Черно-белый цветок - читать онлайн книгу. Автор: Марина Серова cтр.№ 35

– Что ж, понятно… – После недолгой паузы я проговорила: – Марина Константиновна, если вы вдруг вспомните что-то важное, очень прошу позвонить, – я продиктовала женщине свой телефонный номер. – Это в ваших же интересах, потому что если Юля не найдется в ближайшее время, полиция будет пристально наблюдать за вашей студией. И сами понимаете, вряд ли детские сады станут заказывать спектакли, если после них пропадают дети.

– Хорошо, я вас поняла, – кивнула головой Федорчук. – Только сомневаюсь, что чем-то смогу вам помочь…

Прежде чем отправиться в ТЮЗ, я решила позвонить Кате Ивановой и уточнить, действительно ли она сейчас находится на репетиции. Девушка взяла трубку, и я проговорила заранее придуманную легенду:

– Добрый день, мне нужно поговорить с Катериной Ивановой, – произнесла я. – Мне правильно дали номер?

– Да, – донесся до меня унылый ответ. – По какому поручению?

– Меня просила с вами побеседовать Марина Константиновна Федорчук из студии «Цветик-семицветик», – заявила я. – Разговор не телефонный, я бы хотела встретиться с вами лично. Когда и где это можно сделать?

– А это срочно? – поинтересовалась Катя. – Именно сегодня нужно?

– Да, а в чем затруднения? – насторожилась я. – Вы не в городе?

– В городе. Я сегодня дома, если так нужно, я могу с вами встретиться. Но вам придется приехать ко мне домой…

– Хорошо, диктуйте адрес. – Я приготовила ручку и бумагу. Интересно, какие такие неотложные дела мешают Катерине покинуть свою квартиру? И почему она не репетирует сейчас в театре? Странно все это…

– Клочкова, дом пятнадцать, – услышала я. – Квартира семьдесят три.

– Замечательно, через полчаса я буду у вас, – пообещала я и отключила связь. Завела мотор машины – мне не терпелось увидеть эту самую Катю Иванову, ведь она – единственный аниматор из тех, кто был в садике, с кем я еще не разговаривала. Если мне повезет, то я найду Юлю у нее дома. А почему еще Катя не явилась в ТЮЗ на репетицию? Скорее всего, она находится в квартире с пропавшей девочкой и боится, что та может сбежать. Другого объяснения у меня не было. Катя вполне может соврать мне, что Юля – ее дочь или племянница, но я-то знаю, как выглядит пропавшая девочка, и поймаю преступницу с поличным! Наконец-то мне будет что сказать Мещерякову – он уже звонил мне, узнавал, как продвигаются дела, но приходилось отвечать туманно, в стиле «расследование продвигается». Если я сегодня найду Юлю, можно считать, что дело я раскрыла в рекордно короткие сроки, как и полагается опытному частному детективу!

Около нужного дома я была не через полчаса, а гораздо раньше. Мысленно я уже торжествовала победу, мне не терпелось поскорее поставить точку в своем расследовании. Я нажала на звонок домофона, но мне долго не открывали. Что, если Катя обманула меня? А может, она испугалась, что я увижу похищенного ребенка, и ушла из дома, чтобы спрятать ее? Но куда? К родителям, родственникам или бойфренду? Последнее предположение мне казалось более вероятным: если парень Кати ее соучастник, значит, они вместе скрывают Юлю. Родители вряд ли согласятся участвовать в преступлении, и представить не могу, под каким предлогом Катя могла бы привести к ним пропавшего ребенка.

Я уже доставала из сумки отмычки – если никого в квартире нет, проникну туда сама, обыщу весь дом, чтобы обнаружить улики, свидетельствующие о пребывании здесь похищенной девочки, – однако трубку домофона наконец-то сняли. Я услышала тихий голос:

– Кто?

– Катя Иванова тут живет? – уточнила я.

– Да. Вы от Марины Константиновны? – так же едва слышно спросила меня Катя. – Сейчас открою…

Выходит, я ошиблась – девушка все это время находилась у себя. Она не могла бы отвести Юлю даже в соседний подъезд и так быстро вернуться. И говорила она слишком тихо – насколько я знаю, у актеров голос должен быть громкий. Сорвала она его, что ли? Или заболела?

Увидев незнакомую девушку, которая стояла в дверях, я поняла: с ней явно не все в порядке. В глаза бросалась необычная бледность лица девушки, похожего на восковую маску. Заостренные черты, ввалившиеся щеки и кажущиеся огромными глаза выдавали больного человека. Катя едва держалась на ногах, рукой она вцепилась за косяк, точно боялась упасть. На ней были тренировочные штаны, используемые, скорее всего, в качестве домашней одежды, и растянутая футболка, висевшая на ней как на вешалке. Не говоря ни слова, Катя кивнула и прошла в глубь квартиры. Я зашла вслед за ней и закрыла дверь.

– Проходите в комнату, – услышала я слабый голос девушки. – Извините, я просто болею, что у вас за дело ко мне? Марина Константиновна не ставила меня на спектакли сегодня…

Я зашла в комнату, судя по всему, спальню. Катя устало сидела на кровати, а на полу стоял пластмассовый тазик. Отравилась она, что ли? Не похоже на последствия шумной гулянки, хотя, может, я и ошибаюсь…

– Что с вами случилось? – поинтересовалась я.

– Не знаю, – пожала плечами Катя. – Точнее, знаю… Я в понедельник сильно отравилась, меня с работы даже в больницу забрали… А у меня с детства проблемы с желудком, скорее всего, обострилась язва или гастродоуденит. Во вторник более или менее нормально все было, а в среду пришлось отпроситься с работы, приступ начался. Теперь каждый день ближе к трем часам начинается, загибаюсь просто. Ходила к врачу, там таблетки выписали, но они не помогают. Похоже, больничный придется брать…

– В понедельник отравились? – переспросила я. – Но насколько я знаю, вы выступали в сто седьмом детском саду со спектаклем. Представление было в четыре часа, верно? С вами ездили Ирина Калмыкова и Никита Самородов.

– Я должна была выступать, – покачала головой Катя. – У нас в офисе сначала репетиция была, мы показывали спектакль новенькой, она должна была смотреть, а потом репетировать с другими ребятами. А после был обеденный перерыв, мы обычно прямо в студии едим, в кафе ходить дорого. В магазине что-нибудь покупаем или из дома берем… Я ведь знаю, что у меня с желудком беда, поэтому всегда с собой контейнер беру с рисом или чем-нибудь подобным, а ребята в магазине покупают. А в понедельник забыла, ну и решила, что вечером поем. В магазине ничего хорошего не купишь, ряженку или йогурт я боюсь пить, а пиццу мне вообще нельзя… Ребята знают, что я с детства болячками мучаюсь, раньше меня все подкалывали – ну что я диетическую гречку или овсянку в термосе приношу. Все думали, что я похудеть хочу, а мне куда уже худеть, вот каждый день наизнанку выворачивает, ничего есть не могу… Хорошо еще Пашка мне лекарства и детские пюрешки покупает, но он работает до вечера, а мама с папой отдельно от нас живут, они волноваться будут, если я им про обострение расскажу…

– Павел – это ваш муж? – вспомнила я информацию из базы данных. Девушка кивнула.

– Без него я бы померла, наверное, – вздохнула она. – Вы только Марине Константиновне ничего не говорите, а то она меня уволит… В ТЮЗе хоть больничный дают, а в «Цветике-семицветике» я неофициально работаю, там если узнают, что аниматор с болячками, сразу выставят… Приходится писать в беседу, что я на репетициях на своей основной работе…