Воспоминания без цензуры - читать онлайн книгу. Автор: Константин Рокоссовский cтр.№ 56

В 4-й танковой армии мне пришлось вновь убедиться, какие большие потери в технике несли танковые соединения из-за того, что вводились в бой по частям, неорганизованно и без должного артиллерийского обеспечения. Сейчас в этой армии (сыгравшей, правда, известную роль в срыве замыслов противника по окружению наших 62-й и 64-й армий в большой излучине Дона) оставалось всего четыре танка. Кто-то из сопровождавших меня офицеров шутя задал вопрос: не потому ли она и называется 4-й танковой армией? Солдаты внесли поправку: свою армию они с горькой иронией называли четырехтанковой. Командующего армией генерала В. Д. Крюченкина отзывали в Москву. Его я знал еще по службе в мирное время – он был командиром 14-й кавалерийской дивизии в 5-м кавкорпусе, которым я командовал. Это был хороший, смелый рубака, особенно прославившийся в боях с басмачами.

Вместо него был назначен генерал П. И. Батов, обладавший богатым командным опытом и высокой инициативой. Павла Ивановича я знал по совместной службе на Брянском фронте. Я верил, что он вытянет эту армию, которая в скором времени была преобразована в 65-ю общевойсковую. Войска армии занимали очень важный участок, удерживая обширный плацдарм на западном берегу Дона. Этот плацдарм нужно было во что бы то ни стало удержать. С него наши части атаковали противника каждый раз, как только он начинал штурмовать город, и этим помогали 62-й и 64-й армиям Сталинградского фронта.

Войска 24-й армии, в командование которой вступил генерал И. В. Галанин, располагались в междуречье, примыкая своим правым флангом к Дону. Этот участок фронта был весьма активный. Армия вела наступательные действия, отвлекая на себя, как и 65-я, наиболее крепкие немецкие соединения.

На месте я убедился, что теми силами и средствами, которыми располагал Галанин, ему трудно было рассчитывать на достижение какого-либо ощутимого успеха. Здесь противник был сильный, маневроспособный и занимал весьма выгодный рубеж, который был в свое время оборудован еще нашими частями. Соединения армии после длительных и ожесточенных боев сильно поредели. Но, несмотря на усталость войск, понесенные потери и отсутствие заметного успеха, настроение бойцов и командиров было бодрое. Сознание того, что они своими активными действиями оказывают помощь товарищам, ведущим бой непосредственно в Сталинграде, воодушевляло всех.

Мне еще оставалось ознакомиться с войсками 66-й армии, которая располагалась, как и 24-я армия, в междуречье, упираясь своим левым флангом в Волгу и нависая над Сталинградом с севера. Выгодность этого положения обязывала армию почти непрерывно вести активные действия, стремиться ликвидировать образованный противником коридор, который отрезал войска 62-й армии Сталинградского фронта от наших частей. Теми силами и средствами, которыми располагала 66-я армия, эта задача не могла быть выполнена. Противник, прорвавшийся здесь к Волге, занимал укрепления так называемого Сталинградского обвода, построенного в свое время еще нашими войсками. У врага было достаточно сил, чтобы удержать эти позиции. Но своими активными действиями 66-я армия облегчала участь защитников города, отвлекая на себя внимание и усилия противника.

Прибыв на командный пункт 66-й армии, я не застал там командарма. Встретивший меня начальник штаба армии генерал Ф. К. Корженевич доложил, что командарм убыл в войска. Корженевича я знал еще по совместной службе в 1930 году в 3-м конном корпусе, где мне довелось командовать 7-й Самарской кавдивизией, а он был начальником оперативного отдела штаба корпуса. Это был высокообразованный штабной командир. Меня несколько удивило, что командующий армией отправился в войска, не дождавшись меня, хотя и знал, что я к нему выехал. Корженевич хотел вызвать командарма на КП, но я сказал, что сам найду его, а заодно и познакомлюсь с частями.

Я побывал на командных пунктах дивизий, полков. Добрался до КП батальона, но и здесь не удалось встретиться с командармом. Сказали, что он находится в одной из рот. Я решил отправиться туда.

Нужно сказать, что в этот день здесь шла довольно оживленная артиллерийско-минометная перестрелка и было похоже на то, что противник подготавливает вылазку в ответ на атаку, проведенную накануне войсками армии. Где в рост по ходу сообщения, а где и согнувшись в три погибели по полузасыпанным окопам, добрел я до самой передовой. Здесь и увидел среднего роста коренастого генерала. После церемонии официального представления друг другу и краткой беседы я намекнул командарму, что вряд ли есть смысл ему лазать по ротной позиции, и порекомендовал выбрать более подходящее место, откуда будет удобнее управлять войсками. Родион Яковлевич Малиновский замечание выслушал со вниманием. Угрюмое лицо его потеплело.

– Я сам это понимаю, – улыбнулся он. – Да уж очень трудно приходится, начальство нажимает. Вот я и отправился подальше от начальства.

Расстались мы друзьями, достигнув полного взаимопонимания. Конечно, на армию возлагалась непосильная задача, командарм понимал это, но обещал сделать все от него зависящее, чтобы усилить удары по противнику.

С отдельных участков нашей обороны хорошо просматривались вражеские позиции. После ожесточенных боев там осталось много подбитых танков – и немецких, и наших. Бойцы такой рубеж прозвали танковым полем. Это был крепкий орешек. Под сожженными машинами гитлеровцы вырыли окопы. Мертвые танки превратились в труднопреодолимые огневые точки. Штурм их стоил нам очень дорого.

Пока я объезжал войска, в управление фронта прибыли новые командиры. Приехали назначенный начальником артиллерии фронта генерал Казаков, начальник бронетанковых войск генерал Орел, начальник связи фронта генерал Максименко. С этими товарищами мы вместе пережили самые тяжелые дни под Москвой, служили на Брянском фронте. Назначение их на Донской фронт было своевременным, так как здесь, чувствовалось по всему, надвигались серьезные события.

Войска фронта прочно закрепились и вели активную оборону, нанося удары то на одном, то на другом участке, создавая для противника напряженное положение, не позволявшее ему перегруппировывать силы. Эти действия вытекали из основной директивы Ставки, требовавшей прочно удерживать рубеж по реке Дон и все плацдармы на ее южном берегу, а контрударами в междуречье помочь Сталинградскому фронту удержать Сталинград. В самом городе не прекращались бои. 62-я армия, защищавшая город, отражала одну атаку за другой, борясь буквально за каждый дом. Противник, стремясь во что бы то ни стало овладеть развалинами города, вводил сюда все новые войска, не считаясь с потерями.

Командование Сталинградского фронта пыталось всемерно усилить 62-ю армию. Ставка присылала под Сталинград стрелковые, танковые и артиллерийские части. Большинство их немедленно перебрасывалось через Волгу в город. Кое-что перепадало и Донскому фронту. Но это пополнение не могло возместить потери, которые мы несли в контратаках.

Противник в городе уже в трех местах прорвался к Волге. Учитывая тяжелое положение 62-й армии, Ставка приказала провести в октябре наступательную операцию. К этому привлекались войска двух фронтов. Наш Донской активными действиями с плацдармов на Дону должен был сковать врага, с тем чтобы он не смог перебрасывать подкрепления в район Сталинграда. В это время наша 24-я армия своим левым флангом во взаимодействии с 66-й армией должна была разгромить вражеские части севернее города и соединиться с войсками 62-й армии Сталинградского фронта. Для этой операции нам разрешалось использовать семь стрелковых дивизий, прибывавших из резерва Ставки. Никаких дополнительных средств усиления (артиллерия, танки, самолеты) фронт не получал. В этих условиях трудно было рассчитывать на успех. Группировка противника опиралась здесь на хорошо укрепленные позиции.