Посмотри, на кого ты похожа - читать онлайн книгу. Автор: Елена Колина cтр.№ 151

Прощаясь, Кисуля Сергеевич обиженно посмотрел на меня и сказал:

– Сам приехал. Велит срочно прибыть в распоряжение. Пусть Сема с Львом Евгеньичем погуляет – и пулей домой к маме. Я проверю.

Вообще-то он прав, все должно быть честно: если одному оленю во время битвы за косулю звонит генералиссимус ФСГДД и велит срочно прибыть в распоряжение, то другой олень тоже должен оставить поле битвы и идти домой к маме.

Морковский с Львом Евгеньичем ушли гулять, а я села на кухне у окна. Может же человек иногда остановить свой бег по жизни и посмотреть на звезды. Подумать о любви.

Вот что я думала о любви:

1. Как бы мне избавиться от любви?.. В психологических книгах сказано, что если человек, к примеру, заикается, то самая большая его проблема такая. Он думает: «Сейчас я скажу “п-при-вет”, какой ужас, моя жизнь кончена!» Этому человеку необходимо действовать от обратного. Он должен вот что думать: «Как бы мне сделать так, чтобы заикаться больше и больше! Как бы мне исхитриться и сказать “п-п-п-п-п-привет”». И тогда человек неожиданно для себя говорит «привет!» и перестает заикаться навсегда.

2. Поэтому я сейчас использую эту замечательную технику действия от обратного и скажу себе: «Ты, дурочка! Андрей – единственный мужчина в мире, а все остальные мужчины улетели на Марс навсегда». И тогда у меня откроются глаза, и я обнаружу рядом с собой множество разных подходящих мужчин.

3. Почему-то не получилось. Уже прошло пять минут, а никаких подходящих мужчин рядом со мной нет.

4. Тогда я попробую по-другому. В психологических книгах сказано, что неповторимая личность любимого человека не обязательно должна находиться рядом, можно просто любить эту личность издали, и все.

5. Думаю, это подошло бы мне, если бы не его руки… Казалось бы, у всех руки, и что?.. Но я не согласна любить его неповторимую личность издали. Мне нужно, чтобы он вместе со своими руками был со мной. И еще голос. Если бы не голос, все могло бы сложиться по-другому. Но у Андрея такие руки и такой голос, что, если я прямо сейчас его не увижу, я умру.

…Нет, ну умереть, конечно, было бы глупо, лучше я стану художником и нарисую такую картину: две несчастные фигурки сидят по разные стороны невидимой линии, например, он на улице, а я у себя дома, у окна. Он смотрит на меня, я смотрю на него, но мы не видим друг друга… Хорошая картина, называется «Очень Печальное Одиночество». Кстати, художником я еще не была. Может быть, мне удастся попасть в Интернет как художнику? И заполнить «Дневник Моей Славы», а то он так и остался пустым.

…Пока остался пустым. Если я нарисую свою картину «Очень Печальное Одиночество», то в смысле славы передо мной откроются кое-какие перспективы.

Я выглянула в окно, просто на всякий случай… Никого нет. Понятно, что взрослый мужчина, у которого столько электричества, не может сидеть под окном и смотреть на меня, но я как художник имею право на художественное преувеличение.

Раздался звонок.

– А почему вы так долго? – спросила я, открывая Морковскому дверь. – …А… что…

На пороге стояли… был… были… На пороге был Лев Евгеньич. И еще Андрей. Я совсем забыла, какой он высокий небритый красавец. На руке Андрея как плащ висел Морковский. И все они были обмотаны рваными бинтами.

– Мы подрались с очень страшным мастифом за резиновый мяч… Мы победили, но ухо… прокусили ухо… – приподняв голову, сказал Морковский и снова бессильно упал на руку Андрея.

– Кому прокусили ухо, Морковскому? – прошептала я. Лев Евгеньич сам не свой до чужих мячей, это правда, но от Морковского я этого не ожидала…

Мы с Андреем стояли, замерев по разные стороны двери, как изваяния – я как пораженное до глубины души изваяние, а Андрей как красивое мужественное изваяние. Лев Евгеньич, щедро обмотанный бинтами, смотрел на меня как обиженный ангел, а Морковский, свисая с руки Андрея, рассказывал историю драки.

Пока я беспечно сидела у окна и думала о любви, в это самое время в Морковском и Льве Евгеньиче проснулись звериные инстинкты. Они сражались с очень страшным мастифом за старый резиновый мяч. То есть это Лев Евгеньич первый начал, а когда очень страшный мастиф укусил Льва Евгеньича за ухо, Морковский ринулся его спасать. Андрей сначала вытащил их из драки за задние ноги, а потом узнал Льва Евгеньича, когда тот бросился к нему на шею.

Бинтами из машинной аптечки Андрея они забинтовались прямо во дворе.

– Вот мяч, – важно сказал Морковский и протянул мне старый резиновый мяч, синий в красную полоску.

– Спасибо, – сказала я.

– Я перенервничал, – гордо сказал Морковский, – а так на мне ни единой царапины. Я бинтовался на всякий случай.

Знаю я этого Морковского. Бинтовался из вежливости, чтобы Андрей не подумал, что он недостаточный спаситель, и не расстроился. Сплошная рефлексия.

Андрей как-то нервно переступил с ноги на ногу и начал выстукивать сигарету из пачки. Все уже было сказано, и больше нельзя было стоять и молчать.

– Ну, спасибо большое. Теперь тебе, наверное, пора?..

– Кхм… – сказал Андрей и протянул мне поводок.

Я так и думала, что ему уже пора. На руках у Андрея были царапины. Очень страшный мастиф довольно сильно его расцарапал, и Лев Евгеньич, возможно, тоже приложился в пылу драки. Я все смотрела и смотрела на эти царапины на его руках и не могла оторваться, а потом все-таки оторвалась, потому что неловко задерживать человека, который и так уже потерял столько времени на спасение моих близких…

Я взяла поводок и потянула Льва Евгеньича к себе, а Лев Евгеньич почему-то уперся. Думаю, Лев Евгеньич влюбился в Андрея – спасенный всегда влюбляется в своего спасителя.

Я опять потянула поводок к себе, как будто мы играем в «перетяни канат», а Лев Евгеньич неожиданно резко дернулся обратно к Андрею. И я покачнулась через порог и уткнулась Андрею лицом в грудь. И тут у меня закружилась голова и вокруг все поплыло. Никогда не знала, что я так плохо переношу вид царапин.

Дальше я помню не все, а некоторые детали вообще начисто выветрились из моей памяти. Например, я не помню, как исчез Морковский. Единственное объяснение, которое у меня есть: Морковский тонкий, интеллигентный человек.

Если бы это был не дневник, а книга, я бы написала: «И он протянул к ней свои сильные руки, и дальше у них были неземные восторги любви». И подробно описала бы, как героиня внезапно обнаруживает, что – ах, у ее любимого, оказывается, есть мягкие, но твердые губы, а у нее самой, оказывается, тоже есть губы… В общем, и у нее, и у ее любимого есть руки, ноги и др., и героиня всем этим наслаждается. Еще я бы непременно написала, что у героини «так никогда не было». Хотя нет, это наводит на подозрение, что у такой героини НИКАК никогда не было. Я бы лучше написала, что героиня «даже не знала, что такое бывает». Нет, тоже не годится. Все люди знают, что ТАКОЕ бывает, почему же именно она вдруг не знала?..