Ленин. Человек, который изменил всё - читать онлайн книгу. Автор: Вячеслав Никонов cтр.№ 268

Инициатива с Рабкрином, как и высказанное ранее предложение Ленина об увеличении членов ЦК, замечала Элен Каррер д’Анкосс, «было парадоксальным решением: для борьбы с бюрократией Ленин предлагал создать новый бюрократический орган, “сверхбюрократию”»²⁶⁴⁷. Статья «Как нам реорганизовать Рабкрин», сразу переданная в ЦК, вызвала в руководстве очевидное замешательство. Инициатива в принципе представлялась крайне спорной. Перспектива, чтобы рабочие и крестьяне сидели на сверхсекретных заседаниях Политбюро и запрашивали любые документы, тоже, полагаю, никому не нравилась. По рассказу Троцкого, ему позвонила Крупская с просьбой вмешаться. «На немедленно созванном по моему предложению Политбюро все присутствовавшие: т. т. Сталин, Молотов, Куйбышев, Рыков, Калинин, Бухарин, были не только против плана т. Ленина, но и против самого напечатания статьи», – свидетельствовал Троцкий. Куйбышев предлагал даже напечатать только один экземпляр «Правды» со статьей, чтобы продемонстрировать ее Ленину. По версии Троцкого, ему вместе с опоздавшим к началу заседания Каменевым удалось убедить собравшихся в целесообразности публикации лишь с помощью аргумента, что статьи Ленина от партии все равно не утаишь²⁶⁴⁸.

ПБ действительно вопрос рассматривало, но на очередном, а не по просьбе Троцкого созванном заседании. Куйбышев подтвердит, что у него, как и у других, были сомнения: «Обращалось внимание на отдельные места в статье, которые будучи взяты обособленно, были непонятны и казались странными: раскол партии, лучший наркомат НКИД, детальное определение количества служащих РКИ и т. д.». В итоге, расскажет Сталин, «было принято Политбюро не одно, а два решения: а) немедленно сдать в печать статью Ильича; б) разослать всем местным организациям письмо ЦК за подписями всех наличных членов Политбюро и Оргбюро с разъяснением о том, что нет оснований опасаться раскола в партии и ЦК. Это письмо было в тот же день отправлено организациям в шифрованном виде»²⁶⁴⁹.

Действительно, рукой, похоже, того же Троцкого одновременно было написано разъяснительное письмо, разосланное в партийные организации, в котором говорилось, что врачи позволили Ленину «ввиду невыносимости для него полной умственной бездеятельности, вести нечто вроде дневника, куда он заносит свои мысли по разным вопросам, причем части этого дневника, по указанию самого тов. Ленина, появляются на страницах печати… Во внутренней работе Цека совершенно нет таких обстоятельств, которые давали бы какие бы то ни было основания для опасения «раскола»». Подписали Андреев, Бухарин, Дзержинский, Калинин, Каменев, Куйбышев, Молотов, Рыков, Сталин, Томский, Троцкий²⁶⁵⁰.

Ленин 23 января, по сведениям секретарей, читал и редактировал гранки статьи о Рабкрине для «Правды». Врачи добавляют к этому 45-минутную диктовку. О чем – неизвестно. С 24 по 26 января и с 29 января по 1 февраля доктора не заметили, чтобы Ленин работал с секретарями. Зато отмечали у него сильные головные боли²⁶⁵¹. Но, по сведениям секретарей и по официальной биохронике, именно в эти дни он развил кипучую деятельность, связанную с «грузинским делом».

Политбюро разбирало «грузинское дело» 13 января. Был одобрен доклад комиссии Дзержинского и решено отозвать из Грузии и перевести на работу в других регионах Мдивани, Кавтарадзе и Цинцадзе. Ленина (или кого-то рядом с ним) это решение не устроило. Далее информация о реакции Ленина шла исключительно от его секретариата. 24 января «Ленин дает задание Фотиевой запросить у Дзержинского или Сталина материалы комиссии Политбюро по грузинскому делу; поручает Л. А. Фотиевой, Н. П. Горбунову, М. И. Гляссер изучить эти материалы и представить докладную записку; указывает, что ему “требуется это для партийного съезда”»²⁶⁵².

При этом, как свидетельствовала Гляссер, объясняя полную секретность этой своей деятельности от Политбюро, «он взял с нас слово держать все в строжайшей тайне до окончания работы… Именно потому, что он был болен и страшно подозрителен – ему все время казалось, что с ним уже не считаются (я так думаю), обмануть его доверие было для нас немыслимо»²⁶⁵³. Удивительная инициатива Ленина: технические секретари должны секретно накопать компрометирующий материал на членов ЦК и Политбюро и сделать заключения об их деятельности?! Технический секретарь ПБ должен держать дело в строжайшей тайне от Политбюро?! Хм…

Фотиева продолжала: «25 января ВИ спросил, получены ли материалы комиссии. Я ответила, что Ф. Э. Дзержинский приедет из Тифлиса лишь в субботу, 27 января. 27 января я спросила у Ф. Э. Дзержинского материалы комиссии по “грузинскому вопросу”, но он сказал, что они у И. В. Сталина. Послала письмо И. В. Сталину, но его не оказалось в Москве. 29 января И. В. Сталин по телефону сообщил, что материалы без Политбюро дать не может. Спрашивал, не говорю ли я ВИ чего-нибудь лишнего, откуда он в курсе текущих дел. Например, статья об РКИ указывает, что ему известны некоторые обстоятельства. Ответила, что не говорю и не имею оснований думать, что он в курсе дел. 30 января ВИ вызвал меня, спросил, что ответил Сталин, и сказал, что будет добиваться получения материалов»²⁶⁵⁴.

Гляссер позднее напишет Бухарину, что к концу января Ленин «имел уже предвзятое мнение, нашей работой буквально руководил и страшно волновался, что мы не сумеем доказать в своем докладе то, что ему надо и он не успеет до съезда подготовить свое выступление»²⁶⁵⁵. Правда, тут непонятно, кто кем руководил.

Фотиева рассказала, что первого февраля Ленин продиктовал ей вопросы, на которые хотел бы получить ответы от «комиссии» Горбунова, Фотиевой и Гляссер: «И добавил:

– Если бы я был на свободе (сначала оговорился, а потом повторил, смеясь: если бы я был на свободе), то я легко бы все это сделал сам²⁶⁵⁶.

В тот день «на заседании Политбюро было разрешено выдать нам материалы по «грузинскому вопросу»²⁶⁵⁷. Со 2 по 7 февраля врачи заметили некоторый подъем работоспособности: Ленин диктовал, читал, разговаривал с секретарем. Похоже, в это время он доводил до ума статью «Лучше меньше, да лучше»²⁶⁵⁸. 3-го приехал Ферстер, который остался доволен пациентом, разрешил гимнастику, прибавил время для диктовки. Правда, пользоваться этим послаблением Ленин не стал или не смог.

Через два дня у него была Гляссер, вспоминавшая, что «видела ВИ первый раз с того времени, как он снова заболел в декабре, и в последний раз – живым… В тот день, когда он меня вызвал – пятого февраля, он лежал уже без компресса на голове, был наружно весел, смеялся и шутил. Дал несколько поручений, говорил совсем легко, как прежде, разве немножко медленнее; по-прежнему старался предугадать все детали для беспрепятственного и быстрейшего выполнения его поручений. Его интересовала разработка материалов по переписи, произведенной ЦСУ в Москве и Петрограде (он знал об этом до заболевания): затребовал точных сведений, в каком положении находится разработка этих материалов, в какой срок предполагается ее закончить и будут ли они опубликованы. Говорил, что нужно “поднажать”»²⁶⁵⁹.

Седьмого февраля «Ленин беседует с Л. А. Фотиевой о подготавливаемом сборнике по результатам переписи советских служащих, о работе над материалом по грузинскому вопросу, об отношении коллегии НК РКИ к плану реорганизации Рабкрина»²⁶⁶⁰. Кожевников говорил Фотиевой, что заметно «громадное улучшение». С 8 по 13 февраля врачи вновь констатируют плохое самочувствие и настроение. Ленин не диктовал, только 11-го читал. Запись врача за 9 февраля: «Сам ВИ находит, что в эту болезнь ему стало труднее находить слова не только немецкие, но и русские». 10 февраля доктор пишет в Дневнике: «Вид усталый, говорит с большим затруднением, забывая мысль и путая слова». 11 февраля: «Он обычно не может вспомнить, болела ли у него накануне голова, новые врачебные назначения он тоже забывает»… «Я не могу сказать, что хочу, не нахожу слов», – произнес пациент. 12 февраля вновь затруднения с речью²⁶⁶¹. Фотиева записала в дневнике секретарей: «ВИ хуже. Сильная головная боль… По словам Марии Ильиничны, его расстроили врачи до такой степени, что у него дрожали губы».