Творец - читать онлайн книгу. Автор: Анастасия Суворова cтр.№ 15

Жизнь эта была ясная, простая, совсем уж незатейливая и, конечно, наскучила бы мне в скором времени, если бы не прервалась. Заказ мы выполнили раньше срока, деньги за него получили очень даже приличные, и я наконец-то снова смог вернуться домой к своему паноптикуму.

За все то время, что я работал с Кирой, я ни разу не побывал на Невском и теперь, оказавшись среди своих творений, вновь ощутил невероятную потребность созидать. Моих сказочных видений рядом не было, уверенности, в том что я когда-нибудь увижу Марию, тоже. Но сам ее образ, столь основательно впечатавшийся в мою память, был соломинкой, способной вытащить меня из творческого застоя.

Воссоздание аметринового сна стало тем, с чего я начал свое новое живописное путешествие. Я рисовал множество эскизов, со страстью воплощая золотисто-фиолетовую мечту на бумаге. И в каждой работе была она — моя большеглазая энигматическая муза.

Я даже сходил на выставку камня, чтобы увидеть драгоценный минерал вживую. Он действительно оказался поразительно похож на ее глаза. Я купил необработанный осколок аметрина, только для того чтобы частичка чего-то, ассоциирующегося у меня с Мари, всегда была рядом. Дома я соорудил из медной проволоки подобие оправы для своего амулета и назвал его «Глаз девы».

Так шаг за шагом, мазок за мазком возводился мой аметриновый мир грез и желаний, в котором все было подчинено одной только цели — не расставаться с Мари. Причудливый город высвечивался на моих холстах фиолетовыми и охристыми всполохами. Его сияющие аллеи устилались тенистым кружевом тонкотелых, хрупких деревьев с бордово-кадмиевой [11] листвой. И в каждом закутке этой прозрачно-каменной мечты я оставлял след ее образа. Вся эта сказочная Вселенная была создана в честь нее одной и только благодаря ей.

Странное дело, на протяжении всего того времени, что я создавал свое последнее полотно — проекцию новой непостижимой реальности, в мою жизнь даже не попыталась проникнуть ни одна живая душа. Словно я умер или растворился в небытии. Не звонил телефон, не барабанили в двери, даже на улице меня словно бы не замечали. Однажды я столкнулся с семенящим за мамой ребятенком. Он был страшно поражен моему появлению перед ним, словно я вырос на его пути из ниоткуда. Меня такое положение дел вполне устраивало, потому что не отвлекало от главного — упоительных и ужасно далеких дебрей, в которых теперь бродили мои мысли.

Даже мой престарелый странный друг, казалось, позабыл обо мне. Он не показывался до одного знаменательного дня, располосовавшего мою жизнь, начертав первую линию порога, где меня ждал истинный, сияющий в своем первозданном великолепии, почти нагой и совсем еще юный мир моих мечтаний и стремлений.

Однажды утром я вышел в него прямо из дверей своей мастерской. Просто открыл их и оказался не на темной лестничной клетке, а в лучезарном моем видении, в моем аметриновом раю, в несказанно светлом, прозрачно-девственном краю.

На этот раз я не стал шарахаться от своих видений. Я сделал этот первый осознанный шаг в нечто неизведанное, мною же сотворенное. Я прошелся по аллее, посидел на деревянной скамье, запрятанной в цветистом кустарнике, послушал пение птиц с человеческими головами и ее глазами, а потом встретил его — моего наставника. Он вышел мне навстречу из утопающего в густой сиреневой тени сада.

— У тебя здесь своеобразно, но мне нравится, — проговорил Олег Владимирович вместо приветствия.

— Как вы тут оказались?

— Шел мимо, дай думаю, в гости зайду, не успел и в дверь позвонить, как ты сам вышел.

— Интересненько. Это что же получается, любой, кто окажется рядом со мной, когда происходит подобное, будет видеть то же, что и я?

— Ты же не только видишь это, ты здесь еще и находишься.

— А там меня значит, нет?

— Ну, — протянул Олег Владимирович, спускаясь к озеру с кувшинками, — чисто теоретически, ты, конечно, можешь находиться в нескольких местах одновременно, так же как и все, что тебя окружает, гипотетически может принимать абсолютно любую форму, до тех пор, пока не появится наблюдатель и не выберет ту или иную модель физической реализации.

— А можно попонятней.

— В мире существует бесконечное множество вероятностей и все они, затаившись, ждут одного — тебя. Как того, кто определит то или иное развитие приближающихся событий. Но ты можешь быть не только наблюдателем. Попробуй стать сознательным Творцом, тем более, что некую проекцию будущего ты уже создал.

— В смысле?

— Это ведь твой мир? Каждая травиночка и каждый камушек здесь — плод твоего воображения, я узнаю подчерк, — он лукаво улыбнулся, усаживаясь на траву. — Даже песни, что поют эти птицы, твоя выдумка. Так почему же она не может стать реальностью, тем более, что она так прекрасна?

— Я не знаю, — признался я, опускаясь на траву рядом с ним. — Но я также и не знаю, как она должна ею стать.

— Очень просто — сильное желание, ясное намерение его осуществить и максимально четкая визуализация, что в твоем случае вообще не проблема.

— Получается, все чего я захочу привлечь в свою жизнь, я должен просто нарисовать?

— Не просто, а отдаваясь этому без остатка, быть не только художником, но стать настоящим Творцом, Создателем если хочешь.

На цветок опустилась пузатая, мохнателая пчела, потрепала нежный бутон и, насытившись, прожужжала мимо моего уха, такая стремительная и абсолютно реальная, как, впрочем, и все вокруг. Я сорвал травинку, попробовал на вкус. Невероятно, в этом мире все казалось настоящим: форма, солнечный свет, запахи, звуки, ощущения. Место это было реальней, чем гранитно-мраморный Петербург, в котором я прожил тридцать три года.

Во мне протрепетали хрустальные надежды. Если я сумел создать целый город грез, почему бы мне не попробовать населить его еще кем-нибудь кроме птиц и насекомых. А еще тревожный и волнительный вопрос щекотал мне сердце — где моя Нимфа? Ведь этот райский уголок я создал как антураж, декорацию, тайное убежище для моей Наяды. Где же тогда она скрывается?

Я хотел было отправиться на ее поиски, но оказалось, что даже в волшебных мирах существуют свои правила. Пользоваться безграничными возможностями полагалось с умом и в меру. А еще лучше под присмотром наставника, как сказал Олег Владимирович, подталкивая меня к обтянутой клеенкой двери, так не вяжущейся с этой радужной действительностью.

— Это твое первое погружение Витя, не ровен час дверь исчезнет, и останешься тут век куковать.

— Не расстроюсь, поверьте, — уверял его я.

— Первое время может и ничего будет, а потом с тоски помрешь. Мирок то твой не достроен еще, что ты в нем один делать будешь, если застрянешь. Вот научишься погружаться в собственную реальность сознательно, тогда и останешься здесь. А пока у тебя еще есть над чем поработать с той стороны, — изрек он строго и выволок-таки меня обратно.

После ослепительного солнечного утра в переливчатом медово-лавандовом краю, питерская хмарь была отрезвляющей пощечиной, суровой, но действенной. Как-то сразу захотелось работать с удвоенной силой, а главное — появилось ясное видение, понимание того, чего в моем чудо-мире недостает и над чем предстоит поработать. Мысль моя засуетилась, забрякала всеми позвонками. Потрясающий своей инаковостью мир ждал моего прикосновения, проникновения и участия.