Творец - читать онлайн книгу. Автор: Анастасия Суворова cтр.№ 21

— Но вы не станете придавать это огласке, верно? — нарочито приторно спросил Сеня. — Скандал вашему интернату ни к чему.

— Мари ждет вас на улице, самая дальняя беседка справа. У вас полчаса на прощание. И чтобы я больше не видел здесь вашего друга.

Г. удалился, размашисто загребая руками, словно пытался уплыть от неудобных посетителей как можно скорей.

— Что ты разузнал? — накинулся я на Сеньку, как только врач скрылся за поворотом.

— Ее родители доморощенные бизнесмены, Мари их единственная дочь. Когда выяснилось, что у нее какое-то мудреное отклонение в психическом развитии, мать сама чуть не спятила. Г. говорит, она еще та истеричка, и по ней тоже дурка плачет. Отец состряпал для дочери мини мирок в границах своей двухэтажной квартиры, но девочка не могла жить взаперти, а на улице, по мнению родителей, она вела себя неадекватно. Им бы сменить место жительства, за город перебраться, но, как видно, работа в городе оказалась важнее благополучия дочери. Когда Мари шел восьмой год, было принято решение определить ее в интернат, и вот уже шестнадцать лет она живет здесь. Эти стены стали ей родным домом, Г. вместо отца, медперсонал как бабки и тетки, а остальные подопечные как сестры. Она не знала другой реальности, кроме той, что ей показывали, Ви.

— Но теперь знает!

— Да, только она не понимает, как ей с этим быть.

— Она или ее подопечные?

— Ви, твой гнев понятен, она казалась тебе вполне нормальной и даже особенной, но ее инаковость — это болезнь.

— Или прозрение.

— Вопрос спорный, но я, конечно, скорее соглашусь с тобой. Так или иначе, она признана недееспособной, у нее есть опекуны, и они категорически против того, чтобы Мари общалась с кем-то вне интерната.

— Почему? Ведь это сделало бы ее жизнь почти нормальной.

Сеня немного подумал, потом вздохнул и стал тяжело выуживать из себя слова.

— Я тянул не просто так. Я позвонил сюда, когда ты спал, после нашей попойки. Сказал им, что у Мари появился друг, что он хотел бы навещать ее. Я просил телефон ее опекунов, но мне его не дали. Тогда я просил главврача самого переговорить с ее родителями. Я тянул, потому что ждал ответа от них.

— И что?

— Они отказали.

— Почему?

— Они не объяснили, просто отказали и все.

— Неужели ничего нельзя сделать?

— Постарайся уговорить ее принимать пищу. Если после нашего визита она пойдет на поправку, я смогу убедить Г. в том, что ты ей необходим. А он в свою очередь ее родителей, — проговорил Сеня, выводя меня на улицу.

В дверях мы столкнулись с группой шумных постояльцев. Неопрятные личности в нелепых обносках по-идиотски разевали рты и таращили пустые, испуганные и озлобленные глазища словно звери.

От соприкосновения с этим паноптикумом меня аж в холод бросило. В одно мгновение я испытал и жалось, и отвращение, и неловкость за собственную нормальность. Странно и неестественно я ощущал себя в этом доме изгоев. Мне казалось, я слышу, как из ущербных голов, нависших надо мною, доносится реквием. А когда один из убогих предложил мне обсосанный леденец, меня замутило. Я чуть было не наблевал добросердечному психу на дырявые резиновые тапки.

Спас меня от унижения конечно Сеня, он подхватил мой локоть и дернул на себя в тот момент, когда непредвиденное случилось. Весь завтрак достался рассаженным в кадках ноготкам.

— Давай иди, она, должно быть, в одной из беседок, — проговорил Сеня, подавая мне салфетку.

— А ты?

— Подожду тебя здесь.

Я направился в сторону небольшой площадки с крытыми скамьями, которые пустовали по причине моросящего дождя. Мари сидела на самой дальней. Подобрав колени к подбородку, она мерно раскачивалась, глядя перед собой пустыми, потухшими глазами.

«Что делает эта роза среди зарослей чертополоха, — подумал я, разглядывая мою Мари, — неужели же врачи и сами родители не видят, что ей здесь не место?!»

Рядом с моей любимой расплывшись бесформенной массой сидела жабоподобная смотрительница с томиком бульварного романа в пухлых руках. Она нервно облизывала синеватые губы, лихорадочно шуршала страницами и охала, поэтому не сразу заметила мое приближение. Бросила свое чтиво надзирательница только тогда, когда я встал перед скамейкой. Мари же продолжала раскачиваться, вперив стеклянный взгляд в молодую травку. Я сел на корточки против моей бедной малышкой, взял ее исхудавшие руки и она дернулась.

Жаба (так я прозвал ее надсмотрщицу), поспешила отвести меня подальше от скамьи и не вполне убедительно проплакала, что, мол, девочка почти ничего не видит.

— Когда ее нашли, слоняющуюся по Невскому, она упорно не хотела возвращаться обратно. Все твердила, что ее кто-то ждет, что этот кто-то не переживет если она уйдет. Доктор Г. объяснил ей, что она не может больше видеться со своим новым другом, и тогда Мари сказала, что раз она не может видеть его, ей глаза ни к чему.

— Так и сказала?

— Да. Наутро она действительно практически ослепла. Сначала мы думали, Мари претворяется, но провели всевозможные исследования, и оказалось, что она и в самом деле видит лишь слабое очертание предметов. Бедняжка совсем плоха, и все из-за этой растяпы Зины, которая упустила несчастное дитятко.

Жаба тараторила еще что-то, но я не слушал, я смотрел на мою Мари, на мою бедную загнанную лань. Я хотел убить их всех за то, что они сделали с ней. Я не верил, что они не осознают своей вины.

— Это о вас она говорила?

— Что? — встрепенулся я, когда колбасные пальцы легли мне на плече.

— Я говорю, вы тот самый человек, которого она хотела видеть?

— Да, не дадите ли вы нам возможность поговорить? Одним, — выдавил я как можно любезней, мечтая в этот момент проломить череп гнусной твари.

— Но я не могу…, ее врач запретил…., ну, разве что недолго, я постою здесь, — прогнусавила она и уставилась на нас с нескрываемым интересом.

Мне оставалось только абстрагироваться от мысли, что наша трагедия — это всего лишь третье действие, разворачивающееся на абстрактной интернатной сцене. А зрители только и ждут наших слез и заламывания рук.

Я подошел к покалеченной, сломленной, почти убитой Мари и позвал ее по имени. Тогда она встрепенулась и заозиралась по сторонам, сбрасывая ноги на землю.

— Ну как ты, малыш? — прошептал я, беря ее за руки, болезненно тонкие с лиловыми подтеками на запястьях.

Она неуклюже бросилась мне навстречу, пытаясь обнять, но промахнулась, и чуть было не упала. Стараясь не разрыдаться, я взял ее руки и сам обвил ими мою шею.

— Все хорошо, это я — твой Ви. Я нашел тебя, — успокаивал я ее, глотая подступающие слезы.

— Я знала, знала, — торопливо заговорила она, — знала, что ты придешь за мной, ведь ты не как они — ты особенный, ты волшебник! Ты ведь заберешь меня, верно?! Ведь ты пришел, чтобы забрать меня?