Суд Линча. История грандиозной судебной баталии, уничтожившей Ку-клукс-клан - читать онлайн книгу. Автор: Лоренс Лимер cтр.№ 47

Уоллес выступил по телевидению и похвастался, что полиция раскрыла преступление. Но это поспешно состряпанное обвинительное заключение, одобренное большим жюри, воспрепятствовало расследованию, проводимому ФБР и ведущему его агентов к выводам, которые весьма скомпрометировали бы Уоллеса и положили конец его президентским амбициям. Произведенные аресты обескуражили агентов ФБР. Они знали, что доказательств собрано еще недостаточно. Все было сделано слишком поспешно.

Двоим членам СКА предъявили обвинение в незаконном хранении динамита. Они признали себя виновными в этом уголовно наказуемом проступке, и судья приговорил их к шестимесячному заключению в тюрьме и штрафу в сто долларов, однако позаботился о том, чтобы реально они не провели за решеткой ни дня. Как считал Уоллес, на том дело было закрыто.

ФБР провело беседу с Шелтоном, который свалил вину за взрыв на сторонников силовых действий в Нацпартии, то есть на его основных конкурентов. У ФБР были источники, которые утверждали, что за взрывом стоит сам Имперский Мудрец. Но два с половиной года спустя Бюро вычеркнуло его имя из списка подозреваемых, поскольку «было установлено, что его не было около тех мест, где произошли взрывы». Никто и не утверждал, что Шелтон самолично закладывал какие-либо бомбы, но, видимо, директор ФБР Эдгар Дж. Гувер был заинтересован в том, чтобы установить связь Шелтона с теми, кто устраивал взрывы, не больше, чем сам Уоллес.

***

Когда у себя в Монтгомери Дис прочитал в газете о гибели четырех девочек, у него появилось такое чувство, словно он стоит в стороне от того, что действительно важно. В следующее воскресенье после взрыва бомбы в бирмингемской церкви Дис и его жена Беверли приехали на службу в баптистскую церковь на Пайк-роуд, все прихожане которой были белыми и которая находилась недалеко от той фермы, где он жил в детстве. Ему нравилось молиться в этой сельской церкви, строить которую помогал его отец, среди людей, рядом с которыми он вырос. Большинство из них знали Морриса еще с детских лет, и им было известно, что он способен доносить до них слово Божье не хуже других.

В этой церкви всякий, кто слышал глас свыше, мог встать со своего места и заговорить, и сейчас Моррис услышал этот глас. И прихожане сидели в ожидании того библейского урока, который он нынче утром им преподаст.

– Братья и сестры, – начал он. – Есть одна баптистская церковь, которая нуждается в нашей помощи.

– Расскажи нам о ней, брат, – сказал кто-то.

– Вы уже слышали о ней, – продолжал Дис. – Это церковь на Шестнадцатой улице Бирмингема, где в прошлое воскресенье были убиты четыре малолетние девочки, а сама церковь была разрушена.

В церкви повисла гневная тишина.

– Это нас не касается, Моррис-младший, – сказала пожилая женщина, которая была миссионеркой в Африке. Несколько прихожан согласно закивали. – Мы не желаем вмешиваться в это дело.

Дис посмотрел на сидящих на скамьях прихожан и не увидел ни одного лица, которое выражало бы ободрение и поддержку.

– Неужели вы не присоединитесь ко мне в моей молитве? – спросил он. – У всех нас есть дети. Что бы вы ни думали о… – Его слова замерли в тишине.

Дис склонил голову и попытался помолиться, но его отвлекали шуршание одежды и шарканье ног. Он закрыл глаза и долго не открывал, а когда наконец открыл, рядом с ним стояла его жена. Все остальные прихожане покинули церковь, они с женой остались одни.

Отправившись в начале 1964 года на север, чтобы участвовать в президентской кампании, Уоллес обнаружил, что по всей Америке есть миллионы людей, которые думают так же, как белые жители Алабамы. Он несколько смягчил свою расистскую риторику и тратил много времени, нападая на находящийся на рассмотрении Конгресса проект Закона о гражданских правах, который прямо запрещал дискриминацию по признаку расы, цвета кожи, религии, пола или этнического происхождения, называя этот законопроект «попыткой федералов захапать власть». Толпы аплодировали его высказываниям, подобающим настоящему государственному деятелю, но многие из собравшихся при этом думали, что на самом деле он говорит о расовом вопросе и о том, как положить конец наступлению чернокожих.

В отличие от других кандидатов на пост президента, Уоллес не имел в своем распоряжении команды помощников, пишущих ему предвыборные речи и меморандумы с изложением его позиции по тому или иному вопросу. У него было заготовлено всего несколько текстов речей, которые он произносил снова и снова, слегка подправляя детали в зависимости от того, где ему предстояло выступать. Своим слушателям Уоллес казался освежающе непосредственным и искренним.

Большинство из тех, кто приходил послушать его, взрывались одобрительным ревом, когда он указывал на то, что считал возмутительным лицемерием, проявляемым столь многими северными политиками и университетскими профессорами. Он важно расхаживал по сцене, перебирая пальцами и насмехаясь над левыми либералами из Беркли, которые называли его расистом, а между тем этот город только что отверг законопроект о запрещении дискриминации при продаже и сдаче жилья. Высмеивал он и двуличных вашингтонских политиков, которые посылали своих детей в частные школы, где все ученики и учителя были белыми, однако навязывали расовую интеграцию бесплатных общественных школ столицы, которые в итоге становились черными на 90 %.

Уоллес активно играл на недовольстве и гневе белых, принадлежащих к рабочему классу и низшим слоям среднего класса, которые считали, что Американская Мечта стала им недоступна. Они были уверены, что правительство работает против них. Они не хотели посылать своих детей в бесплатные общественные школы, где были и черные ученики, или жить рядом с чернокожими, особенно в то время как обеспеченные американцы селились в пригородах, где почти не было жителей с темным цветом кожи.

Но туда, где выступал Уоллес, приходили и протестующие против его идей, держа над головами плакаты, громко обругивая оратора и истошно вопя. Уоллесу нравилось дразнить их и оскорблять последними словами. На собираемых им митингах всегда царила атмосфера подспудного, но грозящего вырваться наружу насилия. Он любил эту атмосферу и нуждался в ней. Для него все это было увлекательной игрой, правда, при условии, что она не заходила слишком далеко. Он не хотел, чтобы его разбило о рифы крови и насилия, и всегда знал, когда именно нужно остановиться, удержав своих людей от того, чтобы избить протестующих, среди которых были ратующие за реформы студенты, прогрессивные профсоюзные деятели и либеральные активисты.

– В этой стране куда больше людей хороших, таких, как вы, чем розовых приспешников коммуняк, которые сейчас бегают вокруг, – сказал он в Цинциннати. – Когда устраивать шествия и демонстрации и носить плакаты будем не они, а мы, мы заполним все шоссестраны.

Этот кандидат прямо, без посредников, обращался к тем людям, которые считали, что их лишили их законных прав. Даже в либеральном Висконсине на первичных президентских выборах среди демократов Уоллес набрал тридцать процентов голосов в схватке с президентом Линдоном Джонсоном. Затем кандидат отправился в Индиану. В 1920-х годах более 30 процентов белого мужского населения Индианы состояли в ККК, а член Клана Эдвард Джексон был губернатором. И у Уоллеса были все основания полагать, что он сумеет пробудить в душах жителей Индианы дремлющие пристрастия.