Ленин. Человек, который изменил всё - читать онлайн книгу. Автор: Вячеслав Никонов cтр.№ 240

Тем не менее, получив 7 января 1922 года от правительства Италии текст каннской резолюции (в которой Ленин усмотрел признание равноправия всех сторон, а значит, возможность вести переговоры на равных) и приглашение в Геную, российское руководство моментально ответило согласием. Не исключалось даже участие Ленина. Однако Красин и Берзин в этой связи телеграфировали Чичерину: «Приезд Ленина в Италию считаю недопустимым ввиду савинковцев, врангелевцев и фашистов. Более приемлемым был бы Лондон. Тут можно обставить надежно как приезд, например, в сопровождении Красина, так и проживание. Если не поедет Ленин, предлагать ли приезд Троцкого? Италия, конечно, тоже исключается». 12 января Ленин диктует телефонограмму Молотову для Политбюро: «Думаю, что указанная Красиным причина в числе других причин исключает возможность поездки в какую-либо страну как для меня, так и для Троцкого и Зиновьева»²⁴⁰⁹. При этом Ленин плотно держал руку на пульте подготовки Генуи.

Чичерин писал: «Хотя зимой 1921/22 года Владимир Ильич долгое время жил за городом, но вопросами, связанными с созывом Генуэзской конференции, он близко и горячо интересовался»²⁴¹⁰. Первые же директивы Ленина содержали предложения прибегнуть к конфиденциальным двусторонним переговорам и сыграть на противоречиях между ведущими державами. В письме для Политбюро 16 января он задается риторическими вопросами: «Не открыть ли тотчас только личные (без всякой бумажки) переговоры в Берлине и Москве с немцами о контакте нашем и ихнем в Генуе?… Не предложить ли тотчас секретно всем полпредам прозондировать почву у соответствующих правительств, не согласны ли они начать с нами неофициальные секретные переговоры о предварительном намечании линии в Генуе? Видимо, каких-то решительных указаний от Политбюро не последовало, поскольку через неделю Ленин опять отправляет секретное и без права снятия копии послание, в котором вновь предлагает зондировать почву у отдельных держав отдельно (я это раз предлагал: почему мое письменное предложение затерялось, не понимаю. Оно было послано Молотову). В этом же письме давались и инструкции по организации переговоров: (а) мы ни в коем случае не признаем никаких долгов, кроме обещанных Чичериным; (б) а эти долги признаем лишь при условии, что наши контрпретензии покрывают их; (в) гарантии даем (если нам дают заем) только леса на севере и т. под.; (г) защищаем Германию и Турцию и т. д.; (д) стараемся выделить Америку и вообще разделить державы…»

На специально созванной Чрезвычайной сессии ВЦИК 27 января была избрана делегация на Генуэзскую конференцию. Ее официально возглавил Ленин, но с пониманием, что главой делегации будет Чичерин.

Организационно Ленин предлагал построить работу следующим образом. «Каждый член делегации к совещанию 22.II (с Политбюро ЦК) должен подготовить самый краткий (2–3 страницы maximum; в телеграфном стиле) конспект своей программы взглядов и политики по всем важнейшим вопросам, как дипломатическим, так и финансовым». Очень строго предлагал подойти к отбору экспертов: «Ввиду многократно доказанного стремления наших спецов вообще и меньшевиствующих особенно надувать нас (и надувать очень часто успешно), превращая заграничные поездки в отдых и в орудие укрепления белогвардейских связей, ЦК предлагает ограничиться абсолютнейшим минимумом из наиболее надежных экспертов, с тем, чтобы каждый имел письменное ручательство от соответствующего наркома и от нескольких коммунистов».

Когда Троцкий дал распоряжение специалистам военного ведомства начать обсуждение в открытой печати размера ущерба России от иностранной интервенции и соответствующей суммы контрпретензий, Ленин направил проект постановления Политбюро, где первым пунктом значилось: «О размерах и категориях контрпретензий ни слова. Ленин хотел, чтобы российская делегация уже в самой Генуе поразила своих собеседников документом, подготовленным финансовыми экспертами, где сумма советских контрпретензий примерно вдвое превышала размер довоенных и военных долгов России.

Чичерин был уверен, что подобная позиция приведет к срыву переговоров. Ленин возражал: «Ни капли нам не страшен срыв: завтра мы получим еще лучшую конференцию. Изоляцией и блокадой нас теперь не запугаешь, интервенцией тоже… Ультиматумам не подчинимся. Если желаете только “торговать”, давайте, но кота в мешке мы не купим и, не подсчитав “претензий” до последней копейки, на сделку не пойдем. Вот и все. Надо приготовить и расставить все наши пушки, а решить, какие для демонстрации, из каких стрелять и когда стрелять, всегда успеем».

Еще одной неожиданностью, которую Ленин готовил организаторам конференции, стало выдвижение пацифистской программы – до тех пор всем было известно крайне негативное отношение к пацифизму большевиков, полагавших возможным надежное обеспечение мира только через революционную борьбу с империалистическими поджигателями войны. Более того, Ленин предложил выступить в Генуе с еще одной идеей, которую большевики до этого отвергали как опасную буржуазно-пацифистскую иллюзию – всеобщего сокращения вооружений. Чичерин пришел в оторопь: «Всю жизнь я ругал мелкобуржуазные иллюзии, и теперь на старости лет Политбюро заставляет меня сочинять мелкобуржуазные иллюзии. Никто из нас не умеет сочинять таких вещей, не знаем даже, на какие источники опираться. Не дадите ли более подробные указания?» Ленин успокаивал Чичерина: «Вы чрезмерно нервничаете… С пацифизмом и Вы и я боролись как с программой революционной пролетарской партии. Это ясно. Но где, кто, когда отрицал использование пацифистов этой партией для разложения врага, буржуазии?»

Ленин счел подготовительную работу законченной. И тут из Рима пришла телеграмма от министра иностранных дел Торретта, извещавшая о том, что вследствие министерского кризиса в Италии открытие конференции будет отсрочено. Ленина переполняли возмущение и язвительность. Он тут же надиктовал письмо Чичерину: «Ноту по поводу отсрочки Генуэзской конференции без указания срока следует составить в самом наглом и издевательском тоне, так, чтобы в Генуе почувствовали пощечину. Очевидно, что действительное впечатление можно произвести только сверхнаглостью. В частности, можно сказать, что в число наших контрпретензией мы включаем расходы, вызванные тем, что эти державы не исполнили своего первоначального обязательства – собрать конференцию в назначенный срок»²⁴¹¹.

Если учесть, что конференция в Генуе была посвящена восстановлению экономики и российская делегация ехала туда в надежде привлечь иностранные инвестиции, на серьезный успех при подобной жесткости рассчитывать не приходилось. Чичерин и его команда из 60 дипломатов и экспертов отправлялись в дорогу без особой надежды на успех.

После заседания Политбюро 20 февраля собралась его де-факто руководящая тройка – Сталин, Каменев и Зиновьев. На следующее утро Ленин получил записку от Сталина: «Сегодня ночью беседовали (я, Каменев, Зиновьев) о делах в связи с подготовкой к съезду». Далее шел перечень возможных кадровых перестановок. Основное было в пункте 7: «Секретариат ЦК. Сталин, Молотов, Куйбышев. Заявить об этом на съезде и в отчете ЦК, чтобы авансом покрыть атаки против Секретариата (нынешнего)». Сталин также предлагал: «Меня освободить от Инспекции и иметь в виду, может быть, Владимирова (Украина) в качестве наркома РКИ»²⁴¹². Так впервые была высказана идея о продвижении Сталина к посту Генерального секретаря. Судя по последующим событиям, Ленин не только согласился с такой схемой, но и сам провел ее на XI съезде.