Застывшее эхо (сборник) - читать онлайн книгу. Автор: Александр Мелихов cтр.№ 20

Да, слово pogrom вошло в английский язык после погромов Первой русской революции, у англичан не нашлось своего словечка для собственных, несколько более ранних деяний, о которых пишет «Электронная еврейская энциклопедия»: «Относительно спокойное существование евреев Великобритании пришло к концу под влиянием чувств, вызванных в христианском населении крестовым походом Ричарда I. Во время его коронации еврейский квартал в Лондоне был разграблен и многие евреи убиты (сентябрь 1189 г.). Весной следующего года волна еврейских погромов прокатилась по всей стране. В Йорке почти все евреи во главе с Иом Тов бен Ицхаком из Жуаньи покончили с собой, а остальные были уничтожены погромщиками (16–17 марта 1190 г.). Еврейские общины Великобритании долго не могли оправиться от этого удара».

Украинский национальный подъем эпохи, условно говоря, Тараса Бульбы тоже не подарил цивилизованному миру никакого специального термина, хотя «истребление около четверти еврейского населения страны, в которой была сосредоточена самая многочисленная и образованная община мирового еврейства, оказало глубокое влияние на еврейский мир. Раввины видели в событиях хмельничины признаки скорого прихода Мессии. В еврейском фольклоре, литературе и историографии "Хмель-злодей" (Богдан Хмельницкий, если кто не понял – А. М.) – одна из самых одиозных и зловещих фигур». Если скучные энциклопедические данные не впечатляют, можно взбодриться впечатлениями очевидца Натана Ганновера: «У некоторых сдирали кожу заживо, а тело бросали собакам, а некоторых – после того, как у них отрубали руки и ноги, бросали на дорогу и проезжали по ним на телегах и топтали лошадьми, а некоторых, подвергнув многим пыткам, недостаточным для того, чтобы убить сразу, бросали, чтобы они долго мучились в смертных муках, до того как испустят дух; многих закапывали живьем, младенцев резали в лоне их матерей, многих детей рубили на куски, как рыбу; у беременных женщин вспарывали живот и плод швыряли им в лицо, а иным в распоротый живот зашивали живую кошку и отрубали им руки, чтобы они не могли извлечь кошку; некоторых детей вешали на грудь матерей; а других, насадив на вертел, жарили на огне и принуждали матерей есть это мясо; а иногда из еврейских детей сооружали мост и проезжали по нему. Не существует на свете способа мучительного убийства, которого они бы не применили; использовали все четыре вида казни: побивание камнями, сжигание, убиение и удушение».

Хорошо бы закрыться от этого кошмара, отправив его в варварское прошлое, да только никакого прошлого нет, есть одно сплошное настоящее – Христа распинали сегодня перед завтраком, а младенцев резали в лоне матерей к полднику. Что было, то и будет, что делалось, то и будет делаться – это лучше всех должны затвердить те, с кем это будет делаться.

Вот отчет, составленный Евобществом по архивам Евотдела Наркомнаца в 1926 году о той единственной Гражданской, когда погромы сделались «непременной частью военно-стратегической программы»: «Здесь мы встречаемся не только с грабежом, но и с массовым истреблением еврейского населения на дому при помощи ручных гранат и холодного оружия (как, напр., в Елисаветграде, Проскурове, Умани и др.). В других случаях убивают только глав семейств (напр., в колонии Трудолюбовке и др.). Далее, вырезывается поголовно одно только мужское население без различия возраста (Тростинец и др.). Наконец, во многих местах убивают женщин, стариков, детей и больных, т. е. всех тех, кто менее способен скрыться или убежать.

Что касается методов физической пытки, то следует отметить, во-первых, наиболее часто применявшееся прижигание огнем наиболее нежных органов, затем идет примерное повешение, с многократным извлечением из петли, далее следует медленное удушение веревкой, отрезывание отдельных членов и органов – носа, ушей, языка, конечностей и половых органов; выкалывание глаз, выдергивание волос из бороды, жестокая порка и избиение нагайками до полусмерти.

Последние три вида пытки особенно широко применялись поляками в Белоруссии. Наконец, петлюровцами и бандитами еще практиковалось потопление в реках и колодцах, сожжение и погребение заживо. К числу пыток можно отнести также массовые насилия над женщинами, чаще всего над подростками и совсем малолетними девочками. Выжившие обыкновенно заболевали тяжкими венерическими болезнями и часто кончали самоубийством». Вы когда-нибудь слышали, чтобы старые добрые бандиты занимались такими хлопотными изысканностями, как погребение заживо? Фамилии народных мстителей приводятся восхитительно автохтонные: Мацыга, Потапенко, Проценко, Дынька, но собственного слова для своих подвигов они тоже не породили – вот они, плоды имперской русификации! С тем уточнением, что при имперских порядках в самые страшные погромные годы счет убитых шел на сотни, а национальный подъем повел его на сотни тысяч. И те, кто из прекрасного далека поощрял борцов с реакционным самодержавием, в эти страшные годы ничем евреям не помогли, но, напротив, сами поднялись на борьбу с иудобольшевизмом. Соглашаясь тем самым, что погромщики в общем-то правильно выбрали мишень.

И все-таки слово "погром" не приобрело украинского акцента.

Упаси бог, чтобы я вел к тому, что русские хорошие, а украинцы плохие, мысль моя ровно обратная: все хороши. Не нужно подменять всеохватную неустранимую причину локальной и устранимой, тысячелетнее мировое явление сводить к одной исторической минуте и к одной стране, даже если она досадила нам больше других. Те, кто нас к этому поощряет, хотят нашими бедами и обидами дискредитировать своего конкурента в собственной Большой Игре, но нам-то с какой стати служить их пешками, заклеивать себе глаза и обкуриваться травой забвения? И по-детски делить людей на хороших и плохих, считая хорошими тех, кто нас треплет по щечке и протягивает конфетку.

Хороших и плохих людей нет вообще, есть только люди, чьи интересы оказываются совпадающими и несовпадающими, совместимыми и несовместимыми с нашими, иногда даже с нашим желанием оставаться живыми: слишком уж до острого психоза довел их страх. Как правило, мы бываем недостаточно сильны, чтобы в одиночку повергнуть в ужас и отчаяние целый народ, хоть немецкий, хоть украинский, хоть русский, но в качестве интеллектуалов и чужаков мы слишком уж бросаемся в глаза, наша беда – мнимое лидерство. Ну и, само собой, наши ненавистники тоже всего лишь люди, им тоже хочется найти устранимую причину своего страха. И если страх очень уж велик, любая власть пожертвует нами, чтобы не ссориться со своим народом. Петлюра так и ответил еврейской делегации: не ссорьте меня с моей армией.

Еврейская политика Николая Второго была хуже, чем преступной, – ошибочной. Дело императора – открывать наиболее энергичным инородцам путь в имперскую элиту, переманивать их, а не озлоблять. Конечно, это встретило бы сопротивление и элиты, и массы, да и приручить такого сильного конкурента было нелегко (а что легко, быть расстрелянным в подвале?), но вряд ли евреи оказались бы жестоковыйнее немцев, вполне лояльно послуживших российской короне, – во всяком случае, верхи не вправе вламываться в обиды, как это делают безответственные низы. Однако даже и обидчивый самодержец отказался использовать восхитившие его «Протоколы сионских мудрецов»: «Нельзя защищать благородное дело грязными средствами». Цивилизованный мир оказался менее брезглив.