Ленин. Человек, который изменил всё - читать онлайн книгу. Автор: Вячеслав Никонов cтр.№ 207

Руководящие работники поначалу жили в домах Советов, устроенных по принципу общежитий. Под такие дома были приспособлены лучшие гостиницы Москвы («Метрополь», «Националь»), Петрограда («Астория», «Европейская») и других городов. Но, надо сказать, жизнь даже в этих привилегированных местах была весьма специфической. Соломон обитал в «Метрополе»: «Гостиница эта, когда-то блестящая и роскошная, была новыми жильцами обращена в какой-то постоялый двор, запущенный и грязный… Хотя электрическое освещение и действовало, но ввиду экономии в расходовании энергии можно было пользоваться им ограниченно. Поэтому не действовал также и лифт… Отель был заполнен разными лицами, ни в каких учреждениях не состоящих. Сильные советского мира устраивали своих любовниц (“содкомы” – содержанки комиссаров), друзей и приятелей… “Метрополь” был полон клопов и даже вшей»²¹¹³.

Затем совслужащим высшего звена, военачальникам, известным артистам, писателям, ученым стали предоставлять отдельные квартиры. Фотиева зафиксировала начальный этап создания системы кремлевских привилегий. После того, как якобы на заседании Совнаркома Цюрупа упал в голодный обморок, Ленин дал ей поручение: «Организуйте столовую первоначально человек на 30 и включите туда наиболее отощавших, наиболее изголодавшихся». Постепенно она была выведена из Кремля и перешла в ведение лечсанупра Кремля²¹¹⁴. Лечебная комиссии ЦК заботилась о здоровье руководства. Естественно, встал вопрос, где лечить заболевших руководителей и их родных. Ответ тоже был естественным – там же, где и всегда до этого – в санаториях, на дачах, на водах, на море, за границей. Поручений Ленина на эту тему масса.

Организация мест отдыха и лечения не представляла большого труда. В начале 1920-х годов оказалось огромное количество заброшенных дворцов, вилл, особняков и дач, хозяева которых бежали за границу, погибли в Гражданскую или подверглись экспроприации. В них организовывались больницы, склады, детдома, детсады и, конечно, дома отдыха для быстро плодившихся госучреждений.

Ленин в то же время учил привилегии не афишировать: «Т. Молотов! Сейчас узнал из протокола Малого Совета, что есть «Дом отдыха Совнаркома» и что находится он в ведении управления СНК… Предлагаю отменить через Оргбюро и постановить: 1. в ведении этот дом отдыха должен быть Наркомздрава; 2. управление должно назначать Оргбюро ЦК; 3. название должно быть «Дом отдыха номер такой-то» (ибо много домов отдыха)». Практиковалась, хотя не слишком широко, отправка руководящих работников на лечение за рубеж. За госсчет за границей лечились не только функционеры и члены их семей, но и другие видные фигуры, в частности, Горький²¹¹⁵.

Начала развиваться система индивидуальных госдач. Ленин с его Горками был далеко не единственным. Недалеко от станции Усово облюбовал себе бесхозную дачу нефтепромышленника Зубалова Сталин. На соседних дачах поселились Ворошилов, Шляпников, Микоян, Гамарник. Троцкий жил чуть в стороне – в роскошном дворце Феликса Юсупова в Архангельском.

Элита новая устраивались, как могла. Элита прежняя сколько-нибудь сносного будущего в России лишилась.

– Что бы ни говорили, а, в конце концов, волей революционного народа буржуазия вынуждена будет или сдаться на капитуляцию, или погибнуть²¹¹⁶, – выносил приговор Ленин на Третьем съезде Советов.

А любитель ярких образов Троцкий писал: «Бесшумно передвигалась социальная почва, точно вращающаяся сцена, выдвигая народные массы на передний план и унося вчерашних господ в преисподнюю»²¹¹⁷. Русская революция, как и любая другая, стала «кладбищем аристократий». Дворянская элита не смогла ни защитить себя, ни убедить людей в нужности своего существования. Тысячи были просто уничтожены кровавым колесом репрессий, как и царская семья, и многие члены императорской фамилии.

Все представители прежней элиты, которым посчастливилось выжить, лишились всего²¹¹⁸. Бунин имел все основания написать: «“Нельзя огулом хаять народ!” А “белых”, конечно, можно. Народу, революции все прощается, – “все это только эксцессы”.

А у белых, у которых все отнято, поругано, изнасиловано, убито, – родина, родные колыбели и могилы, матери, отцы, сестры, – “эксцессов”, конечно, быть не должно. “Революция – стихия…” Землетрясение, чума, холера тоже стихии. Однако никто не прославляет их, никто не канонизирует, с ними борются. А революцию всегда “углубляют”. “Народ, давший Пушкина, Толстого”. А белые не народ… Ни одна страна в мире не дала такого дворянства»²¹¹⁹.

Горький заговорил с Лениным о судьбах дворянства. «Помолчал. Встал и, перебирая бумаги на столе, сказал задумчиво:

– Да, этим людям туго пришлось, история – мамаша суровая и в деле возмездия ничем не стесняется. Что ж говорить? Этим людям плохо. Умные из них, конечно, понимают, что вырваны с корнем и снова к земле не прирастут. А трансплантация, пересадка в Европу, умных не удовлетворит. Не вживутся они там, как думаете?

– Думаю, не вживутся.

– Значит – или пойдут с нами, или же снова будут хлопотать об интервенции»²¹²⁰.

Прежняя российская элита – как оказавшаяся на Западе, так и оставшаяся в стране, – действительно подталкивала к интервенции. «Ни один русский буржуа, а девяносто девять процентов так называемых лояльных русских принадлежали к составу буржуазии, не ожидал от вмешательства английских (или даже немецких) войск ничего другого, как подавления большевизма, восстановления порядка и возвращения утраченного имущества»²¹²¹, – замечал Локкарт. Ленин был того же мнения и делал соответствующий вывод: «Было бы смешно и нелепо отказываться от террора и подавления по отношению к помещикам и капиталистам с их прихвостнями, продающим Россию иностранным “союзным” империалистам. Было бы комедией пытаться “убеждать” и вообще “психологически влиять” на них»²¹²².

Cословное деление было отменено и заменено на деление классовое. «Лишенцы» – представители прежних привилегированных сословий, лишенные избирательных прав, – обеспечивались минимально или не обеспечивались вообще. «У меня, как и у других горемычных русских “граждан”, отняли все, что отнять можно было и чего так или иначе нельзя было припрятать, – жаловался великий певец Федор Иванович Шаляпин. – Отняли дом, вклады в банк, автомобиль. И меня, сколько могли грабили по мандатам и без мандатов, обыскивали и третировали “буржуем. …Если мне, Шаляпину, приходилось это переносить, что же переносил русский обыватель без связей, без протекции, без личного престижа»²¹²³.

Интеллигенция была в массе своей зачислена в ряды «буржуазии», хотя сама революция была в огромной степени творением интеллигенции. Они встретили большевистскую революцию со смешанными чувствами недоумения, раздражения, равнодушия, страха и неполноценности. Дочь Достоевского Любовь Федоровна писала: «Интеллигенты, которые надеялись властвовать над Россией вместо царя и управлять ею согласно своим фантазиям, были изгнаны возмущенным народом как существа глупые и вредоносные»²¹²⁴. Значительная часть большевиков, в свою очередь, считала умственный труд разновидностью барства.