обесцветила волосы и обрезала их ножницами. Мне было наплевать, как я выгляжу, заправила за уши короткие, жесткие после осветлителя волосы и, высушив под сушилкой для рук, села в машину и, вдавив педаль газа, поехала в отель. Серафим был прав. Хуже гадюшника, чем это место, не придумаешь. Что, в принципе, тоже совершенно меня не волновало. Я взяла ключи от номера у портье и поднялась в скрипучем лифте на третий этаж. Бросила сумку в кресло, достала ноутбук, ввела сторонний ай пи и вошла в электронную почту, открытую на имя Валерии Свирски. В течение нескольких лет почта была рабочей. Кто-то регулярно пользовался ею, социальными сетями и так далее, создавая видимость реально существующей личности. Если меня будут искать, никто не сможет засомневаться в подлинности всех моих аккаунтов. Я заперла дверь и достала пузырек с концентрированным настоем вербы. Мне предстояло налить ее в емкость и опустить туда подушечки пальцев. Просто напросто сжечь кожу, чтобы избежать идентификации по отпечаткам пальцев. Ищейка продумал даже это — в биографии Валерии Свирски значилось, что ее пытали охотники настоем вербы и есть многочисленные ожоги на руках.

Серфим боялся, что я не вытерплю боль. Да что значит физическая пытка по сравнению с моральной? Зорич понятия не имеет о настоящей боли, когда хочется просто умереть. И если физическая рано или поздно заканчивается, то моральная боль вечная. Моя личная боль.

Я окунула пальцы и не издала ни звука, только губы закусила до крови. В воздухе завоняло паленой плотью, и моя кровь закапала на пол. Вот чего не предусмотрел ищейка, да и никто б не предусмотрел. Моя кровь по цвету отличается от вампирской. Я упала на колени и доползла до узкой кровати. Легла поперек и закрыла глаза. Я справлюсь быстрее. Все успею и вернусь вовремя. Я должна. Просто обязана справиться. Я хотела вернуться к детям, и я решила найти Ника. Сейчас, лежа с закрытыми глазами, чувствуя ослепительные волны дикой боли в руках, я опять думала о нем. О том письме, которое прочла, обо всем, что узнала. Проклятый эффект дежа вю. Однажды такое уже было… точнее, могло быть и не произошло. Когда мой мозг взорвался от взгляда на оборотную сторону медали. Сейчас происходило то же самое. Только если я и понимала, то простить уже не могла. Ни Изабеллу Эйбель, ни грязную игру с моей свободой и материнскими чувствами. Нет. Я не могла простить ему, что он не доверился мне. Я хотела увидеть его и трясти за шиворот, кричать в лицо, по которому до безумия соскучилась: "Почему ты не доверился мне? Почему не дал мне шанс? Мы могли все обдумать вместе"… Но с другой стороны — это сейчас я в курсе всего, сейчас мой мозг сканирует информацию, и я нахожу выход из любой ситуации, а тогда… что я могла сделать тогда? Только помешать.

Одна боль глушила другую. Сплеталась с ней в дьявольском танце. Я кусала губы и ждала. Нет, не стихания мучительного жжения в пальцах рук, а именно окончания приступа дикой тоски по нему. Невозможно справляться одновременно и с той болью, и с другой, и я отпустила их. Позволила затопить себя, захлестнуть с головой, вывернуть мне душу наизнанку. А потом, когда физические страдания притупились, я все еще металась по кровати и кусала подушку, чтобы не завыть от раздирающей меня пустоты.