Таинственная карта - читать онлайн книгу. Автор: Галина Юзефович cтр.№ 96

Открывая историческую книгу особенно рассказывающую о чужом и довольно отдаленном уже прошлом, меньше всего ожидаешь испытать чувство острого как бритва и максимально некомфортного узнавания. Между тем, именно это чувство вызывает книга немецкого журналиста Себастьяна Хафнера «История одного немца», написанная им в эмиграции, в Лондоне, в 1939 году. Если изменить в ней некоторые даты, а «немцев» и «Германию» системно поменять на «русских» и «Россию», мы получим самую ясную и самую депрессивную книгу о нашей стране в девяностые, нулевые и в начале десятых.

Чистокровный немец, выходец из верхней прослойки среднего класса и выпускник юридического факультета берлинского университета Раймунд Претцель (Себастьян Хафнер - псевдоним, под которым он укрылся, стремясь защитить от преследований своих оставшихся в Германии родных и друзей) не просто не принял фашизм, но практически сразу испытал по его поводу всю гамму эмоций, которые сегодня кажутся нам не более, чем естественными, но в то время воспринимались как экзотичные или по крайней мере изрядно преувеличенные. Ни на секунду не позволив опьянить себя радостью «вставания с колен», опоить сладким ядом единения и товарищества, совсем еще молодой (едва-едва тридцатилетний) Хафнер с самого начала разглядел в гитлеровском режиме ужас, национальный позор и, самое страшное, конец всего, что было дорого и ценно в родной культуре ему самому и людям его круга. «История одного немца» - это попытка, с одной стороны, объяснить, почему с Германией произошло то, что произошло, а с другой - честный и болезненный рассказ о той трагической дуэли с властью, на которую оказался обречен самый обычный, негероический человек, желающий всего-то навсего защитить от ее вмешательства жалкий пятачок своей частной, приватной жизни.

По мнению Хафнера, истоки германского нацизма следует искать в двух предшествующих его торжеству десятилетиях. Восторг и экстаз Первой мировой, для сотен тысяч юных немцев превратившейся в разновидность высокого национального спорта, и сменившее ее горькое и, как казалось, совершенно не заслуженное похмелье поражения (трудно не увидеть здесь прямой параллели с холодной войной и распадом СССР). Постыдное фиаско немецких левых во время революции и сразу после нее, а затем - карнавал и лихорадочное оживление страшного и веселого 1923 года, когда Германия обрушилась в омут гиперинфляции: «Фунт картофеля, который утром стоил 50 ООО марок, вечером продавали уже за 100 000: зарплаты в 65 000 марок, принесенной домой в пятницу, во вторник не хватало на пачку сигарет» (редкий человек в этот момент не вспомнит о ситуации в России начала девяностых). Подводя итог этому периоду, Хафнер пишет: «Целому немецкому поколению тогда был удален очень важный душевный орган, придающий человеку устойчивость, равновесие, а также, разумеется, и тяжесть. Он проявляет себя как совесть, разум, житейская мудрость, верность принципам, мораль или страх божий. Целое поколение научилось - или вообразило, что научилось, -идти по жизни без тяжести, без балласта».

Обращаясь к собственно приходу нацистов к власти, Хафнер абсолютно безжалостно анализирует их простой и грубый инструментарий, оказавшийся при этом настолько действенным. С безнадежной и пронзительной ясностью фиксирует он те методы, которые при взаимодействии с немецким национальным характером дали такие поразительные и ядовитые плоды: «Нацисты публично обвинили всех, кто ‘ругается”, - мол, это оттого, что у них нет масла и кофе. Правда, сейчас в Германии довольно много “ругающихся”, но по большей части у “ругани” совершенно другие, как правило, куда более достойные причины. В Германии значительно меньше тех, кто недоволен продовольственным положением страны, чем можно заключить, читая нацистские газеты. Однако пишущие в этих газетах прекрасно понимают, что делают утверждая обратное: ибо, если недовольному немцу сказать, что его недовольство вызвано низменным желанием набить брюхо, он тут же перестанет ворчать». И опять же, этот пассаж нам будет сложно не примерить на себя, припомнив давнюю дискуссию о колбасе как мере обывательского земного счастья, и дискуссию недавнюю - о необходимости затянуть пояса во имя некого абстрактного государственного величия...

Вообще, «Историю одного немца» всё время хочется не столько анализировать и пересказывать, сколько цитировать и прикладывать к себе и своему опыту. Как оторвать себя от того, из чего состоишь: можно ли желать гибели своей стране, если страна превратилась в чудовище; как смотреть в глаза близким людям, впустившим это чудовище внутрь себя; можно ли укрыться от происходящего вовне в своем укромном внутреннем садике; и, главное, где проходит граница, за которой компромисс превращается в соучастие... Для всего этого у Хафнера находятся безупречной огранки формулировки, со снайперской точностью бьющие по нашим актуальным неврозам. Однако - и об этом тоже важно помнить - исторические аналогии, сколь бы соблазнительными они ни казались, всё же обладают ограниченной применимостью, и их никогда не следует понимать буквально. Да, возможно, очень скоро каждый из нас станет (если еще не стал) тем самым «одним немцем», которому придется либо вступить с властью в дуэль без надежды на победу, либо разделить участь этой самой власти - как показывает германский опыт, весьма незавидную. Но есть и более оптимистичное толкование: возможно, книга Себастьяна Хафнера именно для того нам и дана, чтобы всего этого не случилось.

Учитывая эффект абсолютного узнавания; созданный у отечественного читателя книгой Себастьяна Хафнера «История одного немца», понятно, что и от самой знаменитой его вещи - «Некто Гитлер» (написанной им на пике холодной войны, в 1978 году) - мы ожидали повторения того же завораживающего трюка. В некотором смысле ожидания сбылись - «Некто Гитлер» тоже вполне приложим к российской действительности и в этом качестве безусловно полезен. Однако трюк, который хафнеровский текст на сей раз проделывает с нашим читателем, не тот же, но новый. Если «История одного немца», грубо говоря, отвечала на вопрос «Как мы все попали в эту точку», то «Некто Гитлер» - ответ на совсем другой, не менее важный вопрос: «Как нам обо всём этом думать, чтобы не сойти с ума, когда морок развеется».

Любая яркая публицистика (а «Некто Гитлер», в отличие от почти художественной «Истории одного немца», это именно публицистика) предполагает сильный и отчасти провокативный исходный посыл. У Хафнера он формулируется так: Гитлера принято считать закономерным продуктом всей немецкой истории, начиная с Лютера. Но на самом деле это не так: Гитлер не просто чужд немецкой традиции, он ей антагонистичен. Более того, Гитлер выбрал Германию в качестве своего орудия, а после, когда орудие не оправдало возложенных на него надежд, возненавидел немцев так же, как до этого ненавидел другие нации, и намеренно повел собственную страну не просто к катастрофе - к полному уничтожению.

Следующий шаг - снять с немецкого народа всякую ответственность и объявить его еще одной жертвой Гитлера - выглядит вполне логично и ожидаемо. Но Себастьян Хафнер - едва ли не первый человек в своем поколении, сумевший не просто ужаснуться происходившему, но в полной мере понять темную природу нацизма, - этого шага не делает Четко разграничивая Гитлера и Германию, он, тем не менее, детально фиксирует этапы их сближения и непродолжительного, но травматичного слияния. Согласно Хафнеру, фюрер не заколдовал огромную, просвещенную страну, но подчинил ее себе, потакая слабостям, играя на старых обидах, используя внутренние противоречия, подкупая немцев экономическими успехами (особенно заметными на фоне той чудовищной ямы, в которой Германия оказалась после поражения в Первой мировой), врачуя их уязвленную гордость и лишь изредка прибегая к прямой лжи или насилию.