Сюзанна и Александр - читать онлайн книгу. Автор: Роксана Гедеон cтр.№ 66

– Потому что он захочет причинить вам массу неприятностей, если узнает, что это его дочери. А не узнать этого он не сможет, если увидит их.

Слова Талейрана зародили во мне тревогу. Меньше всего на свете я хотела бы иметь какие-то дела с Клавьером. Я была бы весьма довольна, если бы не встретила его больше никогда. Возможно, я действительно совершала ошибку, вывозя детей в людные места. Клавьер может использовать все, чтобы досадить мне. Даже моих дочерей. А я не хотела ни малейших неприятностей.

Мы с Талейраном стали прощаться, весьма довольные этой встречей. Я еще раз высказала надежду, что мадам Грант будет освобождена. Потом спросила – осторожно, почти робко:

– Морис, может быть, вам нужны деньги?

Наступило молчание. Он внимательно смотрел на меня, но не спешил отвечать. Тогда я поспешно сказала:

– Я ведь понимаю, как трудно бывает… когда нужно иметь дело с директорами. А тем более чего-то просить у них. Я могу помочь. Я буду просто счастлива, если хоть чем-то смогу отблагодарить вас.

– Я помогал не потому, что ждал благодарности, а…

– Да, я знаю! И я тоже. Я тоже хочу помочь из чувства дружбы. Если вы доказали свое расположение ко мне, почему я не могу сделать то же самое?

Он склонился передо мной, все еще улыбаясь. Не зная, как расценивать его молчание, я протянула ему руку. Он поцеловал ее, а потом, взглянув на меня, мягко произнес:

– Благодарю вас. Мне известно, что самое трудное, – это любить своих друзей до глубины своего кармана.

– Так каков же ваш ответ?

– Ответ один: благодарю. А деньги, милый друг, мне не нужны – по крайней мере, от вас. Директоры отдадут мне мадам Грант без всяких денег. И я даже полагаю, что когда-нибудь сам предъявлю им счет.

2

Я провела в Париже две недели, и за это время закончила все дела, какие только здесь у меня были. Выставка близилась к завершению. Покупки давно были отправлены в Белые Липы. Даже Келли Грант и та была отпущена на свободу, а ее арест объявили недоразумением. Я посетила дом Талейрана два или три раза, мы с Морисом приятно побеседовали, он подружился с моими дочками, а мадам Грант весьма неплохо относилась ко мне, но она была уже почти на сносях, и ей было не по силам развлекать гостей. Я решила, что больше не буду ездить к ним, чтобы не доставлять ей беспокойства. Заранее попрощавшись с Талейраном и объявив о своем скором отъезде, я ехала из предместья Отейль домой, имея намерение уже завтра отправиться в Бретань.

По пути мне встретился оружейный магазин. Как-то совершенно неожиданно я подумала о том, что не купила никакого подарка Александру. А ведь я ехала мириться с ним и жить с ним душа в душу. Надо, чтобы он понял, что я помнила о нем в Париже. Я приказала кучеру остановиться, вышла и отправилась в магазин, чтобы выбрать для Александра какой-нибудь подарок.

Мне приглянулся английский карманный пистолет, так называемый «терцероль», что по-итальянски значит «ястреб». Курок у него был расположен не справа, как обычно, а посередине. Я попросила хозяина выгравировать на рукоятке дарственную надпись и прислать пистолет ко мне домой – желательно к завтрашнему утру. В этот миг чья-то рука властно тронула меня за локоть.

Удивленная столь бесцеремонным обращением, я оглянулась и увидела графа Ле Пикара де Фелиппо.

Я уже открыла рот, чтобы выразить возмущение, но тут мне бросился в глаза изможденный вид графа. Ле Пикара словно с креста сняли: он осунулся, побледнел, черты лица заострились до невозможности. Должно быть, он болен, решила я в замешательстве.

– Вы снова здесь? – спросил он вполголоса.

Я заметила, что от напряжения капли пота выступили у него на лбу. Похоже, он собирался устроить мне такую же сцену, как тогда, в мае.

– Почему бы мне не быть здесь?

– Вы сами отлично знаете, что порядочная женщина не должна поступать так, как поступаете вы.

– Я не совершаю ничего предосудительного. Я вошла в лавку и купила пистолет… Кто позволил вам играть роль моей дуэньи?

Он в упор смотрел на меня, его глаза пылали сухим блеском.

– Будьте уверены, сударыня, что все, что известно мне, станет известно и вашему мужу.

Щелкнув по-военному каблуками, он направился к выходу. Минуту я стояла неподвижно, раздумывая над всеми этими нелепостями; потом я нашла, что Ле Пикар, по всей видимости, не шутил. Неужели он действительно отправится в Белые Липы и сообщит Александру о Клавьере – и правду, и неправду? Это была бы катастрофа! Я бросилась к двери, намереваясь задержать полковника, но его уже нигде не было видно.

– Гражданка! – окликнул меня приказчик. – Гражданка, вы не сообщили своего адреса! Или вы уже забыли о пистолете?

Я вернулась, машинально продиктовала приказчику адрес. Настроение у меня после этой встречи было испорчено. «Только-только все начало налаживаться, – подумала я угрюмо, – я возвращалась домой, намереваясь помириться с герцогом, и вот – новая проблема! Они все – и Анна Элоиза, и Поль Алэн – просто живьем съедят меня, если узнают!»

И все-таки я решила поскорее вернуться домой, чтобы, по крайней мере, присутствовать на поле сражения, если боевые действия начнутся и половина дома дю Шатлэ объявит мне войну.

3

До сих пор наступление осени, надвигающейся, будто лесной пожар, с севера, было едва заметно, и далекие склоны холмов были едва подернуты розово-рыжим отблеском. Внезапно пожар настиг и нас. Мы ехали, осененные пунцовой листвой кленов, а когда выезжали из кроваво-красного подлеска на поляны, то оказывались словно под пурпурно-розовым куполом роскошного собора, сквозь который косо пробивались солнечные лучи и который сиял тысячами огней, как изумительной красоты витраж.

Была самая середина октября, но стояла необычная жара, почти как в августе. Вероника и Изабелла, сидевшие рядом со мной в карете, совершенно разомлели и были сонные от тепла и солнца. Дорога, пожалуй, была чересчур утомительной для четырехлетних девочек. Я поправила чулочки на обеих близняшках, несколько раз обмахнула их носовым платком, но, конечно, не сделала им прохладнее. Вот дома – там можно будет их выкупать в чуть теплой воде. Они, кстати, обожают купаться.

Я бросила взгляд на Эжени, сидевшую в самом углу. Она мне очень помогла во время этой поездки. Мало того, что эта молодая бретонка исполняла обязанности горничной, она еще и стала настоящей нянькой для близняшек. И кажется, сама полюбила их, хотя они и донимали ее непослушанием и шалостями. Однажды утром Вероника, когда пила молоко, обожгла язычок, и я заметила, как нежно Эжени ее успокаивала. Словом, к этой девушке, которую я раньше считала немного диковатой и не слишком умелой, я вполне искренне привязывалась.

«Надо найти ей жениха и дать приданое», – подумала я, полагая, что это первейшая моя обязанность. Сделать это будет нетрудно, надо только найти время. Эжени было лет девятнадцать; сирота, взятая в замок из деревни, она переняла у господ кое-какие манеры и научилась говорить по-французски. Она и собой была недурна; хрупкая, кареглазая шатенка с длинными ресницами. Невысокая, но хорошо сложенная. Словом, надо заняться ее судьбой – она это заслужила.