Легенды о проклятых 3. Обреченные - читать онлайн книгу. Автор: Ульяна Соболева cтр.№ 12

Он восседал на своем черном коне, как всадник смерти, гарцуя и выбивая из-под копыт грязь и комья подтаявшего от царящего вокруг пожара снега. Несогласных предать Ода Первого привязывали к лошадям и разрывали на части как женщин, так и мужчин, под улюлюкание солдат и низкий смех их предводителя. На покосившемся деревянном храме повесили знамя дикарей, а вокруг посадили на колья астрелей и верующих в Иллина прихожан, не пожелавших отречься от веры и снять с шеи звезды. Дома остальных несогласных сожгли дотла, а изуродованные тела подвесили вдоль дороги.

Приподняв голову, Ран смотрел, как Даал слез с коня и принялся кружить вокруг трупов, расставив широко руки. Танец смерти. Он слышал об этом когда-то. Но считал не более чем выдумкой трусливых псов, сбежавших с поля боя. От суеверного ужаса по коже тианца поползли мурашки, и каждый волосок на теле встал дыбом. Даже сами зверства валлассаров не ужаснули его до такой степени, как этот варварский танец.

— Отныне ваша деревня принадлежит Рейну дас Даалу. Отныне здесь запрещено говорить на лассарском. Непокорных ждет та же участь. Да здравствует велиар Лассара. Да здравствут велиар Валлассара. Да здравствует велиар Объединенных Королевств. На колени перед вашим Господином.

— Будь он проклят.

Выкрикнул кто-то в толпе и тут же был обезглавлен, остальные покорно опустились на колени и склонили головы перед монстром, который направил своего коня к постоялому двору, ступая по трупам лассаров, как по скошенной траве.

Рану удалось освободится ближе к ночи, когда дикари праздновали победу, разжигая костры и распивая дамас рядом с притихшими жителями деревни, а валлассарские мужчины хватали женщин и насиловали прямо в снегу или на голой земле у костров. Когда-то то же самое делали воины Ода Первого в деревнях Валласса. Ран помнил, как это было, еще с самого первого своего похода. Помнил, как блевал собственными кишками, когда впервые зарубил мечом валлассара, и из того посыпались внутренности. Да, он тоже убивал, но он никогда не трогал женщин и детей. Его личное табу.

Он не мог смотреть на это дикое насилие вокруг, его это сводило с ума. Пополз по снегу, стараясь не привлечь внимание к хлеву, где оставил котомку. Надо уходить из этого гиблого места, идти в Нахадас через лес, сообщить своим о том, что Даал уже близко к сердцу Лассара. Ран пробрался к сараю и замер, услышав женские крики и брань на валлассарском. Выглянул из-за открытой двери и увидел, как один из дикарей навалился на женщину, которая извивалась под ним и дергала ногами, хрипя и пытаясь сбросить с себя ублюдка, пока тот ритмично двигал задом с приспущенными штанами и бил ее кулаком в лицо и в грудь, а рядом валялся мертвый астран с развороченной топором грудиной. Тианец, неслышно ступая, подошел к трупу, не спуская глаз с насильника, выдернул топор из тела и опустил на спину валлассара. С низким хрипом тот дернулся и рухнул на женщину, придавив ее своим весом.

Ран наклонился и яростно отбросил тело подонка в сторону, с ужасом глядя на женщину — она уже была мертва. Валлассар задушил ее веревкой, концы которой теперь развевались на ветру и шуршали, цепляясь за сено. Смотрящий наклонился и прикрыл ей глаза двумя пальцами. Затем он стащил одежду с мертвого валласара и переодел его в свои одеяния, а сам натянул вещи дикаря. В плаще смотрящего из Равана далеко не уйти, когда вокруг проклятые валлассары рыскают.

Нашел свою котомку и хотел выйти из сарая, как вдруг услышал писк где-то у стены под стогом. Расшвырял сено и увидел младенца. Тот шевелил ручками и ножками, умудрившись каким-то образом размотаться. Странно. Но ребенок не плакал, он смотрел на Рана серо-зелеными глазенками и хватал сам себя за пятки.

Ран вначале попятился назад, а потом поддался какому-то порыву и, завернув ребенка обратно в тряпку, поднял на руки и прижал к себе.

— Тихо-тихо, малыш Валанкар. Никто тебя теперь не обидит. В Тиан тебя заберу. Домой к себе. Сыном мне будешь. Наверное, твоя мать этого бы хотела…

Ночью Рану удалось скрыться из осажденной деревни с помощью хозяина постоялого двора, у которого остановился монстр в железной маске. Старик провел смотрящего до самого леса и дал с собой хлеба и солонины.

— Если пойдешь, ориентируясь на большую звезду, три дня с привалами до Нахадаса идти будешь. Как истекут трое суток, выходи из леса и ищи дорогу, она прямо в город приведет. Если снегом занесло, в противоположную сторону от леса иди. Первым знаком для тебя будут разрушенные ворота старой цитадели, если к ним выйдешь, то до Нахадаса уже рукой подать. Ступай. Предупреди, что лихо пришло в наши земли.

— Да храни тебя, Иллин, добрый человек.

Быстро сказал Ран и скрылся со своим живым свертком за деревьями.

Сивар опять дала мне зелье, проклятую мериду, разбавленную еще какой-то дрянью. Отвратительное жгучее пойло, от которого лопаются сосуды в глазах, а через время каждая проклятая и грязная фантазия становится явью, превращается в жаркое, сводящее с ума марево похоти и разврата, которые я так жаждал, и именно с НЕЙ, и ни разу не взял и десятой доли того, о чем выл и стонал мой голодный волк, снедаемый желанием покрывать это молочно-белое тело снова и снова. Ни одна валласская шлюха не заменяла мне ее. Я трахал их пачками, сотнями. И не насыщался. Ни на грамм. Возвращался в свои покои, обхватывал вздыбленный член и кончал, едва представлял себе ее острые удлинившиеся под моими пальцами соски или розовую плоть под своими губами, или свой член поршнем, вбивающийся в ее красные складки и блестящий от наших соков, пока она воет, стоя на четвереньках, и покорно прогибает спину под моими ударами. Проклятье какое-то. Держался неделями, вел войско, проливал реки лассарской крови, а потом срывался и упивался дамасом до полусмерти, чтобы не мерещилась мне, не снилась, не казалась. Чтоб не хотелось пальцы резать до костей, потому что тронуть не могут. Дали слал к Саанану, всех слал. В зверя превращался. Вышвыривал полумертвых шлюх за дверь и, закрыв до боли глаза, сжимал голову ладонями…пока не полз к Сивар и не просил дать мне…дать избавление от мучений. И моим наркотиком была не мерида. Старая мадорка говорила, что это связь. Связь моей крови и ее. Нечто, не поддающееся определению. Некий яд, проникший в мою кровь от ниады и заразивший ее зависимостью.

Падая на пол, я закрыл глаза, позволяя колдовству и мериде унести и меня, и ее туда, куда захочет мой разум. Я словно превратился в птицу и несся, рассекая воздух крыльями, чувствуя, как захватывает дух при взгляде на макушки елей и поблескивающую вдали Тиа…туда, где увидел ее в первый раз.

Как птица, шел на снижение, завидя ее издалека и чувствуя, как нервно начинает дрожать все тело от возбуждения. Красноволосая шеана надела наряд, идеально облегавший точеную фигурку и будивший самые грязные мысли…Всегда она будила во мне эту едкую похоть. Стоит в воде, завязав юбку на бедрах. Остановил взгляд на стройных ножках, которые видел оголенными лишь в постели, и сглотнул, представляя, как они обхватывают меня, пока я остервенело тараню ее тело…Кровь в венах побежала быстрее, начиная бурлить, расплавляя изнутри жаром необузданного желания.