Милый Эдвард - читать онлайн книгу. Автор: Энн Наполитано cтр.№ 41

– Правда? – спросил Эдвард. Он попытался представить себя поднимающим машину: лицо красное, руки дрожат от напряжения. Этот образ просто смешон.

– Правда.

– А зачем мне приседания?

– Приседания очень полезны, ты задействуешь весь организм. Хочешь, чтобы у тебя были сильные ноги? Приседай. Мечтаешь о мускулистых руках? Приседай.

Миссис Тухейн всегда вела себя напористо, но сейчас она выглядела так, будто доносила до него какую-то прописную истину. Бенджамин Стиллман, должно быть, тоже приседал. И он наверняка знал, что делать с каждым металлическим предметом в этой комнате.

Эдвард сидел на корточках с деревянной палкой за спиной, потому что миссис Тухейн считала, что он ужасно слаб и не готов к штанге, не говоря уже о настоящих тяжестях. Опускаясь на пол, он вспоминал, как Шай смотрела в окно с яростным выражением лица.

– Адлер, – сказала миссис Тухейн. – Приседания не окончены. То, что ты сейчас делаешь, называется «сидеть». Поднимайся и думай о хорошей форме!

Думай о хорошей форме, повторял про себя Эдвард и послушно выполнял упражнение.

Шай читала вслух главу из «Золотого компаса». Когда стрелки часов указали на девять вечера, Эдвард встал. Он пытался отсрочить неизбежное, сказать что-нибудь, чтобы оно не случилось вовсе, но, если Шай захочет, чтобы он ушел, он уйдет. Вот и вся правда. Он почти не слышал текста книги, и ему придется пролистать страницы позже, чтобы наверстать упущенное. Мышцы Эдварда дергались и тряслись, как сотни резинок, и он знал, что завтра тело будет болеть.

Он не смотрел на нее.

– Ладно, – произнес Эдвард. – Спокойной ночи.

– Спокойной ночи. Увидимся утром.

Они оба говорили слишком громко, Эдвард поднял свой рюкзак и, спотыкаясь, вышел из комнаты. Он был рад, что Бесы нигде не видно. Он прошел через парадную дверь, а затем, на полпути к дому дяди и тети, в тенистом месте, которое Шай не видела из своего окна, опустился на землю. Не он так решил, его тело просто сдалось.

Теперь у меня нет дома.

Нью-йоркская квартира, где он жил с родителями и братом, была его домом. После аварии тело привело его к дому Шай. Он спрятался там, и это место сделало его сильнее. Сон рядом с Джорданом сменился сном рядом с Шай. Так он обрел утешение. У Джона и Лейси он не чувствововал себя дома, и ему даже казалось, в доме он больше не нуждается. До этого момента. Теперь Эдвард ощущал, будто спрыгнул с доски и оказался в темной воде, окруженный голодными акулами.

Он свернулся калачиком на земле. Сентябрьская ночь была на удивление холодна. Он закрыл глаза, чтобы слиться с темной водой и темным небом. Он не помнил, чтобы раньше ему приходилось так горько плакать. Слезы превращались в океан. Волны поднимались, а потом взбивались в белую пену, и Эдвард гадал, встретится ли он с Гэри и его китами.

Только когда кто-то начал трясти его за руку, Эдвард понял, что заснул.

– О боже, Эдвард! Что с тобой? – Над ним нависло бледное, испуганное лицо тети. Затем она отвернулась и крикнула: – Джон! Джон, иди сюда! Джон!

Испугалась, подумал Эдвард.

Лейси схватила его за плечи.

– Ты можешь говорить, Эдвард? Знаешь, где находишься?

Он кивнул, хотя это движение потребовало огромных усилий. Тело словно впаяли в нечто твердое и неподвижное. Наконец он нашел в себе силы сказать:

– Да.

Вскоре появился дядя. Он тут же склонился над Эдвардом. Джон был одет в старую клетчатую пижаму.

– Что случилось?

– Понятия не имею. Посмотри на него. Может, в больницу?

– Давай сначала отнесем его в дом.

Джон приподнял Эдварда на ноги, затем обнял его одной рукой за плечи. Лейси сделала то же самое с другой стороны. Стоя на ногах, Эдвард почувствовал, что стал выше. Не разваливался ли он на части? Не уплывала ли голова прочь? Единственное, на что он надеялся, когда они втроем начали медленно идти вперед, – это то, что Шай крепко спала и не приближалась к окну своей спальни. Что она не видела, как тетя и дядя тащили то, что от него осталось, в дом.

12:22

Всем известно, что ежегодно самолеты падают, однако люди все равно продолжают летать. Они находят способы смягчить это знание: например, убеждают себя в том, что, согласно статистике, поездки на автомобиле более опасны. На пять миллионов автокатастроф приходится всего двадцать авиакрушений, а следовательно, летать безопаснее. Нормы поведения в обществе также играют немаловажную роль: авиаперелеты – вещь публичная, и в игру вступает элемент групповой сплоченности. Людям спокойнее перемещаться в компании других людей. Сидя бок о бок, плечом к плечу, они верят, что остальные ни за что в жизни не согласились бы лететь, если бы это было опасно.

Пол дрожит под ногами Криспина, когда тот медленно возвращается на свое место. Поездка в туалет и обратно заняла, наверное, минут двадцать. Ему пришлось долго сидеть на унитазе, прежде чем собраться с силами и заставить себя вернуться назад. Месяц назад я чувствовал себя прекрасно. Был самим собой. Я понятия не имею, кто этот парень, черт возьми, думает он.

Прямо перед полетом ровесник Криспина, его адвокат по имени Сэмюэлс, решивший в свои семьдесят заняться пауэрлифтингом, сообщил, что мистер Кокс оказался в ежегодном списке Forbes «Сто самых богатых людей Америки».

– Хм, – сказал Криспен в трубку.

– Поздравляю, упрямец.

– Хм, – повторил он. В действительности он осознавал одно – что ничего не чувствует. Forbes включал его в список на протяжении последних двадцати лет, и после продажи своей компании Криспин возглавлял его на протяжении десятилетия. Он каждый год с нетерпением ждал этого рейтинга. Отмечал дату в календаре и ждал заветного звонка, а получив его, улюлюкал и колотил кулаком по столу.

– Кокс, ты хорошо себя чувствуешь? Я уверен, доктора в Лос-Анджелесе быстро поставят тебя на ноги.

– Позвони Эрни и скажи, что я хочу переделать завещание, когда приеду.

– Сделаю.

– Почему я все оставляю детям? Они ненавидят меня.

– Очевидно, в Метрополитен надеются, что ты вспомнишь и о них.

– Да пошли они. – Криспин входил в совет директоров музея. Ему нравились собрания, на которые стекались все нью-йоркские шишки и прочие птицы его полета, но он почти никогда не утруждал себя тем, чтобы посмотреть на экспозиции. Метрополитен был для них с Луизой площадкой для спарринга: бывшая жена изучала в колледже историю искусств и слыла заядлой коллекционеркой. В середине девяностых она даже стала председателем совета директоров и запретила ему посещать заседания.

– У тебя есть план?

Не уверен, едва не сказал Криспин. Не уверен – фраза, которую он никогда не произносит. Неопределенность – это слабость, и он уже давно выработал четкую политику по отношению к ней.