Погружение - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Халецкий cтр.№ 10

Тогда в насилии – даром, что так и не состоявшемся – оказались виноваты… барабанная дробь… Компьютерные игры! Как так? Объясняю.

Увлекся я как-то игрулиной про граффити, Marc Ecko’s Getting up: Contest Under pressure. Бегаешь по городу, лазаешь по стройкам, расписываешь виртуальные стены, иногда бьешься с не менее виртуальными противниками. Эта видеоигра стала для меня лазейкой в мир граффити: я купил несколько баллончиков, начал пробовать трафареты. Самое смешное, что из-за собственной лютой неуклюжести в плане рисования – все верно, рисовать у меня не получалось с самого детства и не получается до сих пор – я факапился по страшному. А Женек мне пытался помочь, как мог: то фильм тематический со мной посмотрит, то пойдет на вылазку – «побомбить».

И вот представьте.

Выходной день. Мы топаем вдоль высокого бетонного забора, покрашенного в розовый. За ним виднеются трубы завода. Хотим пройти подальше, чтобы набомбить набросок с одного граффити-форума, где я пропадал в свое время. Идем мы по этой слегка возвышающейся дорожке. Слева – овраг с кустами, за которым стелится блестящий металл рельсов. Справа – та самая розовая стена, которой предстоит пострадать.

Делюсь каким-то странными переживаниями с Женьком – и тут оборачиваюсь и вижу: сзади нас идут четыре хлопца. Опасной такой наружности. Ну гопари, типичные. И кепочки и костюмчики – все при них. Говорю об этом Жене. Оцениваю, почти не поворачиваясь, насколько они далеко и какова их скорость. Он ищет глазами что-то, чем можно ударить. Идем дальше. Размышляем, насколько сильно огребем.

– Да нет, мы ж уже пару месяцев как в спортзал ходим, а у них только один на вид крупный, остальные – хлюпики.

– Ой, да нет, их же аж четверо, раскидают нас как пить дать.

– Да какой-то там, я же говорю, зал!

– Нет, нам точно конец. А если у них вдруг ножи?

– Да, ножи – это во всех смыслах железный (или все-таки стальной?) аргумент. А давай через овраг, к путям и дальше? Они, даже если попытаются срезать, догнать нас не успеют.

– Да, давай. Готов?

– Ага… Раз, два, три. БЕЖИМ!

* * *

– Здарова, дружище! – Я встаю из-за стола навстречу Жене.

– Ну здравствуй, братец.

Крепкое рукопожатие. Уважаю мужиков, у которых крепкое рукопожатие.

– Представляешь, а я как раз нашу с тобой юность вспоминал.

– Да ладно! – говорит Женя и вешает пальто на стойку рядом. – Поди, тот случай, когда в соседнем дворе Жанка Елистратова мне…

– Какой там! Бери веселее. Помнишь, как я в свое время по граффити тащился?

– Ну помню.

– А как убегали от кучки гопарей, помнишь?

– Гоп… А-а-а, помню, конечно! Ох и поржали мы тогда знатно: особенно когда продрались сквозь кусты, добежали до рельс, глядь назад – а парни те удивленно так на нас поглядывают. А мы ка-ак давай ржать. И правда: у страха глаза велики…

Я выжидающе всматриваюсь в его крупноватые черты. На секунду за серьезным лицом, которое жизнь успела украсить первыми морщинами, я вижу не Евгения Степаныча – кажется, только так к нему в фирме по продаже недвижимости и обращаются, – а моего близкого друга Женька, который старше меня на три года и всегда был мне верным советчиком.

Что ж, пора рассказать ему о своих экспериментах.

Я обрисовываю картину: как наткнулся на статью, как следовал инструкциям – и какие у меня начались проблемы.

Женя внимательно слушает. Наконец, отхлебнув чаю, он с явным усилием говорит:

– Марк, – тон резкий, почти приказной. – Забудь об этом.

Возможно, мне сразу стоило насторожиться, ведь он мрачнел с каждым моим словом, а в особенности – с каждой деталью ночных путешествий. Женя начал напрягаться и как-то меняться в лице, а когда я пожаловался на самочувствие, стало ясно, что мой друг едва сдерживается. Как он успел так быстро рассвирепеть?

– Марк, забудь об этом, – повторяет он.

– Ээээ, не понял?..

– Я тебе говорю, забудь! Не надо тебе это. Никаких больше осознанных сновидений. За-будь. Говоришь, тебе интересен Эдгар По?

– Ну да…

– Так почитай еще о его жизни, хоть в статьях, хоть в книжках. Наверняка не все успел осилить. Подпишись на тематические группы. Документалки посмотри…

– Но ведь я уже…

– Так ты еще посмотри! Пересматривай и перечитывай, если тебя так прет его личность. Сам попробуй что-нибудь накатать. Но пообещай, пообещай мне, что с осознанкой, – он произносит это слово как «осозна́нкой», – заигрывать больше не будешь!

– Дружище, да чего ты взъерепенился?

– Чего, чего… Гнилое это дело, вот чего.

– Уверен?

– Да.

– С чего?

– Сам пробовал.

– И что?

– Июль позапрошлого лета помнишь?..

Я молчу. Да, черт возьми, я помню. Женя тогда на какое-то время как сквозь землю провалился. А потом выяснилось – все больше окольными путями, чуть ли не через слухи, ведь сам мой друг наотрез отказывался об этом говорить, – что Женя чуть не покончил с собой, но, оказавшись на краю, остановился. С тех пор он и проникся авраамическими религиями и копает в эту сторону: то Коран изучает, то Тору, то Новый Завет.

Но надо же: я и не подозревал, что те проблемы в его жизни были связаны с экспериментами по осознанным сновидениям.

– Жень, я понимаю, это непростая для тебя тема, – говорю я. Друг немигающим взглядом уставился в окно, за которым сгущаются сумерки. – Но, может, все-таки расскажешь, что тогда приключилось?

Женя медлит, будто борясь с собой. Сильно-сильно трет глаза – наверняка до «фейерверков». И отвечает:

– Нет, дружище, не могу. Я не могу и не хочу об этом рассказывать.

– Же-ень…

– Нет, – резко обрывает он. – И не проси.

Он молчит какое-то время, сцепив пальцы в замок – сильно, очень сильно, до побелевших костяшек.

– Рассказать ничего не могу, но могу попросить: пожалуйста, не лезь в осознанные сновидения. Ничем хорошим для тебя это не обернется.

Я лишь пожимаю плечами:

– Как скажешь, дружище! Рассказывай, как работа?

Женя принимается делиться, с каждой секундой оттаивая все больше, а я про себя думаю: «Женя мне чего-то не договаривает, чего-то важного, о чем он боится рассказать. Что ж, потом выясню. Обязательно выясню».

* * *

По дороге домой, когда вечерняя прохлада уже прокрадывается под мою легкую куртку, а ароматы засыпающего города и расцветающих дерев добираются до носа, я думаю о Женьке. У меня перед глазами снова встает его лицо – лицо человека, который прошел через что-то очень непростое, но напрочь отказывается делиться.