Психология зла - читать онлайн книгу. Автор: Джулия Шоу cтр.№ 28

Это подводит нас к справедливому вопросу, который сформулировали Даймонд и Бахманн: «Следует ли определять киберпреступность как абсолютно новый тип преступности или это обычные преступления, совершенные с помощью нового средства?» Если это обычная преступность в футуристическом облачении, тогда мы, вероятно, способны понять ее, используя наработки предыдущих столетий. Если мы задумаемся, какого рода преступления люди совершают онлайн: воруют деньги или информацию, оскорбляют друг друга, продают запрещенные товары, делятся непристойными картинками, — то поймем, что все то же самое мы делаем и в реальной жизни. Действительно ли виртуальная преступность, как выразился политолог Питер Грабоски, это всего лишь «старое вино в новых бутылках»? ^[123]

Нет, это не так, утверждают Даймонд и Бахманн. Мы не просто переместили классическую преступность онлайн, но и «вывели новый тип опасных преступников». Хакерство, дефейс ^[124] сайтов, использование ботов ради троллинга — это новые виды преступлений, которых прежде никогда не было. Соответственно, классические криминологические теории часто не способны их объяснить. Социолог Ванда Кэпеллер удачно обобщила эти факты: «Киберпространство представляет собой новую, лишенную территории и материи, бестелесную среду, которая тем не менее в ключевые моменты вмешивается в земной мир» ^[125].

Однако существует один факт, особенно обесценивающий полезность традиционных теорий. «Криминологические теории давно опираются на совпадение нарушителей и жертв во времени и пространстве», — утверждают Даймонд и Бахманн. Но время и пространство перестают быть столь важными. Мы можем запланировать атаку, которая случится спустя несколько дней или лет, и нам необязательно встречаться с жертвой лицом к лицу. Нам даже не нужно жить с ней в одной стране. В более примитивном виде мы наблюдали это в прошлом, сталкиваясь с минами-ловушками и заложенными бомбами, но теперь угроза стала всеобщей. Это особенно верно, если мы изменим определение пространства и включим в него не только физический мир, но и киберпространство.

Но есть концепция, которую не сломили эти перемены, — теория рутинных действий (Routine Activity Theory, RAT), разработанная Лоуренсом Коэном и Маркусом Фелсоном в 1979 году ^[126]. Ее авторы полагают: для того, чтобы совершение преступления оказалось возможным, необходимо наличие трех составляющих. Во-первых, нужен мотивированный нарушитель — некто желающий совершить преступление или навредить. Во-вторых, подходящая мишень — преступнику нужна жертва (за редким исключением вроде лжесвидетельства). В сети существуют миллиарды возможных мишеней, все они доступны, и для их атаки не требуется даже выходить из дома. В-третьих, важно отсутствие действующей защиты. То есть отсутствие кого-то или чего-то, что может остановить нарушителя от причинения вреда жертве, будь то полицейский или файрвол.

Предполагается, что, если мы способны исключить одно из этих трех составляющих из системы (отговорить потенциальных нарушителей, помочь потенциальным жертвам защитить себя или обеспечить меры безопасности), мы в силах предотвратить преступление. Мэри Айкен, опытная исследовательница киберпреступности, пишет в книге «Киберэффект» (The Cyber Effect), что RAT полезна для понимания онлайн-преступлений: «Сколько существует мотивированных нарушителей? Сотни тысяч. Подходящих мишеней? Еще больше. Как насчет действующей защиты?.. Влияние властей в киберпространстве минимально, и кажется, будто никто ни за что не отвечает. И так и есть».

Кибер-RAT — это теория, сосредоточенная на вопросе, где совершаются преступления, а не кем. Идея заключается в том, что места, которые становятся частью нашей повседневности (дом, район, интернет-среда), влияют на вероятность того, окажемся ли мы жертвой или нарушителем. Важно, где мы проводим время. Например, в ходе одного исследования было обнаружено, что если мы часто совершаем покупки онлайн, мы повышаем риск стать жертвой мошенников ^[127]. А другое исследование показало, что подростки, которые бесконтрольно сидят в телефонах, чаще получают нежелательные сообщения сексуального характера ^[128].

Это верно даже на уровне государства. По данным масштабного исследования, «было обнаружено, что в более богатых странах, в которых живет больше пользователей интернета на душу населения, наблюдается повышенный уровень киберпреступности» ^[129]. Все это интуитивно понятно: как у боксеров выше риск черепно-мозговых травм, так и в странах, где много огнестрельного оружия и мало контроля за его приобретением, более вероятны случаи массовых расстрелов. Что до нарушений, скопление людей в неохраняемых пространствах представляет собой риск. Наличие легкой жертвы может превратить в преступников даже абсолютно не склонных к нарушениям личностей.

Совершать киберпреступления легче, потому что онлайн способствует дегуманизации. А когда мы перестаем считать людей за людей, это облегчает совершение ужасных действий. Пребывание в сети — это опыт обретения бестелесности. Интернет освобождает нас от наших физических «я», хорошо это или плохо. Это приводит к уплощению переживаний, к отсутствию нормального мультисенсорного взаимодействия как в реальной жизни, напоминающего нам, что люди состоят из плоти и крови, что они ранимы и чувствительны.

Мы также способны причинять больше вреда и делать это быстрее, чем когда-либо прежде. Как утверждают программисты Праншу Гупта и Рамон Мата-Толедо, киберпреступления не просто абстрактны, они психологически жестоки. «Киберпреступления могут повлечь за собой больше психологического вреда и потерь, чем любые другие преступления против личности» ^[130]. От мошеннических электронных писем, вынуждающих перевести деньги принцу Нигерии, и утечки ваших личных фотографий в результате порномести до атаки хакера, который угрожает слить информацию о вашем сексуальном здоровье, если вы ему не заплатите: ущерб от киберпреступлений может быть огромен. А учитывая, что все больше гаджетов подключаются к интернету, наша система отопления, автомобили и входные двери тоже становятся доступны для взлома. И все это лишь в масштабах личной жизни.