От меня до тебя – два шага и целая жизнь - читать онлайн книгу. Автор: Дарья Гребенщикова cтр.№ 55

Толян, униженно страдая, направил стопы растоптанных кроссовок в пивную" У Владика», а Гёгурчун, пылая местью, пообещала апелляцию и прочую фигню. С изменниками было покончено. Участок Петра Серафимовича был удачно присовокуплен к участку Анны Карловны, и начались строительные работы. Впрочем, внешне это никак не было заметно.

Глава 36

Дышали навозом первые борозды, пёрла сныть из-под забора, соседская курица, взлетев на низкий палисадник, подняла хвостик и удобрила клумбу. Анна Карловна в широкой ковбойской шляпе Петра Серафимовича, надетой на вафельное полотенце для крепости, сидя на низкой скамейке-доечке, лениво орудовала цапкой. Жужжали шмели, веселая пташка прыгала на левой ноге, поджав правую — жизнь была прекрасна. Пётр Серафимович, сидя с лицом вождя мирового пролетариата, ехал в прицепной тракторной тележке, поддерживая рассыпающуюся от ветхости мебель. Елизавету Арнольдовну решено было пытке трактором не подвергать, и потому был нанят агроном Фархат Кулиев на Жигулях, трезвый и безопасный в плане мата для глуховатой Лизхен. Анна Карловна одернула полосатый халат, сооруженный из индийской простыни, продававшейся в Москве в 70-е годы. Чего это вы прете сюда? — спросила она нелюбезно Петра Серафимовича, перекрывая тракторный гул. Имущество! — гордо вскинув голову, прокричал Грацианский, — приданое! И еще 24 тома Библиотеки авиаконструктора! — горделиво добавил он. Вот уж счастье привалило, — Анна Карловна сняла гинекологические перчатки, — вы это все в сарай поставьте, голубчик. А то вы мне весь КОТТЭДЖ захламите. Я вам с вашей Розамундой комнату приготовила. Шикарную! Окна в сад. Обои в цветочек. Соловьи вам прям будут щекотать нэрвы… в моменты любовных утех! Анечка, — Петр Серафимович, озираясь, поцеловал локоть Анны Карловны, — ты же знаешь, дорогая! И я сегодня тебя жду! Жду! Моя прелестная цветочница! Фу, как пошло, — Анна Карловна кивком головы сбросила шляпу, — неужели вы думаете, что я предамся плотским утехам в непосредственной близости от Лизон? Я еще не пала так низко. Наши отношения будут… платоническими. Куда вы прете свой буфет! Да он вход в дом перекроет! Да девайте куда хотите! Вот, на свои гектары и складируйте. Что это за дрянь? Кресло? Вы когда-нибудь кресло видели? А, самолетное… ну, и ставьте его в самолет! В райцентре есть. На подставке. Сюда возьмите только белье и необходимое гигиеническое. Что-что… что у вас там? Клизма? Вот, её и берите. Как дети, ей-Богу! Тут привезли Елизавету Арнольдовну, в венке из одуванчиков. Она улыбалась, хотя и была голодна. Фархат вынес старушку, обливаясь потом, и усадил в шезлонг. Лизхен принялась качаться и изъясняться знаками — мол, время обеда пришло! Так и потянулась их странная жизнь втроем, скрепленная общими тайнами, стыдом, завистью, страхом и любовью. Петр Серафимович оказался страшно прижимист, Анна Карловна — расточительна, а Елизавета Арнольдовна — как та самая Соня из" Алисы в стране чудес» — дремала и не встревала не в свое дело. Многое еще придется пережить им, но это уже будет — другая повесть.

МИСС МАРПЛ

Анна Карловна в пробковом шлеме, затянутым под подбородком, с увеличительным стеклом, оправленным в деревянный обруч с приделанной к нему ручкой, рассматривает примятую траву.

— Петр Серафимович! — она машет грузному мужчине, который стоит на стремянке, прислоненной к дому и, приставив ко лбу ладонь козырьком, осматривает окрестности. — Я нашла!

Петр Серафимович спускается с лестницы, последняя перекладина, приняв его солидный вес, издает сухой треск и ломается.

— черт-те-что у вас вечно с лестницами! Да куда не встань! Куда не сядь! Куда не… вечно какие-то пакости! Что у вас, некому в надлежащий вид привести?

— да кому же, голубчик мой? — Анна Карловна продолжает лорнировать поросшую травой лужайку. — Вы-то, наверное, Елизавете Арнольдовне дома все табуреточки чинили?

— а как же! — Петр Серафимович ударяет себя в грудь.

— ну-ка, ну-ка!

— ну-ка, что?

— а ударьте себя еще разок? — Анна Карловна пытается приложить ухо к груди Петра Серафимовича, — дышите! Бейте себя в грудь! не дышите! Так и есть — ваш бронхит поднял голову!

— жаль, что только он, — ворчит Петр Серафимович, поглядывая на супругу, пьющую компот на веранде. — Так, и что вы там разыскали, мисс Марпл?

— мне Мата Хари больше нравится, — смущенно воркует Анна Карловна, — как-то она живенько смотрелась, а? Нашла я вот что, — она показывает Петру Серафимовичу смятую и раскисшую от росы сигаретную пачку.

— и что это? — издевательски произносит Петр Серафимович.

— пачка!

— вижу, уж не дурак!

— тот, кто слил у вас бензин, курил! И оставил пачку! И мы сейчас его легко найдем!

— да вы не мисс Марпл, вы… как ваш шлем! пробковый! Сливал бензин и курил!

— что-что-что? — Анна Карловна рдеет щеками и нехорошим огнем горят ее глаза, — вы понимаете? На пачке что написано? Читайте!

— мои очки у Лизаньки!

— возьмите мои!

— ну, вот — написано «ПАРОДОНТОЗ» — и с этого что?

— а то! — торжествующе поднимает палец вверх Анна Карловна, — тот, кто украл ваш бензин, страдает пародонтозом! Сейчас мы сходим в медпункт и узнаем, и потом придем к этому человеку и скажем ему…

— чисти зубы пастой поморин! — Петр Серафимович хохочет и стучит по пробковому шлему Анны Карловны. — Пойдемте компот пить, а то Лизанька уже четвертый стакан опрокидывает!

— а и то! сами виноваты — говорила вам — поставьте машину в баню, она у меня на замочек закрывается!

и они ускоряют шаг, направляясь к веранде, на которой сидит Елизавета Арнольдовна и серебряной ложечкой вынимает из стакана распухшие от сладкой воды блеклые ягоды клубники.

КУПЧАЯ

Анна Карловна захотела продать свой дом сразу же, как была оформлена купчая. К дому она приглядывалась давно, и покорил он ее совершенно! Построенный для батюшки, настоятеля Храма Святителя Николы, домик вышел сказочный — белая штукатурка, желтые ставенки да мальва в человеческий рост. Сад с яблонями, банька, земля — чудо! Хоть ешь!

— а продам, решила Анна Карловна и тут же начала искать покупателя. Нашла быстро. — По рукам? А, по рукам! Покупатель приезжает, а Анна Карловна на отступ — ах, голубчик, не продам! Вот, решила уже, а не продам! Плюнул, обиженный, и ушел восвояси. Так Анна Карловна и живет — по весне хочет продать, а к осени самой нравится, да и то? Пора в город, там другие заботы.

Лет пять назад вновь созрела. Даже Петр Серафимович не стал отговаривать, хотя и лишался места в качалке у стола под абажуром. Да и продайте, ей-же Богу! Вы такая спорщица, и хотите мне неудовольствие свое высказать. Продавайте, — махнул рукою Петр Серафимович и вышел вон.

— ах, голубушка моя, — ответила мне сегодня на мой звонок по телефону Анна Карловна, — я так страдаю! У меня ужасающий грипп! Не подходите к дому ближе, чем на 300 метров, это чудовищно… такие муки…